Рабы немы Следствие поторопилось объявить о признательных показаниях "дезертира"
1 ноября Следственный комитет РФ объявил, что солдат Андрей Попов, 11 лет считавшийся пропавшим без вести, признался в дезертирстве. Якобы Попов сказал следователям, что его рассказ о рабстве в Дагестане не соответствует действительности. Однако сам солдат немедленно опроверг эту информацию. По его словам, он не только не подписывал признаний, но и вообще не видел обвинительного заключения.
Житель райцентра Ершов Саратовской области Андрей Попов был призван в армию в январе 2000 года, когда ему было 19 лет. Его направили служить в стройбат, в военную часть номер 14460 в селе Степное Татищевского района Саратовской области. А в конце сентября - начале октября 2000 года солдат пропал без вести. 28 декабря в отношении Попова было возбуждено дело о дезертирстве. Военные следователи проверили, не скрывается ли солдат у родственников, его имя и фотографию включили в соответствующие базы... Результатов это не принесло.
В ночь на 17 августа 2011 года 30-летний Попов неожиданно объявился у себя дома в Ершове. Он выглядел очень изможденным, мать сначала не узнала его. Зато младший брат Попова, Виктор, сразу узнал родственника (хотя ему было всего восемь лет, когда Андрея провожали в армию). О возвращении солдата известили его сестру Светлану, проживающую в Саратове.
Попов рассказал родственникам, что в армии их с сослуживцами постоянно возили работать на строительстве дач. Во время одной из таких поездок владелец дачи, мужчина кавказской национальности, угостил солдата рюмкой водки, в которой, возможно, был клофелин. Попов потерял сознание и очнулся в поезде, на котором его везли в Дагестан вместе с 16-ю другими похищенными (они были штатскими). По словам солдата, последующие 11 лет его держали в рабстве, переводя с одного дагестанского кирпичного завода на другой. Он дважды пытался бежать, но его ловили и сильно избивали. Третья попытка оказалась удачной. Попов добрался до Ершова, часть пути пройдя пешком, а часть проехав с дальнобойщиками.
Утром Попов пошел в полицию и рассказал свою историю. Полицейские поняли только одно - к ним явился фигурант дела о дезертирстве, находящийся в розыске. Попова немедленно арестовали. Но его история вызвала огромный интерес сначала среди журналистов, а потом и у общественности. За солдата стала активно вступаться председатель саратовского областного Союза солдатских матерей Лидия Свиридова. В итоге Попов уже через несколько дней был переведен из СИЗО в военную часть номер 50661, расположенную в Саратове. Там он стал "дослуживать срок" (его "родную" часть в селе Степное за эти годы успели расформировать).
Дело о дезертирстве тем временем продолжили расследовать. Однако на фоне общественного резонанса правоохранительным органам пришлось уделить определенное внимание и рассказу о рабстве. Попов активно общался с журналистами. Он рассказал, что вместе с ним на заводах принудительно трудились около 800 человек. Их кормили перловкой и сечкой, выдавали по три пачки "Примы" на неделю. Спать приходилось в вагончиках и в бараке.
По словам Попова, во время первого побега он смог уйти не дальше чем на полкилометра, его тут же догнали и побили. Во время второго побега он добрался до местного отделения милиции, но милиционеры отвезли его обратно на завод. "Они знают про него, все решено, все куплено! Тогда меня очень сильно избили. Выбили челюсть, сломали руку, ребра. Я лежал и не мог встать, мне помогали такие же рабочие. В больницу там никого никогда не возят", - пояснил солдат. Третий же побег, по его словам, удался благодаря некоему дагестанцу, женатому на русской женщине. Этот человек помог бежать не только Попову, но и нескольким его друзьям.
Попов сказал журналистам, что рабство в Дагестане распространено очень широко. Солдат заявил: "Русский человек, способный работать, в Дагестане стоит 10-15 тысяч рублей. Нас покупали, вербовали, крали".
Впрочем, власти Дагестана не остались в долгу. Официальный представитель республики Гаджи Макашев в телеэфире предположил, что Попов на самом деле бежал из армии, чтобы влиться в ряды дагестанских боевиков. Теперь же он якобы решил уйти от ответственности и "легализоваться", ради чего выдумал историю о рабстве. А глава пресс-службы МВД Дагестана Вячеслав Гасанов сказал журналистам: "Все наши кирпичные заводы расположены компактно, рядом с Махачкалой, между двумя федеральными трассами. Никаких замков, колючей проволоки и камер там нет! О каком рабстве можно говорить? Люди приезжают, чтобы заработать деньги. А когда возвращаются домой, часто происходит так, что они просто пропивают их и потом рассказывают сказки про 'дагестанский плен'. Легенда-то раскрученная".
В сентябре военные следователи привезли Попова в Дагестан. Солдата стали водить по заводам, спрашивая, где конкретно он работал (точных адресов он не помнил). В "экскурсии" участвовали многочисленные журналисты и брат Попова.
На видеозаписи, сделанной во время этой поездки, Попов уже совсем не был похож на гневного обличителя. Он вел себя очень тихо, и слова из него приходилось вытягивать буквально клещами. На одном заводе солдата узнал владелец предприятия Магомед Раджабов. При этом Попов не стал накидываться на своего бывшего "хозяина" с обвинениями. Напротив, Раджабов начал уверенно отчитывать экс-работника.
Бизнесмен заявил, что солдат добровольно пришел устраиваться на работу, представившись вымышленным именем Алексей Минич. При этом трудоустройство было совершенно законным и производилось с ведома участкового. Впрочем, Раджабов замолчал тему отсутствия паспорта (документ Попова сначала лежал в воинской части, а затем был изъят военной прокуратурой). По словам владельца завода, Попов проработал совсем недолго и однажды просто ушел, причем его никто не удерживал. Раджабов утверждает, что думал, будто работник оставил завод из-за девушки. Владелец завода добавил, что у "раба" якобы имелся ноутбук.
Позднее Попов пояснил журналистам, что у него и правда была личная техника, но не ноутбук, а стереопроигрыватель. Также он сказал, что не пользовался вымышленным именем. Но все эти объяснения были даны потом, после возвращения на родину. А непосредственно во время разговора Попов не решался возражать Раджабову - он в основном молчал, лишь иногда роняя неопределенные слова, такие как "Магомед..." или "вот оттуда и...". На середине речи Раджабова следователь решил увести Попова, причем солдат пошел за ним с явной охотой. Дагестанские (судя по акценту) журналисты, разочарованные таким исходом встречи, закричали ему вслед - так был ли он в рабстве на этом заводе? Попов на несколько секунд остановился, недовольно поморщился и неразборчиво произнес что-то вроде: "Ну, не отвечу" (фраза была еле слышна, журналисты начали переспрашивать друг у друга: "Что он сказал?").
После ухода Попова в разговор с Раджабовым вступил брат солдата. Он вел себя чуть более уверенно, но бизнесмен все равно смог поставить его в положение оправдывающегося. Раджабов заявил, что молодой человек "нагло лжет и разжигает межнациональные отношения". Он пригрозил подать в правоохранительные органы заявление о клевете (кстати, впоследствии заявление и правда было подано). В итоге Виктор Попов вынужден был подчеркнуть, что говорит со слов брата и вообще во всем разберется следствие.
Затем на видео показано, как Попова привезли на другой завод. Солдат заявил, что на этом предприятии не работал, но откуда-то знает, что им владеет человек, известный под кличками "Доктор Магомед", "Магомед-миллионер" и "Миша-миллионер". Попову сказали: "Ну вот перед вами стоит 'Миша-миллионер', вы его узнаете?" Солдат ответил, что никогда не видел владельца завода лично.
После этого журналистам удалось более-менее разговорить Попова. Однако речь его оказалась весьма уклончивой. На вопрос: "Вас держали насильно?" - он ответил: "Ну там... не убежать просто-напросто, потому что там возвращают". Когда его спросили: "Кто возвращает?" - солдат сказал: "Кто поймает". Журналисты попробовали уточнить, кто именно поймает, но Попов ответил кратко: "Есть кто".
Дагестан хотела посетить и председатель саратовских "Солдатских матерей" Лидия Свиридова. Но она по пути остановилась в гостинице в Калмыкии, поскользнулась в ванной и сломала позвоночник. Никаких конспирологических версий своего падения Свиридова не выдвигает, она рассказывает о травме как о простой бытовой случайности.
После возвращения из Дагестана Попов попал в больницу. Сначала правоохранительные органы сообщали, что солдата госпитализировали в связи с гастритом, и сам он это подтверждал. Однако затем выяснилось, что Попов принудительно помещен в Саратовскую областную психиатрическую больницу с целью проверки на вменяемость.
12 октября РИА Новости, ссылаясь на "источник, близкий к расследованию обстоятельств пропажи солдата", неожиданно сообщило, что Попов признался в дезертирстве. Якобы из его новых показаний следует, что он самовольно оставил часть и 11 лет скрывался в Дагестане.
Однако сестра Попова немедленно опровергла эту информацию. По ее словам, в больнице следственные действия не ведутся, и признания либо опровержения чего бы то ни было давать невозможно (впрочем, женщина добавила, что на больничные условия брат не жалуется). А Лидия Свиридова предположила, что заявление "источника" - попытка давления на солдата, косвенно связанная с ее травмой. "Наверное, оппоненты, зная, что я прикована к постели, решили пойти ва-банк. Но я должна их разочаровать - состояние моего здоровья таково, что я уже почти встала на ноги, могу работать с интернетом и действовать", - сказала правозащитница.
Тем не менее, 1 ноября на сайте Следственного комитета появилось уже официальное сообщение о признательных показаниях Попова. Практически одновременно он был выписан из больницы с вердиктом "вменяем". Вечером 1 ноября Попов опроверг информацию о признании. "Я пока не видел обвинительного заключения, не подписывал признательные показания. Мне ничего не показывали, также и адвокату. Мы все на ушах стоим", - заявил солдат. Следствие пока никак не отреагировало на опровержение.
Вероятно, дело Попова является таким запутанным потому, что в нем в единый клубок сплелись две крайне неоднозначные темы: армия и Кавказ. В современной России не принято на официальном уровне обсуждать системные недостатки, существующие как в этой структуре, так и в этом регионе. Заявления о том, что в армии или на Кавказе что-то не так, по определению "оппозиционны". Исключение делается разве что для мелких случайных недочетов, которые можно легко и показательно ликвидировать. Пожалуй, если бы случай Попова был единичным и резко выбивался из рамок сложившейся практики, мы могли бы стать свидетелями показательного расследования с разоблачениями руководства военной части, владельцев заводов, сотрудников полиции... Ну и самого Попова. А кто в итоге был бы наказан сильнее всего - зависело бы от ситуации.
Однако показательного разбирательства как раз и не происходит. В связи с этим складывается впечатление, что вскрытые Поповым проблемы, какова бы ни была их истинная суть (рабство, простое нарушение трудовых прав, дезертирство или даже сотрудничество с боевиками), слишком неприятны, чтобы выносить их на общее обсуждение. Возможно, они затрагивают не только интересы многих людей (в том числе высокопоставленных), но и самые основы некоторых областей государственной политики. Поэтому правоохранительные органы не могут быстро решить, как реагировать на ситуацию и какие объяснения дать общественности.
Тем временем вполне возможно, что дело выйдет даже на международный уровень - защитники Попова заявляют о намерении обратиться в Европейский суд по правам человека.