В лондонской клинике Royal Marsden Hospital 4 февраля 2007 года скончался поэт, переводчик, издатель Илья Валерьевич Кормильцев. Свой путь он начинал как рок-поэт, но в последние два десятилетия занимался почти исключительно литературой, не пренебрегая политическими высказываниями, впрочем, довольно кулуарного толка. До конца своих дней он оставался убежденным оппозиционером всякому истэблишменту, переваривающему любой средней руки радикализм в мелкобуржуазную питательную массу. Ему претило участие бывших коллег в околополитических мероприятиях, он выбрал себе роль универсального раздражителя читающей публики. Поэтому не приходится удивляться, что одно из самых прочувствованных интервью он, человек, в свое время играючи отказавшийся от премии ЦК ВЛКСМ, дал газете "Завтра".
Уроженец Свердловска, Илья Кормильцев еще студентом оказался вовлечен в бурную жизнь уральских самодеятельных (других тогда не было) рокеров. Он писал стихи, и его дарование быстро оказалось востребовано музыкантами - Александром Пантыкиным ("Урфин Джюс"), Настей Полевой, Егором Белкиным и, разумеется, Вячеславом Бутусовым. Вместе с последним Кормильцев работал над такими альбомами "Nautilus Pompilius", как "Невидимка", "Разлука", "Чужая земля", "Князь тишины", "Наугад", "Ни кому не кабельность", "Титаник", "Крылья", "Человек без имени". Самые известные песни, написанные Кормильцевым для группы - это, пожалуй "Эта музыка будет вечной", "Казанова", "Праздник общей беды", "Взгляд с экрана", "Скованные одной цепью", "Я хочу быть с тобой", "Прогулки по воде", "Тутанхамон".
Во второй половине 1980-х попытка легализовать рок-н-ролл сверху усилиями свердловских комсомольских лидеров привела не только к взлету популярности группы, но и к конфликту между ее участниками. Кормильцев отказался от премии ЦК ВЛКСМ в 1989 году единолично, не спросив остальных товарищей по группе. У них, тем не менее, были виды на премиальные деньги, но принципиальный поэт счел, что такие средства не оправдывают никаких целей.
Писать тексты для "Нау" Кормильцеву было, разумеется, недостаточно. В том же знаменательном 1989 году он начал издавать в Свердловске журнал "МИКС - Мы и культура сегодня", просуществовавший, впрочем, недолго: многие авторы начали мигрировать в Москву. В 1991 году и сам Кормильцев перебрался в столицу.
К концу последнего десятилетия XX века Кормильцев расстался с "Нау" и приступил к переводам и небольшим издательским проектам. Его электронный журнал "Чужие" тоже просуществовал сравнительно недолго, зато литературные труды оказались куда более востребованными. В 1998 году его впервые номинировали на премию журнала "Иностранная литература" за перевод "взрослого" романа Клайва С. Льюиса - "Пока мы лиц не обрели". В дальнейшем еще две большие работы Кормильцева были особо отмечены "Иностранкой" - эссе "Три жизни Габриэле Д'Аннунцио" (1999) и перевод пьесы Тома Стоппарда "Травести" (2001).
В последующие годы Кормильцев перевел на русский язык немало других книг - культовый "Бойцовский клуб" Чака Паланика, не менее культовый роман Ника Кейва "И узре ослица Ангела Божия", прозу Федерика Бегбедера ("Каникулы в коме"), Гилберта Адера ("Любовь и смерть на Лонг-Айленде" и "Мечтатели"), Ричарда Бротигана ("Ловля форели в Америке").
В 2002 году появилось на свет главное детище Кормильцева - издательство "Ультра.Культура". Создатель "Ультры" считал сопротивление любой существующей идеологии непосредственной задачей этого проекта. Было решено переводить так называемую альтернативную иностранную литературу - анархическую, "клубную". Издательству эта политика стоила полудюжины конфликтов с прокуратурой и прочими органами власти. В 2006 году Кормильцев признал, что возможности инъекций инородных раздражителей поисчерпались, они стали "фактом буржуазной реальности": общество переварило содержавшийся в этих книгах "уровень протеста".
Главной опасностью нашего времени он видел "затирание" различных смыслов и точек зрения "через кажущееся многообразие информации". Апелляцию к "моральному большинству" он полагал неприемлемой: слишком быстро это большинство начинает отторгать "чужих" по любому признаку - религии, этносу и так далее. Здесь и крылась, с его точки зрения, опасность современного духовного состояния общества, стремящегося к наименьшему общему знаменателю - то есть к нивелировке крайностей и выхолащиванию индивидуальности. Кормильцев считал, что, в конечном счете, необходимо "построить такое общество, в котором ты мог бы жить и быть свободным от этого общества". Как бы не относиться к этой точке зрения - для кого-то ведь она слишком радикальная, для кого-то - слишком частная, мелкая и, к тому же, "западническая", он имел на нее право. Он звал не к топору, но к дискуссии, он хотел быть свободным и хотел привить вкус другим к этой, пусть нестерильной и грубой, но свободе.
Юлия Штутина