Михалков ex machina Фильм "12" вышел в прокат

Никита Михалков не снимал кино девять лет. Все эти годы мы так часто видели Михалкова-чиновника, Михалкова - общественного деятеля, Михалкова - светского льва, а иногда и Михалкова-актера, что успели подзабыть, что он - прежде всего очень хороший режиссер. И вот наконец он решил напомнить нам о главной своей ипостаси и взялся сразу за две картины. "Утомленные солнцем - 2" еще в работе, а 20 сентября в прокат вышел фильм "12", заявленная тема которого - закон, справедливость и милосердие.

Фильм "12" длится два с половиной часа. Это время заполнено в основном страстными монологами в исполнении прекрасных актеров и интермедиями - сценами чеченской войны и комическими зарисовками восхитительного Александра Адабашьяна, играющего судебного пристава. Несмотря на отдельные погрешности, нестыковки и натянутости, смотрится все это на одном дыхании.

Все уже знают, что этот фильм удостоен специального венецианского льва. Все знают, что он является вольным переложением классической судебной драмы Сидни Люмета 1957 года с Генри Фондой. Все знают, что литературным первоисточником является пьеса Реджинальда Роуза "Двенадцать разгневанных мужчин". И все, наверное, слышали или читали многочисленные интервью самого Михалкова, в которых он говорил, что если пьеса Роуза и фильм Люмета - о торжестве закона, то его фильм - о том, что в России закон без милосердия не действует.

Фабулу фильма тоже уже, наверное, все знают. Закончились судебные слушания по делу об убийстве. Подросток-чеченец, лишившийся на войне семьи, обвиняется в убийстве офицера федеральных войск, который его усыновил. Двенадцать присяжных удаляются для вынесения вердикта. Вердикт должен быть единогласным. Дело кажется совершенно ясным, присяжные спешат проголосовать за обвинение. Но один человек (Сергей Маковецкий) неожиданно голосует против. Он не может объяснить, почему. Ему просто кажется, что "это слишком быстро", что нельзя вот так, на бегу решать судьбу человека. Ведь мальчику грозит пожизненное заключение.

Присяжные начинают разбираться в обстоятельствах дела. Действуют они в строгом соответствии с клятвой присяжных - следуют голосу своей совести и внутренним убеждениям. И совесть и убеждения каждого из них раскрываются в их исповедях друг перед другом.

Перед нами - галерея типов современного российского общества. Перечислять их мы не станем, скажем лишь, что наиболее убедителен Сергей Гармаш ("бомбила", ограниченный и озлобленный на весь свет человек и бытовой ксенофоб). А вот пародия на "демшизу" (Сергей Арцыбашев, чьего героя уже успели уподобить и Егору Гайдару, и Сергею Ковалеву, и даже Валерии Новодворской) вышла ходульной и совершенно неизящной. Юрий Стоянов в роли несимпатичного телепродюсера хорош, но чрезмерное, нарочитое сходство с гендиректором РЕН ТВ Дмитрием Лесневским (говорят, у Михалкова на него зуб) выглядит очевидным перебором. Из Алексея Петренко получился неважный комический старик, и хотя негоже давать мэтрам советы, все же скажем, что или ему, или Михалкову следовало бы проконсультироваться с создателями фильма "Свободное плавание" о том, как "делать" косноязычие.

Есть в фильме еще один образ, поначалу вроде бы незаметный, но потом оказывающийся едва ли не важнейшим в фильме, - герой Алексея Горбунова. Он директор кладбища, который рассказывает, как обирают родственников усопших, и признается, что и он в этом участвует. Но у него есть оправдание: на полученные таким некрасивым путем деньги он построил часовню и школу, и всем плевать, на какие деньги они построены, главное - что они есть. Интересно, кто в этот момент говорит его устами?

Этот же резонер произносит две, пожалуй, ключевые фразы: "Все в обойме" (в смысле, все мы участвуем в круговороте подлостей и равнодушия) и "Не может русский человек по закону жить. Скучно ему. В законе ничего личного нет, а русский человек без личных отношений - пустоцвет".

Сам Михалков играет старшину присяжных - загадочного человека, который на пенсии "акварельки рисует". Но именно ему уготована роль этакого deus ex machina, "бога из машины", который совершает финальный поворот сюжета.

"12", как и всякое большое (не в смысле длительности) произведение, похоже одновременно на много других произведений. Кто-то вспомнил Достоевского (куда же без него, обсуждая судьбы России и русскую идею), кто-то - "Гараж" Эльдара Рязанова (там тоже была этакая модель нашего общества в замкнутом пространстве), кто-то - поэму Александра Блока "Двенадцать" (в фильме тоже есть момент, когда "гуляет ветер, порхает снег"). Михалков, словно ему этого было мало, подпустил туману: фильм начинается и заканчивается цитатами из некоего Б. Тосья о законе и милосердии. Кто это такой - не знает никто, включая "Яндекс" и Google, а Михалков отказался это сообщить. Блоггеры уже спрашивают друг у друга, где можно достать труды этого философа. Спокойно, граждане. Есть подозрение, что Б. Тосья - это мистификация.

Когда мы с друзьями вышли из кино, нам не хотелось обсуждать фильм. Михалков в одном из интервью сказал, что именно этого и добивался. Уж не знаю, хотел ли режиссер вызвать именно те мысли, которые пришли мне в голову. Мне же, среди прочего, подумалось: "Никита Сергеевич, снимайте еще. Только 'Сибирского цирюльника' больше не надо".

Артем Ефимов