Сносно, но не блестяще Историк балета рассказал о Большом театре и Цискаридзе

В 2011 году жизнь Большого театра омрачили несколько неприятных историй, в частности, ушли два ведущих артиста балета - Осипова и Васильев. В новом году у театра случился очередной конфликт с Николаем Цискаридзе, часто критикующим ГАБТ. О том, что происходит в балетной труппе Большого театра, "Лента.ру" поговорила с историком балета и заслуженным деятелем искусств РФ Вадимом Гаевским, который рассказал о формировании репертуарной политики театра, природе конфликта с Цискаридзе и творчестве балетмейстера Юрия Григоровича.

Лента.Ру: Вадим Моисеевич, какова сейчас ситуация с балетом в Большом театре?

Вадим Гаевский: Не самая лучшая, прямо скажем. Судьба, положение, престиж, репутация и даже доходы, что немаловажно, балетной труппы в таких академических театрах зависят отчасти от легенды, созданной в прошлом, отчасти от насущной ситуации. Для нее определяющим является наличие лидера и творчески работающего балетмейстера. Когда же вместо такого балетмейстера в театре работает хореограф, утративший творческий дар и занимающийся редакциями, то это никуда не годится. Ситуация, конечно, не так опасна, как может показаться поначалу, потому что труппа очень большая и жизнь идет своим чередом, восстанавливает то, что теряется в отсутствии яркого лидера. Как и в нашей истории - лидеры во многом влияют, но не все определяют. Репетиции, большой репертуар, который надо поддерживать, делают эту жизнь сносной, реальной, не катастрофической, но не блестящей.

Как бы вы оценили репертуар ГАБТ?

Хорошо. Репертуарная политика этого театра, как и Мариинки, строится на двух направлениях: не отказываться от знаменитой классики и как-то продвигаться в сторону не самого крутого авангарда. Самый крутой авангард нам действительно еще не по силам. И дело тут не только в танцовщиках (мы еще не все знаем об их возможностях); прежде всего к нему не готовы зрители. Но в труппе, в которой есть "Лебединое озеро", "Спящая красавица" (правда, оба в редакции), "Щелкунчик" (кстати, никакая не редакция, это лучшее, что сделал Григорович в Большом театре, безусловно, неумирающий блестящий балет) - так вот, когда есть три великих балета Чайковского, это уже большая редкость. Такое может быть только в лучших труппах мира. Кроме того, здесь еще есть "Жизель" и многое другое. Одновременно Форсайт и даже постфорсайтовское направление, с которым молодые ребята справляются очень хорошо, не проваливают. Это и есть залог того, что театр абсолютно живой. А почему эпоха все-таки не блистательная? Так это потому, что практически весь новый репертуар возник не здесь. Так же как и оперная труппа, которая находится в худшем состоянии.

Мы очень мало создаем сами?

Весь авангард мы берем у Запада, а классику - из прошлого, только делаем новые редакции. На фоне всей этой безотрадной вторичности, такого "секонд-хэнда", "Щелкунчик" Григоровича действительно резко выделяется: он поставлен здесь, в Большом театре. Другие балеты он тоже здесь поставил, у них была большая судьба, но сейчас на них смотреть довольно странно. Грядущее восстановление балетов, пусть даже таких, как "Спартак" или "Иван Грозный", сыгравших большую роль в истории, уже не украшает программу.

Постоянное обращение к старому материалу, в общем, и свидетельствует о кризисе. Получается, они просто не могут придумать что-то новое?

Конечно. К сожалению, нет даже представлений о том, каким должно быть это новое. Для того чтобы создать что-то новое, надо иметь какую-то модель. Понимаете, обращение к редакции имеет два смысла. В Мариинке, например, Сережа Вихарев возвращался к оригиналу - то есть, наоборот, уничтожал более поздние совковые редакции; это возвращение к первоосновам. В Большом театре то, что делается тем же Юрием Николаевичем Григоровичем, это просто своевольное представление. Поскольку он не может поставить что-то новое, он меняет, причем иногда совершенно непонятно зачем. За исключением "Лебединого озера", там действительно была основополагающая идея и очень интересная, но при этом она нанесла большой урон классике, Петипа. Нельзя так делать.

Как именно?

Если ставится знаменитая партия па-де-де Одиллии с принцем, то нельзя брать антре у Петипа, адажио из Петипа, а вариацию почему-то из Григоровича. Ну, так не делают. Либо ты ставь все от начала до конца, либо полностью воспроизводи оригинал. Целиком был изменен первый акт, поставлен тяжеловесно, а потому неудачно, зато здорово придуман четвертый акт, из-за которого был дикий скандал. С этого, по-моему, и начался драматический поворот в жизни Григоровича. Балет был запрещен к показу Фурцевой, потому что он трагически кончался. Когда все сказали ей, что так и у Чайковского, Екатерина Алексеевна, которая была находчивой, ответила фразой, ставшей знаменитой: "Чайковский тоже мог ошибаться". Вот Фурцева не ошибалась никогда, а Чайковский мог ошибаться. Хотя она очень благоволила Григоровичу и без ее ведома он не стал бы главным балетмейстером. У нее было два замечательных деяния: она дала Любимову театр на Таганке и сделала Григоровича главным балетмейстером. Но при этом она как была темной женщиной, так и осталась. Она знала, что в нашем балете (особенно из-за того, что мы его вывозим) никакой драмы, трагедии быть не должно, потому что это порочит нашу действительность. Тогда считалось, что "Лебединое озеро" отражало ее. Теперь, как ни странно, последние оперные постановки, совершенно ужасающие, по Глинке, Римскому-Корсакову действительно портретирует современную жизнь. Фурцева была бы довольна методом, но недовольна результатом.

В Большом театре есть два человека - штатный хореограф труппы Григорович и худрук Филин. Григорович отвечает за свои балеты, за классику, получается, что за авангард ответственен Филин. Или у него какие-то другие функции?

Я бы хотел, чтобы вы мне это объяснили, я не знаю, что делает Филин. Ну, руководит, наверное. Частично влияет на программу.

Спектакли он не ставит. Частично влияет на программу. Я просто не до конца понимаю обязанности худрука балетной труппы в данном случае. Что он в принципе должен делать?

Много, вообще-то говоря. Он должен просто следить за уровнем труппы, поддерживать его. Ну вот то, что делает Вазиев - он сейчас директор балетной труппы Ла Скала. Я был на репетиции его балета, который они сюда привозили. Всю репетицию - оркестровую, с участием всех артистов, солистов, кордебалета он не сходил со сцены, мне это очень понравилось. Придавал даже этому старинному спектаклю очень современный вид. Ходил, все время кричал на них, следил - такой надсмотрщик в широком смысле. Знаменитый Петипа, при котором русский балет собственно и достиг всего, например, никогда не вмешивался. Он сидел на стульчике, во второй кулисе справа, и когда какая-нибудь балерина ошибалась, он просто поворачивался к ней спиной, никогда не говорил ни слова, но не хотел на нее смотреть. А если хорошо танцевала, он смотрел и даже кланялся. Он ходил абсолютно на все спектакли и сидел там. Вот это должен делать художественный руководитель. Делает ли это Филин - понятия не имею.

Филин появился в Большом театре совершенно неожиданно. Изначально Иксанов рассматривал другие кандидатуры, в частности Вазиева, но остановился именно на Филине - на худруке из театра Станиславского и Немировича-Данченко. Насколько успешной была его работа там?

Какую роль играл Филин в работе театра, я точно не знаю. Там решающую и крайне полезную роль до Филина играл директор всего театра Владимир Урин, и вот как между ними распределялись функции, я не знаю. Но в тот момент, когда Филин ушел, у Немировича-Данченко все было очень хорошо. Недаром последнюю "Золотую маску" получил спектакль именно их балетной труппы хореографа Иржи Килиана - "Маленькая смерть". Конечно, мы все были этим поражены. В Немировича-Данченко действуют более активно, чем в Большом театре: они работают с живыми классиками - Ноймайером, Килианом. В Большом театре я такого не помню - ставили, конечно, Ролана Пети, но ему было все-таки 90 лет. Вот ставка Большого театра на стариков меня несколько смущает.

Но главная проблема, повторюсь, отсутствие своего. Русский балет в свои великие эпохи - эпохи Петипа или Дягилевскую - отличался тем, что создавал моду, репертуар. На него равнялся весь мир, до сегодняшнего дня весь мир продолжает жить наследием Петипа и "Русского балета Дягилева", хореографов Фокина, Нижинского, Мясина и Баланчина. Гордиться только тем, что мы хорошо осваиваем то, что в прошлом или в позапрошлом году с блеском прошло в Лондоне или Париже - мало. Надо, чтобы в Нью-Йорке, Лондоне и Париже ставили балеты, созданные здесь. Пару раз так было.

Если я правильно понимаю, в Большом театре был замечательный балетмейстер Алексей Ратманский, но он почему-то в 2008 году внезапно по собственному желанию ушел оттуда.

У него был контракт, он выполнил все, что там было прописано, и даже перевыполнил. Все сделал, что обещал, и уехал оскорбленный. Потом он, правда, вернулся и поставил "Утраченные иллюзии", но без большого вдохновения. Это, конечно, совершенно поразительная история, его труппа не особенно поддержала, хотя он приводил ее к успеху. Лучшим танцовщицам и танцовщикам давал хорошие роли, тому же Филину, например, в "Светлом ручье" - очень смешная комедийная роль. Он не покушался на классику, не занимался ее реставрацией, хотя у него была одна замечательная идея со "Спящей красавицей". Однако дальше возникло холодное отчуждение.

Понимаете, он очень интеллигентный человек, но, как это ни странно говорить, труппе, видимо, требуется некая диктатура, без нее что-то теряется. А Ратманский не был властным, просто даже по манере поведения. Ну а потом началась открытая борьба - против него часто выступал Николай Цискаридзе. Это самое большое зло, которое Николай Максимович принес Большому театру. Совершенно непонятно зачем. То есть понятно, он, видимо, тоже хотел быть... Кем он хотел быть? Ратманским? Так поставил бы что-нибудь. Ратманский, кстати, сделал еще одну замечательную вещь - он ввел такую систему, при которой молодые ребята получали артистов, время и место для репетиций и могли поставить небольшую миниатюру, попробовать, показать свои возможности. Я не помню, чтобы Цискаридзе что-то поставил. Как только Леша ушел, все это завяло, и никто больше этим не занимается.

Короче говоря, что было причиной этой необычайно злобной атаки со стороны Цискаридзе - до конца неясно.

В чем, собственно, заключалась критика со стороны Цискаридзе?

Он постоянно говорил, что Ратманский и Бурлака (Юрий Бурлака - худрук балетной труппы ГАБТ с 2009 по 2011 годы) - это люди с улицы. Что за бредовая идея и формула? Какая улица? Во-первых, оба они закончили то же хореографическое училище, что и Цискаридзе, оба занимались у того же педагога, что и Коля. Это Московское хореографическое училище, педагог - Пестов. "Человек с улицы" Ратманский, проработав в Канаде, стал танцовщиком одной из лучших трупп в Датском балете, танцевал, кстати, вместе с Майей Плисецкой (это было одно из последних дуэтных выступлений с ней), потом начал работать как балетмейстер. Он один из самых грамотных и образованных людей.

Я как-то уже говорил, могу еще раз повторить: Ратманский с той улицы, которая называется улицей Баланчина в Нью-Йорке, она связывает Бродвей с Линкольн-Центром. Коля Цискаридзе там один раз был и, по-моему, здорово провалился - я видел его выступление, когда был объединенный концерт молодежи Большого театра и Мариинского.

Давайте поговорим немного о Николае Цискаридзе-танцовщике. Какого масштаба этот артист?

Начинал он очень хорошо. Во-первых, потому, что он принадлежал к новому поколению наших балетных артистов-мужчин, отличавшемуся от предыдущего - Васильева, Лавровского. Цискаридзе, как и Володя Малахов, который сейчас в Берлинском театре, не несли в себе ничего воинственного, были людьми мягкими, воспитанными, деликатными. Вот эта деликатность - качество, которое их очень выделяло. Тем более что у Коли прекрасные данные - он высокий, статный. Эти качества и деликатные манеры производили очень большое впечатление, на меня, в частности. Я помню на премьере одной из опять-таки очень странных редакций балета "Жизель", он мне напомнил своим видом молодого Ренуара.

Он не захотел быть таким романтическим героем, наоборот устремился к более мужественному образу и сделал свою любимую роль - роль Солора в "Баядерке". Да, действительно, он танцевал ее лучше, чем другие, но эта архаическая роль не предполагала больших художественных требований. Она строится на больших прыжках, но там нет тонкой филигранной и современной работы над образом.

Те тонкость и деликатность, которые отличали его первые выступления, мало-помалу начали покидать его в жизни. В сущности его отличали три качества: одно хорошее, второе естественное, третье не лучшее. Первое - ненасытная страсть к работе, где угодно и даже с кем угодно, лишь бы работать. Второе - это желание славы, довольно быстро им обретенной. А третье - это желание учительствовать. Вот, по-видимому, в целом, это не самое плохое качество сыграло недобрую роль и в его собственной жизни, и в истории с Ратманским. У Коли было непобедимое желание учить всех и, в частности, самого Ратманского - возможно, он не стремился занять какую-то высокую должность, быть главным балетмейстером, он просто хотел быть Главным. Присутствие же активно работающего балетмейстера, который не прислушивался к его советам, Цискаридзе совершенно не устраивало, и он начал очень грубую кампанию против него, давал везде разные интервью. Ратманский долго терпел, никогда не отвечал, но в конце концов по окончании контракта уехал, чтобы забыть все это как можно скорее. Это самая большая потеря Большого театра за последние три десятилетия. Потеря невосполнимая, очень нелепая, потому что второго такого балетмейстера с русской фамилией и, главное, русскими художественными корнями в мире нет.

С этого и началась война Цискаридзе с администрацией Большого театра, которая хотела и пыталась удержать Ратманского.

В последнее время Цискаридзе много, открыто и смело критикует Большой театр, например, за ремонт и реконструкцию. Из-за того что он персона еще и медийная, это особенно бросается в глаза. Как вы думаете, в какой степени недавнее желание ГАБТ отстранить Цискаридзе от преподавания связано с этой самой критикой?

Главное, что его никто не собирался увольнять. Во-первых, речь шла только о разрыве договора на преподавание. Во-вторых, это право директора. А почему, собственно, они не могли этого сделать? Они по законам КЗоТ не могли лишить его положения танцовщика и уволить - вот это да. Хотя Григорович когда-то с этим не считался, и я помню то время, когда были уволены Майя Плисецкая, а также Володя с Катей, Марис Лиепа (весь первый состав "Спартака"), которого лишили даже пропуска в театр, он ходил вокруг театра и помер после этого.

Я могу судить только по результатам его (Цискаридзе - прим. "Ленты.ру") педагогической работы. Он начал заниматься с молодым танцовщиком Овчаренко, который сбежал от него, сбежал даже из театра, его нашли в итоге в театре Станиславского. Потом его забрали обратно с большим трудом, стал он работать с Фадеечевым, действительно мастером, и стал очень хорошим танцовщиком. Вот это все, что я знаю. Но это первый опыт его работы, он может быть неудачным. Сейчас у него два ученика - Анжелина Воронцова и Денис Родькин. О результатах будем говорить позднее.

Но, слава богу, этот конфликт исчерпан, закончился благополучно, Коле возвращена его педагогическая работа. Дирекция же обезопасила себя, на мой взгляд, все-таки от весьма опрометчивого поступка.

Вы вот говорили про Лиепу, Плисецкую - складывается ощущение, что Большой театр иногда избавляется от своих же звезд, которые в какой-то момент перестают их устраивать по тем или иным причинам.

Нет, это не совсем так. Все ребята, которые когда-то прекрасно танцевали, а потом перестали, не пропали - они уходят со сцены, они получают педагогическую работу, там за ними следят. В Большом театре никого не выкидывают на улицу, такого я не слышал.

Давайте поговорим немного о реконструкции Большого театра. Есть совершенно противоположные точки зрения на проведенный ремонт, сцену, акустику.

Вот сейчас поезжайте - выйдите на площади Революции, просто пройдите, издали посмотрите, как он выглядит. Вот уже за это одно Иксанову надо сказать спасибо. Очень долго цвет подбирали, художник оказался замечательный. Очень точный расчет, меня поразило.

Внешне, конечно, красиво, я понимаю, а внутри что?

Подождите, а это не так мало, это московская достопримечательность, это здание, которое держит Театральную площадь. В театре должны быть история и красота. Театр в понимании наших классических архитекторов существует прежде всего своим фасадом, портиком - это там есть. Что касается того, что внутри, то наиболее компетентную оценку, и к тому же очень подробную оценку ремонта, дал обозреватель, архитектурный критик газеты "Коммерсантъ" - Григорий Ревзин. Он высоко оценил зал, но в жестоких и справедливых словах рассказал о том, что мы не видим по ту сторону зала.

Я разговаривал с одним из руководителей - он ясно осознает, что там не доделано многое. Но перед ними же поставили жесткие сроки - это наша обычная система, когда надо к сроку, как будто у нас Олимпиада. Должно быть открыто 28-го. А там внизу река, болото, вода, могут быть любые неожиданности, но они открыли - так нельзя, но они пошли на это, иначе что делать? Подать в отставку дирекции? Они не сделали этого, и правильно. Вот что будет с Большим театром года через три - это вопрос.

Еще одно очень обсуждаемое событие, которое произошло под конец прошлого года - из Большого театра ушли Осипова и Васильев. Сказали, что ушли искать творческой свободы в Михайловском. Вы думаете, это результат того состояния, в котором находится балет Большого театра?

Отчасти, но не совсем. Все не так, к сожалению, просто. Я был большой патриот Наташи в начале ее пути. С Ваней не так, он, конечно, виртуозный мальчик, но художественной культуры, у него нет, пока еще нет, но, может быть, придет. Но вот самые последние сведения из Петербурга - 22 января они в первый раз выступили в качестве солистов на сцене в большом спектакле - в "Лауренсии" Вахтанга Чабукиани. И там Наташа как всегда была хороша, но что очень важно - хорошо выступил Ваня. Это с точки зрения придирчивых и ревниво относящихся к Москве петербургских балетоманов.

Михайловский театр - это не такая уж свобода, но если говорить откровенно, то это прежде всего свобода от Филина, не хотят они с ним работать, вот и все. Я думаю, они через какое-то время вернутся - Наташу всегда очень поддерживает Иксанов. Ее ведь сначала приняли в театре в штыки. Несмотря на то что она девочка вроде бы своевольная, ее очень легко забить, как забили когда-то Надю Павлову там – помните, такая была гениальная девочка, которую театр не принял.

Но зато в Михайловском театре происходит активное усиление балетного отделения - Сарафанов, Осипова, Васильев и, конечно, сам Начо Дуато.

Да. И хорошо, если Дуато не будет делать сомнительных экспериментов - ставить свой вариант "Спящей красавицы". Там новая жизнь, которая на наших глазах успешно складывается. Дуато хоть и провалил "Спящую красавицу", но он не привез ее из Мадрида - он в Петербурге ее сделал, понимаете, это разные вещи.

Почти одновременно с Дуато в Большом представили новую редакцию "Спящей красавицы" Григоровича...

Нет, это печальное событие в жизни Большого театра, выдаваемое за новую редакцию, каковой на самом деле нет. Заменили там только декорации. Изначально эта редакция создавалась в содружестве с многолетним спутником, практически соавтором Григоровича - Симоном Вирсаладзе. Вместо замечательных и значительных по смыслу, хотя и пострадавших от времени были воспроизведены декорации, написанные для "Спящей красавицы", идущей в Варшаве, что само по себе очень странно. Возможно, в зале варшавского театра они выглядели уместно, но в красно-золотом зале Большого театра подобным же образом разукрашенные декорации художника Фриджерио не создают ни контраста, ни границы между сценой и зрительным залом. Что касается третьей хореографической редакции, то там два нововведения - в эпизоде с Красной шапочкой и серым волком в последнем акте появляются маленькие натыканные в пол елочки из искусственного материала - трогательное воспоминание о детских спектаклях, с которых Юрий Николаевич когда-то начинал.

Но самая главная моя претензия - это большая купюра в знаменитой сцене панорамы. Гениальную музыку Чайковского никак постановочно не срежиссировали и сократили почти на две трети. После этого главный дирижер Большого театра, музыкальный руководитель постановки Василий Синайский, с моей точки зрения, потерял моральное право быть главным дирижером ГАБТ.