На алтарь еврозоны Латвия преодолела экономический кризис дорогой ценой

Международный валютный фонд в начале апреля пообещал закрыть свою миссию в Латвии уже этим летом. В фонде считают, что его помощь больше не нужна, поскольку прибалтийская страна успешно справилась с последствиями финансового кризиса и добилась макроэкономической стабильности. В поддержку мнения МВФ говорят цифры роста ВВП и государственного долга, весьма впечатляющие на фоне, например, государств Южной Европы. Однако у этого успеха есть цена — и для многих латвийцев она недопустимо высока.

Латвия переживала глобальный кредитный кризис тяжелее, чем любая другая страна Европы. ВВП в одночасье рухнул на 20 процентов, примерно к тем же 20 процентам подскочил и уровень безработицы. Вся банковская система оказалась в состоянии клинической смерти и удержалась на краю лишь благодаря вливаниям денег со стороны государства. Благосостояние граждан, стабильно росшее в годы экономического бума, резко упало. Экономический крах повлек за собой и политический кризис, в результате чего будущее страны стало выглядеть туманно.

В тот момент Латвию спас только экстренный кредит МВФ на сумму 7,5 миллиарда долларов, что составляет почти четверть местного ВВП. Он позволил спасти банки и не усугубить острейший кризис. В обмен на кредит Рига пообещала сохранить жесткую привязку национальной валюты к евро и тем самым избежать частой в таких случаях девальвации. Хотя большинство экономистов, включая нобелевского лауреата Пола Кругмана, смотрели на эти намерения со скепсисом, Латвии к удивлению многих удалось вырулить на ровную дорогу.

В то время как большая часть Европы оказалась в новой переделке — долговом кризисе, Латвия с 2011 года начала показывать весьма убедительные темпы роста. В прошлом году ее ВВП увеличился на 5,3 процента, а в текущем должен прибавить еще 3,8 процента. Для сравнения, в среднем по ЕС рост составляет всего 1,6 процента. Безработица опустилась до 14 процентов, а государственный долг составляет всего 40 процентов ВВП (в большинстве стран Европы он зашкаливает за 80 процентов). В следующем году Рига намерена стать полноправным участником зоны евро.

Теперь в адрес одного из главных неудачников 2008 года все чаще раздаются похвалы. Так, директор-распорядитель МВФ Кристин Лагард считает, что показатели Латвии — это проявление ее силы. Министр финансов Швеции Андерс Борг подчеркивает, что если уж Латвия не соответствует маастрихтским требованиям по приему в еврозону, то ни одна страна в мире не способна им соответствовать. Неудивительно, что МВФ в конечном итоге решил, что основные трудности у государства позади и поддерживать постоянную миссию в Риге нет смысла — страна твердо стоит на своих двоих.

Рецепт выздоровления латвийской экономики, в сущности, оказался прост. Вместо классической девальвации валюты было решено провести «внутреннюю девальвацию», суть которой выражается в резком снижении социальных расходов в виде пенсий, зарплат госслужащих и иных трат. Местами они были урезаны более чем вдвое. При всей болезненности эта мера гарантировала некоторое восстановление конкурентоспособности экономики. Внутренний спрос отныне перестал играть ключевую роль в ее развитии, и страна переориентировалась на экспорт, который стал расти высокими темпами.

И все бы ничего, но многим жителям Латвии и иностранным наблюдателям не дает покоя цена, которую пришлось заплатить за шоковое лечение — и его возможные долгосрочные последствия. Прибалтийское государство демонстрирует весьма приличные макроэкономические показатели, но не лишним будет более внимательно взглянуть на стоящую за ними реальность.

Первое, на что можно обратить внимание — это то, что пока экономика Латвии полностью от кризиса все же не восстановилась. Быстрый рост последних двух лет все еще не компенсировал последствий жуткого обвала, произошедшего ранее. То есть в этом смысле «чуда» как такового не произошло, и по сравнению с предкризисным 2007 годом латвийские показатели ничем не лучше, чем в среднем по Европе, а по сравнению с наиболее успешными государствами, например Польшей, — существенно хуже. Безработица остается крайне высокой, достигая 14 процентов. Не так плохо, как в Испании или Греции, где она превышает 20-процентный рубеж, но не будем забывать, что и социальная защищенность латвийцев куда ниже.

Жестокий кризис породил новую проблему — массовую эмиграцию. Население Латвии, лишившись возможности зарабатывать на жизнь дома, начало искать счастья за границей. Многие латвийцы, пользуясь открытостью шенгенской зоны, уезжают в качестве гастарбайтеров в Великобританию, Ирландию, Германию, скандинавские страны, а некоторые — даже в Россию. Население страны за 10 лет уменьшилось на 10 процентов (200 тысяч человек), и это без учета тех лиц, которые, сохраняя гражданство, не бывают дома годами. По сути Латвия для ЕС стала примерно тем же, чем Таджикистан для более развитых стран СНГ — источником дешевой и неприхотливой рабочей силы.

В долгосрочной перспективе эмиграция (при ее нынешних масштабах можно говорить о повальном бегстве из страны), представляет колоссальную угрозу будущему развитию Латвии. Взять, к примеру, модернизацию. Латвия могла бы постепенно развивать у себя инновационный сектор, но как быть фирмам-работодателям, если их потенциальные сотрудники, зачастую весьма квалифицированные специалисты, занимаются сбором ягод или ремонтом сантехники где-нибудь в Ирландии или Швеции? Жалобы на то, что рабочую силу взять неоткуда, регулярно поступают от компаний самых разных сфер.

По-прежнему не ясна перспектива развития промышленности Латвии. После кризиса стране не удалось вырастить своих национальных «чемпионов», а советские заводы тихо скончались еще во времена развала СССР и последующего экономического бума. Сейчас, когда средств на инвестиции недостаточно ни у частных лиц, ни у государства, достаточно сложно себе представить возникновение таких компаний.

В общем, возвращение к экономическому росту выдалось отнюдь не таким гладким, как можно было подумать, глядя на цифры ВВП и слушая хвалебные речи еврочиновников и руководителей МВФ (последние, к слову, даже пожурили Ригу за слишком сильное стремление к мерам экономии). Представителей ЕС можно понять — курс на бережливость и осторожность взят в Европе в целом, и им хочется найти осязаемую «историю успеха» на этом пути. Однако не факт, что кто-то из них тщательно анализировал ситуацию в Латвии в комплексе.

Неудивительно, что и сейчас время от времени раздаются голоса тех, кто считает, что все можно было сделать иначе. Так, Ригу раскритиковал брюссельский экономист Жолт Дарваш. Он сравнил меры, предпринимавшиеся в 2008-2009 году в Латвии и в Исландии, где финансовый кризис также привел к весьма тяжелым последствиям. По его наблюдениям, решение Рейкьявика обанкротить банки и провести девальвацию национальной валюты хоть и повлекло за собой гиперинфляцию и крах финансового сектора, но в конечном итоге последствия для страны в целом оказались более мягкими. Даже в самый худший период безработица в Исландии не превышала 10 процентов против 20 процентов в прибалтийском государстве. Падение ВВП также оказалось вдвое меньшим, и Исландия еще быстрее вернулась к экономическому росту.

На это можно возразить, что власти Латвии изо всех сил стремились к тому, чтобы сохранить шансы попасть в валютный союз Европы (девальвация поставила бы на этих планах крест), и теперь благодаря «выносливости» собственного населения оказались как никогда близки к этой цели. Но разворачивающаяся на наших глазах драма на Кипре, а прежде — в Греции, показывает, что сам по себе евро вовсе не гарантирует процветания и стабильности. Так что вопрос о том, стоило ли вхождение в еврозону таких жертв, остается открытым.