В ежегодном рейтинге эффективности национальных систем здравоохранения, подготовленном агентством Bloomberg, Россия заняла последнее 51-е место, пропустив вперед Азербайджан и Белоруссию. Баллы начислялись в зависимости от средней продолжительности жизни в стране и госзатратах на отрасль. В первой десятке оказались Гонконг, Италия, Япония, Южная Корея, Австралия, Израиль, Франция, Объединенные Арабские Эмираты и Великобритания. Победителем стал Сингапур, где на каждого гражданина ежегодно на медуслуги тратят 2426 долларов — почти в три раза больше, чем у нас. О том, опасно ли лечиться в российских больницах, почему на прием к доктору трудно попасть и что нас ждет дальше, «Лента.ру» попросила рассказать председателя правления Ассоциации медицинских обществ по качеству медпомощи и медицинского образования, ответственного секретаря российского общества по организации здравоохранения и общественному здоровью Гузель Улумбекову.
«Лента.ру»: Если судить по отчетам Минздрава, продолжительность жизни россиян растет, больницы модернизируются, очереди к докторам сокращаются. Где правда?
Улумбекова: Ожидаемая продолжительность жизни у нас действительно с 2005 года растет и сейчас составляет почти 71 год. Много это или мало? Мы только-только приближаемся к показателям РСФСР образца 1985 года. Мы живем на пять лет меньше, чем в новых странах Евросоюза: Венгрии, Польше, Словакии, Чехии. И на 11 лет отстаем от Германии, Италии, Испании.
Но все может же измениться?
Как сказать... В России наметилась тревожная тенденция — снижение смертности замедлилось. За первое полугодие 2014 года число случаев смертей — 13,3 на тысячу населения. А по итогам 2013 года этот показатель был 13,0.
То есть смертность опять растет. Почему?
Причины разные. Самой главной проблемой я бы назвала низкую доступность бесплатной медицинской помощи. Сложно попасть на прием в поликлинику. Сегодня дефицит участковых врачей в России — 40 процентов от самых минимальных нормативов. Они работают на износ — на полторы-две ставки. Только за последние два года обеспеченность врачами участковой службы упала на 8 процентов. Это очень много. Но самое страшное, что в ближайшие годы отток кадров усилится. Потому что более трети сегодняшних врачей — люди старше пенсионного возраста.
Кого больше всего не хватает ?
В Москве, например, острый дефицит участковых врачей-терапевтов и врачей-педиатров. В результате среднее время ожидания приема участкового терапевта — 4-5 дней, педиатра — 3 дня. Это в четыре раза дольше, чем в странах Евросоюза. Там обычно к семейному доктору попадают либо в день обращения, либо — на следующий.
На фоне низкой доступности врачей первичного звена идет сокращение коек в стационарах. За два года коечный фонд по всей стране уменьшился на 6 процентов, а в Москве — на 20 процентов.
Власти объясняют сокращения тем, что с советских времен образовался переизбыток больниц — мол, в Европе их гораздо меньше, и работают они эффективнее.
Это некорректное сравнение. Нужно ориентироваться на потоки нуждающихся в медицинской помощи. И у нас они на порядок больше, чем в странах Евросоюза. В Европе пациент активно лечится 5-7 дней, а затем его переводят, в зависимости от показаний, или в реабилитационное отделение, или на койки паллиативного лечения, или отправляют под наблюдение врачей первичного звена. У нас же таких коек в 3-15 раз меньше.
В одной из поликлиник Омска
Фото: Алексей Мальгавко / РИА Новости
Можно ли сравнить качество лечения у нас и на Западе?
По данным экспертизы качества медицинской помощи, которую ежегодно во всех учреждениях проводят страховые компании, нарушения встречаются в каждом третьем случае лечения. Непосредственно связанные с неправильным лечением пациентов — в каждом шестом.
А за рубежом?
А за рубежом — только в каждом двадцатом. Но это еще далеко не все. Показатель внутрибольничной летальности у пациентов с инфарктом миокарда в России выше в три раза, чем в странах ЕС. Септические осложнения в стационарах после операций у нас составляют 2-3 процента, а у них — в среднем 0,8 процента. Так и получается, что результаты лечения пациентов у нас в три раза хуже, чем в развитых странах.
Кто виноват? Врачи?
Не все зависит от врача. На качество влияют и организационные вопросы, и система базовой подготовки в вузах, наличие качественной системы повышения квалификации уже после окончания учебы и нагрузки. У нас еще с советских времен сложилось, что только раз в пятилетку доктор обязан повышать свою квалификацию. Но то, что было актуально 20 лет назад, сейчас не соответствует вызовам времени. Во всем мире врачи учатся ежедневно! Их буквально муштруют, чтобы только улучшились результаты лечения пациентов. За год медик там должен накопить не менее 50 часов образовательной активности. Это и посещения семинаров, профессиональных конференций, практических занятий на симуляторах-тренажерах, ролевые тренинги, самостоятельное обучение. Мы хотим, чтобы и в России было так. Сейчас внедряем пилотный проект по развитию системы непрерывного медицинского образования.
Перегруженные медики не будут роптать?
Понятно, что все новое поначалу воспринимается не просто. Мне рассказывали, что когда в Гарвардской медицинской школе для уже маститых врачей-анестезиологов и хирургов ввели экзамены на тренажерах, они говорили: «Да зачем нам, мы и так все умеем и знаем, это все для студентов и новичков». Их подводят к симулятору: «Сделайте, пожалуйста, катетеризацию яремной вены». Потом компьютер анализирует: вы тут нарушили процесс, здесь. После этого уже никто уже не возражал против таких тренингов.
Уровень подготовки студентов в нашей стране отличается от международных стандартов?
Расскажу свою историю. Я закончила медицинский вуз в 80-е годы. Всегда была круглой отличницей, с первого курса работала в больнице с утра до вечера — и санитаркой, и медсестрой. По моим ощущениям, я о медицине тогда знала практически все. Поэтому решила попробовать сдать американский лицензионный экзамен. Английский знала свободно. Готовилась больше года. Получилось только со второй попытки. Для меня это было шоком. А потом поняла, что у них совершенно другой подход к обучению. Вместо индивидуального подхода к пациенту, к которому мы привыкли, у них — буквально натаскивание врачей на лечение наиболее распространенных состояний и заболеваний. Но разные подходы — это не так страшно. А вот то, что сегодня медицинские вузы в России сталкиваются с серьезными проблемами, которые надо было решать давно, — большая беда. При многих институтах нет собственных клиник, а для городских больниц студенты как незваные гости. Оплата труда профессорско-преподавательского состава ниже, чем у практикующих врачей, недостаточно средств на повышение их квалификации и материально-техническое обеспечение. Это все сказывается на качестве.
Калининградский перинатальный центр
Фото: Игорь Зарембо / РИА Новости
Последние несколько лет здравоохранение непрерывно реформировалось, больницы модернизировались. Москва, например, отчитывается, что по количеству высокотехнологичного оборудования в больницах мы обгоняем европейцев. Получается, все — зря?
Если на этой технике работать некому и не хватает средств на техобслуживание, то это означает, что оборудование или простаивает, или используется не в полную мощность. То есть государственные средства были потрачены неэффективно. На 2014 год Минздрав в качестве приоритетных направлений деятельности выделил строительство перинатальных центров и диспансеризацию. Какие стройки, когда денег не хватает на эксплуатацию уже установленного оборудования?! Какая сплошная диспансеризация, когда участковые врачи даже с потоком заболевших справиться не могут? Дефицитные средства бюджета надо тратить на первоочередные проблемы — ликвидацию дефицита врачей и повышение их квалификации.
Ваши прогнозы?
В ближайшие годы расходы на здравоохранение в постоянных ценах, то есть за вычетом инфляции, будут сокращаться. А чем меньше денег, тем меньше объемы медицинской помощи, а значит, меньше ее доступность. В 90-х и в начале 2000-х годов мы тоже сталкивалось с проблемами финансирования. Но нам тогда в наследство с советских времен достался относительный запас прочности — не было такого дефицита врачей, была сильная и полнокровная вузовская система образования, и было, наконец, доверие между пациентами и врачами. А сегодня всего этого нет. Плюс еще имеющиеся мощности системы активно сокращаются. Без немедленного решения этих базовых проблем — нас ждет не просто застой, а начало распада.