«Отца Александра хотели заставить замолчать» Виктор Григоренко, племянник священника Александра Меня, о жизни и смерти своего дяди

9 сентября исполняется 25 лет со дня трагической гибели священника и проповедника Александра Меня. Его еще при жизни называли «апостолом советской интеллигенции». В КГБ, следившим за ним, его именовали «Миссионер», под этим именем он проходил в документах спецслужб. Мень был первым православным священником в советские времена, выступившим с проповедью на центральном телевидении, а общий тираж его книг составляет около 7 миллионов экземпляров, они переведены на 16 языков мира, а отдельные работы и статьи — на 40 языков. Он был убит рано утром недалеко от своего дома, когда шел на электричку на близлежащую станцию Семхоз. Убийца, предположительно, нанес священнику один удар топором по голове.

«Лента.ру» поговорила с настоятелем храма Преподобного Сергия Радонежского в Семхозе, племянником отца Александра Виктором Григоренко о расследовании убийства и жизненном пути своего дяди.

«Лента.ру»: Почему отец Александр Мень стал таким популярным в 80-е годы? К нему тянулись и простые люди, и интеллигенция.

Григоренко: Потому что он был добрым пастырем. Когда к нему обращались люди, он с открытой душой пытался понять их проблемы, вникнуть в них, разделить их, воспоминания о нем, доступные в огромном количестве, об этом свидетельствуют, и вспоминают об этом разные люди из разных слоев населения и разных идеологических взглядов. Все они получали от него ответы на те вопросы, которые их волновали. Он умел их успокоить, научить и, что самое главное, многих привести к Христу. Это было его основным даром.

С одной стороны он старался не заниматься политикой, с другой — некоторые упоминают, что он в своих проповедях касался политической ситуации в стране. Другие пишут, что он якобы участвовал в заговоре внутри Церкви. В иных воспоминаниях его характеризуют как опаснейшего человека для советского государства. Как это сочетается?

Ответ достаточно прост, хотя противоречия в умах людей, конечно, существуют. Отец Александр с детства был церковным человеком, воспитывался в катакомбной церкви, которая из-за гонений была вынуждена уйти в подполье. Возглавлял ее владыка Афанасий Сахаров — теперь прославленный в лике святых епископ. Все упреки в его адрес, что он был не церковным человеком и отщепенцем, — полная глупость. Что касается политических убеждений, то, конечно, он не касался политики, насколько это было возможно, но это не значит, что он не интересовался политической ситуацией в СССР.

Человек не может жить вне политики, если он человек мыслящий. Я не помню, чтобы его проповеди носили характер прямых политических воззваний, но, например, если он говорил проповедь о митрополите Филиппе Колычеве и роли в его жизни Иоанна Грозного и Малюты Скуратова, то, в какой-то степени, это можно было проецировать на сталинский режим. С этой точки зрения проповедь можно считать политической, и таких аналогий в нашей истории, к сожалению, более чем достаточно. Сейчас эта тема опять во многом актуальна.

Священник Георгий Чистяков писал, что по масштабу личности и влияния на население в смутное время перестройки Александра Меня можно поставить в один ряд с Солженицыным, Лихачевым и Сахаровым. Когда он встал в этот ряд?

Я согласен с этим мнением. У отца Александра был дар проповеди на современном, доступном, но в то же время по-евангельски проникновенном языке. Вы посмотрите его проповедь на Первом канале, это была первая проповедь православного священника, прозвучавшая на центральном телевидении. Ему запретили говорить слово «Бог», настолько еще были сильны советские идеологические установки, но, несмотря на них, это была прекрасная проповедь.

После нее стало ясно, что этот человек, выйдя на широкую аудиторию, в том числе на телевидение, может представлять серьезную угрозу существующей материалистической идеологии. Человек, который проповедует Евангелие Христа распятого, всегда встречает сопротивление, и здесь можно даже не говорить со стороны кого. Это могли быть и КГБ, и сионисты или антисионисты, версий у следствия тогда было много. Даже если это было бытовое убийство, это уже не имеет никакого значения, потому что так сработали силы, которые были против евангельского слова, которое говорил отец Александр.

Если он представлял большую опасность, как его пустили на телевидение?

Это же начало перестройки, гласность, к религии был большой интерес, вспомните, это же время журнала «Огонек» Виталия Коротича. Тогда с новой силой люди заговорили о Боге и вере. Но были и те, кто не хотел никакой перестройки. Машина еще работала.

Да, но почему именно он пошел на телевидение?

Дело в том, что тогда было совсем немного православных священников, которые были к такому поступку готовы. Владыка Ювеналий знал об этом и благословил его на публичную деятельность. Потом начались встречи с интеллигенцией в разных ДК, клубах и институтах. Он начал читать лекции о культуре и философии в Москве и Подмосковье.

Пристальное внимание со стороны спецслужб было на протяжении всей его жизни или это началось перед убийством? В своих воспоминаниях его друг Екатерина Гениева рассказывает, что на лекциях присутствовали люди в штатском, провожали его на автомобиле и так далее.

Да, он был под наблюдением. Это «недремлющее око» могло задремать на какое-то время, но периодически возникали обострения, я был тому свидетелем. Отец Александр, например, просил меня увезти его и спрятать литературу перед угрозой обыска. Смешно сейчас даже говорить, что это были за книги! Книги Александра Солженицына, церковного историка Анатолия Краснова-Левитина, религиозные диафильмы, которые он сам делал. Когда я общаюсь с молодыми людьми и вспоминаю об этом, они даже не понимают, зачем надо было их прятать, а тогда за эту «антисоветчину» и «религиозную пропаганду» можно было получить реальный срок.

Обыски в итоге были?

Были. Но даже сотрудники госбезопасности, которые их проводили, относились к отцу Александру с уважением, и это тоже упоминается в воспоминаниях. Один из этих сотрудников после знакомства с отцом Александром на допросах серьезно задумался о своей жизни и убеждениях, но поступала команда, и структуры действовали. Любой обыск являлся также и актом устрашения.

Не секрет, что, кроме давления спецслужб, были у отца Александра и недоброжелатели в кругах правых радикалов, например в обществе «Память», да и в Церкви некоторые его недолюбливали, сторонились его на конференциях. Если позиция националистов понятна, поясните отношение со стороны других священников.

Совершенно верно, были недоброжелатели у отца Александра и со стороны братьев-сослужителей, писем и доносов с их стороны мы знаем достаточно. Это отдельная тема, и каждый случай тут нужно рассматривать отдельно, так как неприязнь была вызвана разными причинами, в том числе из-за того, что по национальности он был еврей. Не секрет, что антисемитизм бывает присущ священникам — к сожалению, вынужден это констатировать, так как сам с этим иногда сталкиваюсь. Происходило это, опять же, из-за простой человеческой зависти, поскольку отец Александр был любимым, чутким священником, на исповедь к нему стремились сотни, а к некоторым идти не хотели. Это подтвердит не только московская интеллигенция, но и любая новодеревенская бабушка.

Были претензии к отцу Александру и богословского характера, некоторые священники считали, что его богословские мнения не всегда согласуются с православной традицией. Об этом говорили святейшие патриархи Кирилл и Алексий II. Да, у него было свое мнение, но оно не противоречило основным догматам православной церкви. Его духовное, литературное наследие в полной мере можно считать достоянием РПЦ. Об этом же свидетельствует то, что с благословения патриарха Кирилла будет издано собрание сочинений отца Александра в издательстве Московской патриархии в 15 томах.

С одной стороны, много врагов, от которых может исходить опасность, с другой — масса друзей, в том числе известных: Сергей Аверинцев, Дмитрий Лихачев, Николай Каретников, Надежда Яковлевна Мандельштам и другие. Но почему-то нет никакой охраны, нет даже личного автомобиля. До конца своей жизни он продолжает ездить на электричке, а это направление даже сейчас не самое безопасное. Как это объяснить?

В какой-то степени люди, окружавшие отца Александра, родственники и друзья, недооценивали потенциальную угрозу. Информацию насчет большого числа ненавистников я подтвердить не могу, а вот записки на его выступлениях с угрозами были, ему писали: «А что делает еврей в РПЦ?» Это те, что мы знаем, и это малая часть, потому что он их не показывал родственникам и сжигал. В последний месяц, а особенно неделю, у отца Александра было предчувствие сгущающихся туч. Я об этом хорошо помню, и Наталья Федоровна, его супруга, вспоминает.

Он просил зажигать свет в доме, чтобы с улицы видели, что дома кто-то есть, меня он просил поздно не ездить и не ходить одному по этой тропинке от станции Семхоз до его дома, однако он сам никак не изменил свой образ жизни. Для меня это является одним из очень важных, подтверждающих его глубокую веру фактов. За всем этим стоят обращенные к Богу слова: «Да будет воля твоя». И он шел без страха рано утром на электричку или поздно вечером уже домой из церкви, больницы, где исповедовал, причащал, проповедовал.

В 1984 году в Польше был убит сотрудниками госбезопасности священник и активный сторонник профсоюза «Солидарность» Ежи Попелушко, его история была хорошо знакома отцу Александру, и говорят, что даже портрет Попелушко висел у него в кабинете.

Да, портрет до сих пор висит в красном углу, рядом с традиционными православными иконами. Я думаю, что он хорошо знал его историю, относился к нему, как к святому мученику и исповеднику веры до крови.

Неужели он не проводил параллели и ситуация не казалась ему схожей?

Не думаю, что отец Александр сознательно искал смерти. Он был разумным человеком, но я повторюсь, он во всем полагался на волю Божию. У нас сейчас хорошие отношения с поляками, и мы планируем устроить здесь, в культурно-просветительском центре «Дубрава», выставку, посвященную Попелушко, а в Польшу послать экспозицию, посвященную отцу Александру.

Со дня убийства прошло уже много лет, было официальное следствие и неофициальное, на чем они остановились?

Я могу говорить только о том, что знаю сам. Итог печальный — результата нет, и это, наверное, о чем-то говорит. Другой вопрос — кому интересен этот результат. Для меня не так важно, кто это сделал. Отца Александра хотели заставить замолчать, не важно, чьими руками. Хотели, чтобы не звучала его проповедь, а остальное — это дело техники. Он стал первым священником, которого убили в постперестроечное время. Его имя начинает отсчет смертей уже более пятидесяти убитых священников в наши дни.

Дорожка, по которой он шел на электричку, практически не изменилась: за исключением одного участка, где на него напали, он хорошо просматривается. Возникает вопрос: на утреннюю электричку всегда спешит народ, как же так получилось, что никто не видел нападавших?

Было раннее субботнее утро, на электричку шло не так много народа, поэтому просчитать убийство ничего не стоило, тем более что он всегда выходил заранее. Кстати, и следователи считали, что убийство было хорошо спланировано, вплоть до шага, и был выбран именно этот отрезок для удара.

Следствие так и не определилось, что было орудием: топор или саперная лопатка. Я понимаю, что это не так важно, но была же официальная экспертиза, родственники должны были получить доступ к материалам дела.

Много всяких странностей в этом деле. Например, из него исчезли многие вещественные доказательства, в том числе для исследования был взят фрагмент костной ткани. Для нас этот фрагмент как святыня, мы несколько лет назад попытались его найти, но фрагмента нет, он исчез. Исчезли и топоры, которые по округе изымали.

Известно, что в КГБ на Александра Меня было заведено дело под кодовым названием «Миссионер». Откуда эта информация? Ведь само дело не рассекречено.

Часть фрагментов дела и документов из него опубликована. Из них понятны некоторые обвинения и причины того, почему за ним следили. Интересно, что Церковь контролировалась КГБ, и у спецслужб было достаточно информаторов. Понятно, что их интересовали связи с православными на Западе, контакты с представителями Русской православной церкви за границей. Церковные контакты с Западом тоже воспринимались как подрывная деятельность, направленная против советского строя, и здесь обвинения против отца Александра тоже были, многие из них сводились к тому, что тот был близок к западным христианам.

Эти контакты у него были, ведь он, работая над своими книгами, переписывался со многими специалистами на Западе. Я хорошо помню почтовый ящик, который всегда был полностью набит письмами, и почтальоны жаловались, что уже устали их носить. Подобные связи раздражали КГБ, особенно на фоне экуменического движения, которое тогда поддерживалось — достаточно взглянуть на журнал Московской патриархии того времени, где практически в каждом номере отражалась экуменическая деятельность. Тогда это было нормой. Контакты отца Александра с Западом воспринимались как угроза государству. Этот мотив звучит в нескольких докладных записках на имя Андропова: «Контакты Александра Меня подрывают советскую государственность».

Священник Яков Кротов писал, что в окружении отца Александра были внедренные агенты. Полковник КГБ Владимир Сычев, курировавший Новодеревенский приход, в котором служил отец Александр, указывал, что таких агентов было два. Дом, скорее всего, был под наблюдением и прослушкой.

Да, это был приходской дом, где у отца Александра был небольшой кабинет, в котором он принимал прихожан.

Но дом в Семхозе, по логике вещей, они тоже обязаны были взять на контроль. И на этом фоне вдруг происходит убийство. Тщательно спланированное, в котором, по мнению следствия, участвовали несколько человек, которое готовилось не день и не два. Как спецслужбы их могли не заметить?

Вопрос остается открытым. Есть воспоминания человека, который до сих пор живет в Семхозе, что незадолго до убийства отца Александра его на этой же тропинке остановил сотрудник госбезопасности, предъявил удостоверение и расспрашивал об отце Александре.

Вы упомянули записки на имя Андропова, об этом же говорил в интервью изданию «Афиша-Город» директор Института мировой культуры МГУ и Русской антропологической школы РГГУ Вячеслав Иванов. Он, помимо прочего, в интервью утверждает, что Вадим Бакатин (последний председатель КГБ) признался ему, что КГБ имел прямое отношение к убийству отца Александра. Вам что-то об этом известно?

Я об этом, увы, ничего не знаю. Но я встречался с одним из высокопоставленных руководителей милиции того времени, и он мне прямо сказал: «Мне не дали раскрыть это убийство». Я уточнил, настаивает ли он на этом, он ответил, что настаивает.

Когда отец Александр уже был смертельно ранен и шел обратно к своей калитке, он встретил женщину, которая шла на электричку. Она спросила его: «Кто это вас?», на что он якобы ответил: «Я сам». Как понимать эти его слова, почему он не называет своего убийцу?

Я убежден, что женщина предложила ему помочь дойти до дома, на что он им ответил: «Я сам». Это был не ответ на вопрос «кто вас?». Для многих это служит интерпретацией, что он якобы знал этого человека, хотя он мог его и не видеть его совсем. Место нападения таково, что убийца мог нанести удар профессионально, будучи незамеченным, такое тоже можно предположить. Удар был сильный и, еще раз повторю, профессиональный. Были перерублены основные артерии, которые питали мозг. Есть другая версия, связанная с его очками. Следователи нашли их под дубами. Как они могли там оказаться? Возможно, он их достал, чтобы что-то прочитать. Может, убийц было двое, один что-то показал, отец Александр достал очки и второй его ударил, но на это нужно время.

Вскоре после убийства отца Александра был арестован некто Игорь Бушнев, житель Сергиева Посада, который якобы в припадке ярости убил Меня. Он то признавался, то отказывался от показаний, в итоге обвинения с него сняли. Что это была за история?

Это история про человека, которого обидели в электричке. Он якобы случайно вышел на станции Семхоз, встретил человека, похожего на того, кто его выкинул из электрички (потому что он тоже был с бородой), им оказался отец Александр, после чего он на него напал. Это невероятно. Даже если бы он тут вышел, была бы разборка, объяснения, но ничего этого не было. Тем не менее до сих пор его рассматривают как одного из подозреваемых, и некоторые верят, что это сделал действительно он.

Есть еще версия, что в пропавшем с места убийства портфеле были документы, над которыми он последнее время работал, некий компромат на служителей церкви.

Я не верю в эту версию. Отец Александр был с детства человеком церкви и прекрасно знал, как много всего негативного сопутствует церковной жизни, что во многом можно увидеть и сейчас, но он смотрел на эти проблемы изнутри, а не снаружи. Кстати, есть такая история: одному из влиятельных деятелей от отца Глеба Якунина достались компрометирующие документы, они жгли ему руки, он думал, публиковать их или нет. Отец Александр ему сказал: «Да ты не мучайся, сожги их». И он их сжег, и ему полегчало. Понимаете, за всеми этими историями стукачества, жалоб стоят, может быть, еще живые люди. Нужно ли их за это преследовать? Они могли и раскаяться. Это понимал отец Александр, поэтому это маловероятная версия.

История отца Глеба Якунина в этом смысле показательна — он тот человек, который, вынув меч, не смог вложить его обратно, озлобился, это трагедия на самом деле. Он был хорошим священником, его очень любили в приходе, но тут было искушение политикой, то, чего отец Александр остерегался. Владыка Ювеналий говорил ему: «Вы бы, отец Александр, запросто могли бы быть выбраны в депутаты». На это он отвечал ему: «Это не мое, мое дело — проповедовать». Вот его основная установка.

Отец Александр был одарен: великолепный художник, поэт, занимался литературой, написал много книг. Те, кто учился с ним в Иркутске, говорят, что он был бы великолепным ученым-биологом, а еще были не реализованы его идеи в кинематографе. Да много еще всего, но он оставался священником и был им до смерти.

Верите ли вы, что дело об его убийстве когда-нибудь будет раскрыто?

Не знаю, вполне возможно. Но отец Александр для меня был и остается одним из лучших представителей Русской православной церкви, а тот, кто поднял руку на священника, для меня не важен.

Как вы думаете, будет ли отец Александр причислен к лику святых?

Его святость для меня несомненна. Я уверен, что это вопрос времени, и у нас есть достаточно оснований так полагать. Есть его почитание, он первый стал в ряду священников-мучеников, убиенных в новый исторический период, я говорю это как настоятель храма, который стоит здесь, на его крови. Книги его по-прежнему приводят людей в церковь, они переведены на многие языки мира — продолжается миссионерская работа отца Александра. Снова и снова приходят люди к месту его убийства: помолиться, подумать о своем предназначении, о жизни и смерти.