«Серединка моей бороды должна быть рыжей» Интервью с автором одного из лучших альбомов 2013 года Девендрой Банхартом

Девендра Банхарт — знаковое имя для музыки середины первого десятилетия XXI века. Тогда на независимой сцене вновь произошел всплеск интереса к музыке больших и малых народов, и Банхарт — сын венесуэлки и американца, названный в честь индуистского бога Индры, — закономерно стал одним из ярчайших представителей инди-фолка нулевых.

В конце 1990-х Банхарт учился искусству в Сан-Франциско, свой первый концерт сыграл на гей-свадьбе, покинул институт из-за прогулов и город — из-за лопнувшего пузыря доткомов, уехал в Париж, где разогревал Sonic Youth, а затем вернулся, чтобы быть открытым Майклом Джирой из Swans. Выпущенный на лейбле Джиры альбом «Rejoicing in the Hands» — третий для Девендры — стал одним из символов инди-фолка и одной из лучших записей Банхарта; за его простой акустической музыкой закрепилось имя психофолка.

В дальнейшем Банхарт сотрудничал, например, с Antony and the Jonsons, Фабрицио Моретти из The Strokes и Беком. Последний номерной альбом нулевых — «What Will We Be» — музыкант выпустил в 2009 году; следующего пришлось ждать целых четыре года. Тихая, интимная запись «Mala» вышла в марте 2013-го — когда, казалось, такой музыке уже не время. Удивительным образом, это ощущение не оправдалось: долгожданная пластинка стала не только одной из лучших в дискографии Банхарта, но и вошла в число самых ярких и талантливых альбомов года.

В начале августа Девендра Банхарт приехал в Москву, чтобы дать концерт на открытии выставки Lexus Hybrid Art в московском Манеже. «Лента.ру» воспользовалась этой возможностью, чтобы задать певцу несколько вопросов.

«Лента.ру»: Перед «Mala» вы не записывали альбомов четыре года. Чем работа над новой пластинкой отличалась от предыдущих?

Девендра Банхарт: Я много синтезировал звуки, потому что сложно извлечь из привычных музыкальных инструментов саунд, похожий на то, что ты слышишь из окна. Мы записывали лай собак, крики птиц и пытались искусственно воспроизвести их в студии, чтобы строить из этого материала композиции. В общем, было сделано много работы по осмыслению шума, естественной звуковой среды. Пожалуй, в этом заключалось главное отличие «Mala» от работы над предыдущими альбомами.

По-моему, альбом «Mala» по настрою можно уподобить интимному диалогу. С кем вы ведете этот разговор?

Мне не кажется, что стиль «Mala» стоит сравнивать с задушевной беседой. Тут лейтмотив не разговор, а скорее отражение. Я не пытался ни с кем поговорить, я рефлексировал, анализировал собственные ощущения от мира.

Четыре года прошло между вашим последним альбомом и предпоследним. Вы случайно никогда не думали бросить музыку?

Нет, я запрещаю себе даже думать о том, чтобы уйти со сцены. И вообще, я не считаю, что я на сцене. Я пока только делаю первые шаги на подступах к ней.

Кажется, ваш альбом популярен в России: читатели нашего главного хипстерского журнала включили его в тридцатку лучших за первую половину 2013 года. Вам важна популярность, важно быть модным? Или вы делаете музыку для себя одного и не заботитесь об отклике на нее?

Я совершенно не в курсе, насколько я популярен в Америке или России, потому что я жуткий социофоб и давно уже не гуглю собственное имя в Сети. В конечном итоге мне наплевать на реакцию аудитории на мою музыку, мне в большей степени важно, что о ней думают мои друзья, мой круг общения.

И чье же мнение о вашем творчестве вам важно?

Ну, Энтони Хегарти, например (лидер группы Antony and the Johnsons). Кстати, он — прекрасный рэпер, правда, об этом мало кто знает. Мы сделали с ним несколько вещей: я записал гитару в одной песне, пел на беках в другой. Есть ряд треков, которые Энтони запретил мне публиковать. Боюсь, если я их выложу, он меня убьет.

А финансовый успех важен для вас?

Коммерческий успех моих песен остается полностью на совести рекорд-лейбла — там работают прекрасные профессиональные люди, а я, признаюсь честно, даже боюсь подумать о том, продаются мои записи или нет.

В песне «Your Fine Petting Duck» вы поете не только по-английски, но и по-немецки. Отчего вдруг?

Мне плохо даются языки. По крайней мере я так всегда думал. Однако оказалось, что я идеально могу подделывать немецкий акцент в английском и отлично могу изображать немцев с их уникальной способностью выговаривать все буквы в словах.

Конечно же, у меня есть доля немецкой крови, причем и со стороны отца, и со стороны матери — и от моих венесуэльских предков, и от американцев. Бабушка по отцу вообще была чисто арийской блондинкой, а серединка моей бороды, которая сейчас поседела, должна быть рыжей. Мне очень нравятся города в Центральной Европе — Антверпен или Дрезден. Именно там я хотел бы жить — в каком-нибудь маленьком городке в Германии, подыхая от тоски и не осознавая, какие прекрасные люди меня окружают и какая дивная природа вокруг. Ну только если мне не предоставится возможность до старости работать диск-жокеем на теплоходике, который ходит туда-сюда по Москве-реке.

Для песни «Your Fine Petting Duck» освоить немецкий мне помогал человек из группы моего венесуэльского кузена Майка. Ему все говорили, что он ужасно поет и некрасиво говорит, и вот с его помощью мне удалось освоить этот непривычный для уха, очень резкий севернонемецкий акцент. Я написал текст по-английски, тот немец перевел его, и мы долго тренировались, прежде чем нажать кнопку «Rec». Сейчас, когда у меня был тур по Германии, каждый журналист спрашивал: «Почему вы петь на немецкий с такой странный немецкий акцент? Мы ничего не понимать!» Приходилось перед каждым оправдываться, что это не мой плохой немецкий, а специально достигнутый эффект некоего карикатурно-идеального немецкого языка.

Какая музыка вас сейчас вдохновляет? Что вы слушали в наушниках по дороге в Москву?

Тут все просто — я слушал Cocteau Twins.