Всем удобный скандал Премия "Нацбест" во второй раз досталась Дмитрию Быкову

Скандал, разразившийся на вручении 11-й премии "Национальный бестселлер", был словно нарочно придуман, чтобы разрушить несвойственную ершистому "Нацбесту" благостную атмосферу, сложившуюся после торжественного вручения "СуперНацбеста", или "Нацбеста десятилетия".

Тогда, неделю назад, в конференц-зале помпезной московской (!) гостиницы "Редиссон-Украина", все было по-московски чинно-благородно: литературные дамы надели свои лучшие наряды, официантки в старосоветских кружевных фартучках разносили шампанское, ведущие остро, но не обидно ни для кого лично шутили про прячущегося под столом Пелевина, а главный приз после увлекательной, но вполне предсказуемой процедуры голосования получил (пусть и не за лучший свой роман "Грех") Захар Прилепин - объективно за разбираемое десятилетие проделавший огромный путь из радикалов-маргиналов в самый что ни на есть литературный истеблишмент. Мало того: помавая кожаным кошелем, в котором, по уверениям организаторов, и содержались призовые сто тысяч долларов, Прилепин заявил, что потратит их на своего четвертого ребенка, который должен родиться в июле. Зал взорвался аплодисментами - более умилительный финал трудно было представить!

И вот сейчас, в родной для "НацБеста" питерской "Астории" все переругались. Началось с того, что за фаворитов - быковского "Ученика чародея" и роман под названием "Ты так любишь эти фильмы" питерского автора, скрывающегося под псевдонимом Фигль-Мигль, - оказалось подано по два голоса. По регламенту премии, решающий голос, склонивший в результате выбор в пользу романа Быкова про масонов "из бывших", подал почетный председатель жюри. А им в этом году была не кто иная, как Ксения Собчак. Одного этого было бы достаточно, чтобы поднять крик до небес. Хотя, в общем, комментарий Ксении Анатольевны был краток и здрав: "В литературе не хватает хороших сценариев. Я голосую прежде всего за хорошее качество".

Но мало того: председатель оргкомитета премии Вадим Левенталь, вместо того чтобы поздравить первого дважды лауреата, тут же заявил, что ни Быкову премия не нужна (он и без того известен), ни Быков премии не нужен: ее задача - искать потенциальные бестселлеры и выводить "в люди". "Поприветствованный" таким образом лауреат в долгу не остался, заявив, что "сама премия гораздо лучше, чем ее оргкомитет" и ему "тем приятнее победить, когда этого так сильно не хочет оргкомитет", а полученные деньги он потратит на благотворительность - причем, естественно, анонимно.

Подобный накал страстей, на первый взгляд, удивляет. Почему именно сейчас оргкомитет так распереживался за чистоту изначального посыла премии – "проснуться знаменитым"? Можно подумать, что премия добавила известности Виктору Пелевину и его книге "ДПП (нн)". Или сыграла ключевую роль в успехе быковского же "Пастернака". Или - обратный пример - сумела вывести в бестселлеры достойные, но вполне локальные книги Ильи Бояшова "Путь Мури" и "Степные боги" Андрея Геласимова?

Отчасти, конечно, эмоции Левенталя носят личный характер: в свободное от "НацБеста" время он работает редактором в издательстве "Лимбус-Пресс" и лично принимал участие в выпуске романа Фигля (точнее, Фигль, потому что известно уже, что это - женщина). Но все-таки в первую очередь это выражение позиции оргкомитета. Которая заключается в том, что Быков попал в шорт-лист благодаря кумовству и недобросовестному протекционизму трех своих друзей - членов "большого жюри", которые к тому же кое-чем ему, Дмитрию Быкову, лично обязаны. "Ученика чародея" даже хотели снять из шорт-листа, но - "британский джентльмен всегда верит на слово. После чего - при игре в очко - его оппоненту из числа одесских босяков начинает неудержимо переть".

Это выдержка не из перебранки в блогах, а из комментария к "короткому списку" премии Виктора Топорова - ее вдохновителя и многолетнего организатора. Знакомых с полемической манерой Виктора Леонидовича она не удивит, а незнакомые могут почитать еще его комментарий на сайте "Фонтанки". Удовольствие не сказать чтобы неземное, но сильное.

Самое смешное, что и это обвинение - кумовство - может показаться тяжким только тем, кто не следит за историей премии. А прочие могли бы, например, указать Виктору Леонидовичу на недавнюю коллизию 2009 года, когда создатель издательства Ad Marginem Александр Иванов воспользовался своим правом номинатора, чтобы выдвинуть выпущенный в его же издательстве роман Германа Садулаева "Таблетка". А единственный, кроме самого Иванова, штатный сотрудник Ad Marginem Михаил Котомин в качестве члена "большого жюри" спокойно отдал "Таблетке" максимальные 3 балла, благодаря чему она вошла в шорт-лист. И никто по поводу этой коллизии слова не сказал - видимо, сочтя, что если бы Котомин искренне не полагал эту книгу прекрасной во всех отношениях, то просто не стал бы ее издавать. Не говоря про другие, менее заметные коллизии такого рода.

Словом, публичный скандал вроде бы раздувать было не из чего. Но с другой стороны - этот скандал оказался каким-то очень уместным в начале второго десятилетия существования единственной "денежной" литературной премии в Петербурге. В противоположность еще более дикому скандалу с "Цветочным крестом" Елены Колядиной, обрушившему в результате премию, именующую себя "Русским Букером" (спонсоры предпочли тихо дистанцироваться от оргкомитета, вручающего премии за афедроны с подбзделками и картофельные драники с табачными трубками в XVII веке), от этого публичного выяснения отношений все только выиграли.

Оргкомитет "НацБеста" укрепил свою репутацию нелицеприятного и, главное, свято соблюдающего собственные правила игры и уважающего решения "уважаемого жюри". Недобравшая одного голоса Фигль-Мигль получила паблисити, которое ее переусложненному, нервному, истинно питерскому тексту совсем не помешает. Дмитрий Быков укрепился в репутации самого независимого и плодотворного автора современности. Ну и получил второй шанс на "НацБест Столетия" - будем надеяться, что в 2101 году таковой действительно вручат из числа десяти "НацБестов десятилетия". И сам Быков, и Топоров, и все прочие, принимающие сейчас живое участие в обсуждении, едва ли до этого доживут. В данном случае - к счастью.