Экономические прогнозы обычно строятся на фундаментальных параметрах. Однако в реальной жизни человеческий фактор нередко перекрывает любые математические выкладки. Люди часто ведут себя нерационально, в этом заключается основная трудность предсказаний. Известный экономист, руководитель партнерства «Новый экономический рост» Михаил Дмитриев дал интервью «Ленте.ру» сразу после своего выздоровления.
«Лента.ру»: Михаил Эгонович, как вы себя чувствуете после нападения?
Дмитриев. Сейчас мне уже лучше. Это нападение не нанесло какого-то серьезного урона моему здоровью. Но в больнице у меня была обнаружена внутречерепная доброкачественная опухоль, которая никак не связана с самим фактом нападения. Главной проблемой было пройти через операцию по ее удалению. Врачи сделали операцию в конце апреля. Она прошла очень удачно — даже лучше, чем ожидалось. Я уже практически полностью восстановился и вернулся к нормальному трудовому ритму. Но это было, пожалуй, главной причиной, почему пришлось взять паузу почти на три месяца. Сейчас я себя чувствую прекрасно.
Людей, которые на вас напали, нашли?
Полиция показала мне видеоролик с одним из подозреваемых. Его задержали в начале апреля. Этот человек, как сказали, специализировался на квартирных кражах в Москве. Проникал в подъезды вместе с жильцами, у которых были домофонные ключи. Мне он чем-то напоминает одного из двух нападавших на меня. Но вот есть ли какие-то другие подтверждения, что именно он причастен к нападению, или у него обнаружилось алиби, я не знаю.
Михаил Дмитриев, доктор экономических наук. В 1997-1998 годах занимал должность первого заместителя министра труда и социального развития России. В 2000-2004 годах был первым заместителем министра экономического развития и торговли. С октября 2005 по январь 2014 года был президентом фонда «Центр стратегических разработок». Еще со времен пребывания на должности замминистра, Михаил Дмитриев отказался от служебного автомобиля и добирался в Москву из Лобни, где проживает постоянно. В январе 2014 года полномочия Михаила Дмитриева на посту руководителя ЦСР истекли и контракт с ним продлен не был. Против этого выступил заместитель председателя Совета фонда Дмитрий Мезенцев. Одной из причин своей отставки Михаил Дмитриев называл критику новой пенсионной реформы, начатой правительством в декабре прошлого года.
Хорошо. Тогда давайте поговорим о более приятном. Если, конечно, происходящее в российской экономике можно охарактеризовать именно таким образом. Как бы вы сами оценили ситуацию?
Пока можно сказать, что в ближайшие год-полтора российская экономика будет расти значительно медленнее, чем ожидалось до украинского кризиса. Я думаю, в этом году страна потеряла полтора-два процента потенциального роста ВВП. Еще один-полтора процента, а может быть, больше, потеряем в следующем году. И это при условии, что конфликт на Украине не будет иметь дальнейшую эскалацию.
Ситуацию в экономике прогнозировать стало труднее. Большинство факторов, от которых зависит экономический рост, во многом связаны с поведением инвесторов и их ожиданиями. А также с потребительскими настроениями граждан. На то и другое сейчас сильно влияет внешняя политика страны. И здесь разброс возможных сценариев очень велик.
Кроме того, трудно назвать рациональной реакцию населения на украинские события. Например, в марте, когда происходило нарастание внешнеполитических рисков, мы наблюдали всплеск потребительского оптимизма. Но сейчас оптимизм начинает слабеть, и темпы роста розничного товарооборота замедляются от месяца к месяцу. Что касается частных инвесторов, то они из-за внешнеполитических рисков не на шутку деморализованы и заморозили многие проекты до лучших времен. В результате динамика инвестиций находится в сильном минусе.
Как дальше бизнес и граждане будут реагировать на изменения во внешней политике, непонятно. Да и сами эти события непредсказуемы. А ведь именно они стали оказывать решающее влияние на краткосрочный экономический рост. Особенно большая неопределенность возникает в части международных потоков капитала и курса рубля. Все это сильно снижает эффективность традиционных методов прогнозирования краткосрочного роста экономики. И создает большие проблемы с точки зрения динамики инвестиций, курса рубля. Единственным фактором, сдерживающим негативные тенденции в экономике, сегодня остается потребительский спрос. Хотя и он постепенно тормозится.
То есть риски растут?
Я не могу сказать, что сейчас риски выросли по сравнению с мартом-апрелем, когда угроза масштабных экономических санкций против России была более реальной. Скорее, риски сохраняются. Угроза может усилиться в случае дальнейшей эскалации внешнеполитического конфликта и введения по-настоящему жестких экономических санкций. Но сегодня вероятность такого развития событий меньше.
Кроме внешнеполитических факторов, влияющих на российскую экономику, есть еще и внутренние. Вы уже упомянули потребительский спрос. На его динамике наверняка скажется закредитованность населения. Хотя банкиры и стараются всячески отрицать, что она уже наступила.
Этот фактор как раз является предсказуемым в силу накопленной инерции в розничном кредитовании. И он, безусловно, влияет на экономику отрицательно. Розничная торговля месяц к месяцу растет все медленнее. А то, что население закредитовано, видно хотя бы по тому, что суммы, которые возвращают банкам граждане по ранее взятым кредитам, уже практически равны суммам, которые они вновь берут в долг.
Вечером 19 марта 2014 года в подъезде собственного дома в Лобне Михаил Дмитриев подвергся разбойному нападению. Преступники похитили у него портфель с компьютером и конфиденциальными документами. Бумажник с деньгами грабители не взяли. Михаил Дмитриев получил сотрясение мозга и множество порезов. По факту нападения было возбуждено уголовное дело.
Закредитованность населения в России имеет свои особенности. У нас достаточно высока доля краткосрочных потребительских кредитов в общей задолженности граждан. Она намного выше, чем в развитых странах, в большинстве стран Центральной, Восточной Европы и в Турции. Проблема серьезная. Ведь для того чтобы закредитованность населения не стала угрозой для банков при нынешних ставках потребительских кредитов, их количество должно расти темпами не менее 25-30 процентов в год. Это необходимо для того, чтобы погашаемые кредиты покрывали вновь выдаваемые. А снижать процентные ставки сейчас банки не могут. И прежде всего из-за довольно высокой инфляции и растущих рисков невозврата кредитов населением, которое лишается легкой возможности перекредитовывать свои старые долги.
Закредитованность населения создает и гораздо более серьезную проблему для всей экономики. Старая модель роста потребления перестает работать. Она, напомню, сводилась к тому, что текущее потребление росло быстрее, чем сбережения и обеспеченность жильем. В результате сейчас россияне обеспечены многими предметами длительного пользования почти так же хорошо, как и граждане развитых стран.
Это видно по показателям обеспеченности населения автомобилями, бытовой техникой, компьютерами и так далее. Особенно показательно, что у нас резко сократился разрыв в уровне потребления между бедными и богатыми. По компьютерам и автомобилям с 2,5-3,5 раз до полутора раз, А мобильных телефонов у бедных семей сегодня даже больше, чем у богатых. По общему количеству мобильников на 100 человек мы занимаем пятое место в мире и опережаем все страны ОЭСР, включая чемпиона среди развитых стран по этому показателю — Финляндию.
Фото: Виктор Погонцев / ИТАР-ТАСС
А вот инвесторами россияне в большинстве своем пока так и не стали. У нас катастрофически низкий уровень финансовых активов в структуре доходов. Для сравнения, в странах Евросоюза уровень сбережений сопоставим с трехлетним уровнем доходов семьи, в США — пятилетним. А в России, в лучшем случае, — трехмесячный. Даже у среднего класса.
Россияне отличаются расточительностью…
Этому есть объяснение. Наш финансовый рынок пока слишком неудобен для внутреннего инвестора. Процентные ставки по депозитам в банках долгое время вообще были ниже инфляции, а рынки ценных бумаг недостаточно ликвидны и сильно зависят от цены на нефть. По уровню сбережений россияне отстают от американцев и европейцев. Во многом поэтому у представителей среднего класса в России шансы попасть хотя бы в одном году из пяти в категорию бедных превышали 50 процентов. Инструментов для сглаживания текущего потребления сбережениями у людей нет. Единственная возможность — приобретение товаров длительного пользования в кредит. За последнее время уровень закредитованности бедных и небедных очень сильно сблизился.
Конечно, можно делать сбережения, вкладывая деньги в покупку жилья. Но тут другая проблема — мы слишком мало строим. Если посмотрим на темпы ввода новых домов, то окажется, что рекордными были 1980-е, в том числе горбачевская эпоха. Тогда жилищный фонд в стране увеличился почти на треть. После этого темпы в кризисные 90-е уменьшились в два раза. А парадокс в том, что в 2000-е, когда темпы роста текущего потребления перекрыли все прецеденты за всю тысячелетнюю историю страны и существенно превышали темпы роста потребления в подавляющем большинстве стран Европы, жилищное строительство сократилось даже по сравнению с кризисными 90-ми.
Вот получается, что по числу автомобилей на душу населения Москва уже опережает Хельсинки, Париж и Лондон. А по обеспеченности жильем мы отстаем очень сильно — в три и более раз. Даже объемы строительства жилья на душу населения, несмотря на его острейший дефицит, намного ниже чем в Западной Европе.
Чего ждать?
Учитывая, что доходы граждан весной начали в реальном выражении сокращаться, стоит ждать снижения потребительского спроса. А если потребление — единственный драйвер экономического роста, то следует ждать если не падения производства товаров и услуг, то его стагнации.
А инвестиции?
Их уровень устойчиво падает еще с конца прошлого года. Причем сильно. Где-то минус 4-5 процентов год к году. Поэтому единственное, что может помочь российской экономике вернуться к экономическому росту, — это снятие внешнеполитических рисков. А именно, урегулирование кризиса на Украине. Собственно, российское руководство и сейчас делает некоторые шаги в этом направлении. Но пока решения нет.
А как бы вы охарактеризовали происходящее в банковской системе — все эти банкротства банков, отзывы у них лицензий? Это банковский кризис?
Я бы назвал это расчисткой авгиевых конюшен. Можно спорить, стоило ли так активно отзывать банковские лицензии, как это делает новое руководство Центрального банка. Возможно, стоило делать это более плавно, как в предыдущие 20 лет. Но, в принципе, это необходимо. Рано или поздно все существующие риски все равно материализовались бы. И мы бы все равно получили еще более масштабный банковский кризис, чем в 1998 году, из-за того что размеры банковской системы в процентах к ВВП с тех пор сильно выросли, а надежность не поспевала за ростом объемов. Сейчас ЦБ действует на опережение. Спорно только, насколько это целесообразно в условиях глубокого торможения роста всей экономики.
Клиенты у московского офиса «Первого республиканского банка» после отзыва лицензии 5 мая 2014 года
Фото: Кирилл Каллиников / РИА Новости
Риски прежде всего в разрыве срочности обязательств банков и тех активов, которыми они обладают? Например, когда банк по тем же вкладам вынужден платить по первому требованию, а вернуть сразу деньги, выданные в кредит, он не может. Это результат низкого качества надзора за кредитными учреждениями со стороны регулятора? Или сами банкиры не умеют считать?
Это общая проблема всего российского финансового сектора. Она связана с популистским наследием 90-х годов. Такую же проблему мы имеем и в пенсионном секторе, и в страховом сегменте. С этим теперь приходится иметь дело. И без решения этой проблемы оздоровить нашу экономику будет очень затруднительно. Это одна из причин, почему в России почти нет так называемых длинных денег.
Еще одна проблема — качество активов. До недавнего времени регулятор был не способен проводить их достоверную оценку. Мы это видим на примере санируемых сегодня банков и других финансовых организаций. Многочисленные проверки не позволяли выявить проблемные активы. А теперь выясняется, что их реальная стоимость в разы меньше, чем значилось на балансах. Когда на них значится недвижимость, которую невозможно продать или право собственности на которую не закреплено, то очевидно, об этом регулятор должен был знать раньше, чем банк или страховая компания лишились лицензии..
Недостаток длинных денег могли бы компенсировать пенсионные фонды. Что вообще происходит с пенсионной системой? И на сколько это увеличивает риски для экономики?
Правила игры в пенсионной сфере в прошлом году менялись достаточно произвольно и непредсказуемо. Это была импровизация, мотивированная скорее политическими причинами. И в смысле негативного влияния на инвестиции эти изменения усугубили последствия украинского кризиса. Замораживание и частичная конфискация взносов в накопительную систему ухудшила оценку долгосрочных перспектив российского финансового рынка со стороны как российских, так и международных инвесторов.
Но теперь возникший кризис доверия со стороны инвесторов невозможно преодолеть только регулированием пенсионной сферы. Если сохраняется риск введения долгосрочных санкций против России, особенно в финансовой сфере, то может возникнуть ситуация, с которой в похожих обстоятельствах столкнулся Иран. Речь идет о возможном падении доходности любых долгосрочных инвестиций.