Взошедший 23 сентября 2006 года саксофонисту Джону Колтрейну исполнилось бы 80

23 сентября 2006 года саксофонисту Джону Колтрейну, одному из величайших джазменов XX века, исполнилось бы 80 лет. Он умер в 1967 году, и за прошедшие годы его имя стало легендой, а музыка превратилась в объект культа. Африканская православная церковь в Сан-Франциско почитает Колтрейна святым, а его записи остаются образцом для подражания.

Джон Уильям Котрейн родился 23 сентября 1926 года в городке Хамлет в штате Северная Каролина. Вскоре семья будущего музыканта переехала в Хай-Пойнт, сравнительно большой город на севере того же штата. Оба дедушки Джона были священниками в негритянских методистских церквях, и мальчик был с детства погружен в особую религиозную музыкальную культуру темнокожих южан.

К духовым инструментам Колтрейна приохотили рано: он начинал учиться музыке на альтгорне еще в школе, позже взялся за кларнет, а в середине 1940-х перешел на альт-саксофон. В армии, куда он был призван в конце Второй мировой, Джон играл в духовом оркестре и преклонялся перед Чарли Паркером, недавно появившимся на джазовом небосклоне феноменально одаренным саксофонистом и композитором. Паркер умер 34 лет от роду, и, в сущности, именно Колтрейн в середине 1950-х оказался его единственным наследником, если говорить о расширении границ жанра и влияния на последующее развитие музыки. Конечно, та эпоха дала миру столько гениальных джазовых музыкантов, что ранжировать их по значимости может показаться самонадеянным, да и бессмысленным, и все же именно Колтрейн занял место Паркера как взбалмошного гения саксофона и пророка.

В 1949 году Колтрейн впервые попал в крупный оркестр - в биг-бенд Диззи Гиллеспи. Диззи распустил музыкантов спустя считанные месяцы, но за это время Джон успел отказаться от альт-саксофона и перейти на тенор. В следующие пять лет он играл со многими выдающимися музыкантами, но первым по-настоящему всерьез его принял еще один гений джаза - трубач Майлс Дэвис. В 1955-м, в год смерти Паркера, Колтрейн присоединился к "первому великому квинтету" Дэвиса. Эта маленькая, но очень влиятельная группа распалась через считанные месяцы не в последнюю очередь по вине тенор-саксофониста, пристрастие которого к героину осложняло работу всем остальным. Тем не менее, на лейбле Prestige в 1956 году вышли сразу четыре диска - "Relaxin' with the Miles Davis Quintet", "Steamin' with the Miles Davis Quintet", "Workin' with the Miles Davis Quintet" и "Cookin' with the Miles Davis Quintet". Все они были записаны за два дня и мгновенно стали классикой би-бопа.

В 1957 году Колтрейну удалось победить пристрастие к героину, и он испытал религиозное откровение, одно из многих, которые ему впоследствии предстояло пережить. Дэвис вскоре пригласил Колтрейна в свой новый ансамбль - на этот раз секстет, и в 1958 году на свет появился диск "Milestones" (традиционная для трубача любовь к игре словами - название диска одновременно может быть понято как "Вехи" и как "Мелодии Майлса"). Пластинка действительно стала вехой: в ней были сплавлены, как заметил один критик, "прошлое и будущее" - блюз, би-боп и модальный джаз. Через год секстет записал диск "Kind of Blue", возможно, лучшую джазовую пластинку всех времен.

За годы работы с Дэвисом Колтрейн выработал свой особый, очень узнаваемый стиль игры - невероятно быстрый, почти давящийся, нервный, но одновременно четкий и плотный. Один из виднейших джазовых критиков того времени, Айра Гитлер называл игру Колтрейна "sheets of sound", "звуковыми пластами".

Шестидесятые стали годами триумфа Колтрейна. Семь коротких оставшихся ему лет вместили в себя окончание условно "раннего" периода (диски "Giant Steps" и "My Favorite Things"), зрелые работы "Coltrane", "Impressions", "Crescent" и "A Love Supreme", и последние новаторские вещи - "Ascension", "Sun Ship" и "Meditations". Все эти записи в разных пропорциях хранят его лиризм, веру и страсть к музыке.

"Ascension" ("Восхождение") - пластинка, стоящая особняком в биографии Колтрейна. На ней десять музыкантов (пять саксофонистов, два трубача, два контрабасиста и барабанщик) почти сорок минут без единой паузы играют квинтэссенцию фри-джаза - лишенную формальных ограничений, временами атональную, энергичную музыку. Сам Колтрейн считал эту запись символической и полагал, что ей он открывает дверь в неизвестность для будущих поколений. Как и всякого пророка, его мало заботило, сколько людей посмеют заглянуть за эту дверь: ему важно было указать путь.

В эти последние годы Колтрейн увлекался восточными религиями, йогой, пифагореизмом, каббалой, астрологией и нумерологией: он искал универсальный язык музыки, веря в то, что ею можно лечить души и тела. "Я бы хотел приносить людям подобие счастья... Вот, скажем, заболел мой друг, а я сыграю определенную песню, и он поправится. Или он на мели: тогда я возьму другую мелодию, и он получит нужные деньги". Несмотря на эзотерический антураж, Колтрейн, на самом деле, оставался у самых корней черной духовной музыки, в основе которой лежит принцип "call and response" - "вызов и ответ", непрерывное взаимодействие исполнителя и аудитории. Оно, это взаимодействие, не обязательно должно быть рациональным, оно может оставаться эмоциональным. "Я никогда не думаю о том, понимают ли они [слушатели], что я делаю. Понимать - не обязательно", - говорил он. Важно слушать и чувствовать.

Юлия Штутина