Жизнь без чуда Русский быт в современной литературе

Российская словесность снова полюбила «маленького человека». Что понятно. Отечественная история на протяжении последних 100 лет, кажется, только и делала, что усложняла жизнь рядовому гражданину. У него отбирали имущество, веру, меняли представление о мире, лишали индивидуальности, гордости, заставляли нищенствовать и голодать. Что неизбежно должно было отразиться в современной литературе. Романы «Вера» Александра Снегирева и «Крепость» Петра Алешковского, автобиографическая книга Виктории Токаревой «Мои мужчины» — о непростой жизни россиянина в ХХ-XXI веках.

Александр Снегирев «Вера» (изд-во «Эксмо»)

Молодой (для писателя, сейчас ему 35 лет) прозаик Александр Снегирев стал известен в конце нулевых после выхода «Нефтяной Венеры», романа ладного, прозрачного и отчасти основанного на личном опыте. Книга о том, что происходит с семьей, когда в ней рождается ребенок с синдромом Дауна. Тогда эпитет «солнечный» еще не был в ходу. В романе это и не семья вовсе, а просто первая влюбленность двух подростков: отцу — 17 лет, матери — 18. Как мир родителей рассыпается на пиксели, когда они узнают диагноз. И потом, когда принимают решение отдать сына в приют (его оттуда забирают бабушка с дедушкой). И наконец, когда доживший до подросткового возраста мальчик умирает от сердечной недостаточности. Тот, кто воспринимался как проклятие и обуза, оказывается нечаянной радостью, его взгляд на мир — как минимум не хуже оптики «нормального» человека. А привязанность к близким уж точно бескорыстнее. «Нефтяную Венеру» номинировали на премию «Большая книга» и «Русский Букер», она вышла в финал «Национального бестселлера».

Следом после двух не слишком приметных книг — романа «Тщеславие» (опыт иронической прозы) и сборника рассказов «Чувство вины» — Снегирев выпустил роман «Вера». «Вера» не похожа на «Нефтяную Венеру» так сильно, как будто их писали два разных человека. Если в «Нефтяной Венере» автор играл в некоторую подчеркнутую наивность: короткие фразы, простой слог, такая намеренная выразительная невыразительность, то «Вера» — роман по письму очень плотный. Сгущенная экономная проза, почти стихи. Ни одного лишнего тропа. Каждый эпитет на своем месте.

Взгляд тоже совершенно иной. Если в «Венере» сплошь крупные планы, то «Вера» — дальняя перспектива, ровная, почти равнодушная к своим героям семейная хроника. У нелюбящих друг друга советских деревенских жителей рождается нелюбимый ребенок Сулейман (родители при этом русские, просто увидели имя в газете). Мальчика ждет судьба довольно причудливая: уедет в город, женится тоже на нелюбимой и нелюбящей. У них родится дочь Вера, обожаемая отцом и отторгаемая матерью. Родители из циничных советских людей превратятся в воцерковленных неофитов. Мать умрет от рака, отец займется реставрацией заброшенной церкви. Потеряет веру в Бога и умрет глупо и некрасиво. Вера получит образование. Поживет за границей, вернется в Россию. Из молодой красавицы превратится в женщину средних лет, лихорадочно пытающуюся забеременеть все равно от кого. Перед читателем пройдет череда ее любовников: глупых, жадных, бестолковых, мелочных, никчемных девиантов.

Собственно, вся книга — галерея таких вот маленьких жалких людишек с их незаметными трагедиями. И Вера — одна из них. Она опустится на самое дно, станет проституткой у гастарбайтеров. И единственное, что ее спасет, подарит надежду и, возможно, в будущем любовь — это маленькая жизнь внутри, о которой Вера так мечтала.

Петр Алешковский «Крепость» («Редакция Елены Шубиной»)

Протагонист нового романа Петра Алешковского — тоже маленький человек в непростых обстоятельствах. Иван Сергеевич Мальцов — археолог. А еще он честный, бесхитростный и бескорыстный ученый. Намеренно не занял в свое время административную должность, потому что справедливо решил, что это плохо вяжется с академическими штудиями.

В результате его жизнь стала иллюстрацией к сказке про лису, которая выгнала зайца из лубяной избушки. Бездарный ученый, которого Мальцов когда-то пожалел, — теперь научился зарабатывать деньги на откатах и увел его жену. Бывший его протеже — расформировал его экспедицию. И почтенному историку ничего не остается, кроме как уйти в запой. Но у него есть еще один незакрытый гештальт — необходимо сохранить древний памятник.

Роман «Крепость» сплетен как будто из двух реальностей. Дневной мир провинциальной бюрократии сменяется ночным мороком, в котором Мальцов видит себя монгольским воином. Социальная злободневность незаметно перетекает в историю русского средневековья. Есть и еще один важный аспект: роман не то чтобы автобиографический, но, безусловно, часть своего личного опыта Петр Алешковский в книгу вложил. Он — сын историка и сам археолог по образованию. Окончил исторический факультет МГУ, принимал участие в работах по реставрации памятников Русского Севера: Новгорода, Кирилло-Белозерского, Ферапонтова и Соловецкого монастырей. То есть и о быте российской глубинки, и об ощущении на ладонях рассыпающегося в прах времени автор знает не понаслышке.

Виктория Токарева «Мои мужчины» (изд-во «Азбука»)

Если совсем честно, первыми уверенность в себе Виктории Токаревой подарили все же женщины. Сначала две одноклассницы — отличницы, которые соревновались друг с другом за право назвать троечницу Токареву своей подругой. Потом учительница литературы, которая вдруг поставила средней ученице — единственной из всего класса — пятерку за ответ у доски.

А потом пошли мужчины: Сергей Михалков, который помог поступить во ВГИК и взял начинающего сценариста в свой журнал «Фитиль». Потом Владимир Войнович, который прочел рассказ Токаревой и дал эпохальный совет: «Твоя сила в подробностях — пиши подробно». Она переписала две страницы в 42 — получился рассказ «День без вранья». С тех пор Токарева так и пишет — подробно. «Я возвращалась после работы домой. На автобусной остановке меня встречал мой муж. Мы шли в столовую и обедали за столом, от которого пахло тряпкой. Мы брали столовские котлеты, в которых было восемьдесят процентов хлеба и двадцать процентов мяса. Мы называли их "без мяса не обошлось". Мы брали щи, от которых тоже пахло тряпкой. И только синие глаза моего мужа как-то освещали все это убожество» — описание обычного будничного вечера молодой учительницы музыки, которая еще не знает, что станет известной писательницей.

Еще один важный мужчина в ее жизни — Георгий Данелия. С ним были написаны сценарии «Джентльменов удачи» и «Мимино», с ним был роман, который закончился ничем, — каждый остался в своей семье. И наконец — Михаил Горбачев, благодаря которому началась перестройка, подарившая в свою очередь Виктории Токаревой возможность не только свободно публиковаться в России и за ее пределами, но и получать за свой труд гонорары, достаточные, чтобы, например, построить дом, о котором она давно мечтала.

Обо всем этом она пишет в мемуарной повести «Мои мужчины». Кроме нее, в книгу вошел рассказ «Хозяева и слуги» — о четырех домработницах автора. Женщинах ярких, разных, простых, интеллигентных, кристально честных и вороватых. И наконец еще один рассказ — «Цена вопроса» — о предсказуемости семейной жизни и долге, который превыше любви.

И вот тут странное дело. Хотя в книге собрано множество жизненных маршрутов совершенно разных людей: самой Виктории Токаревой, четырех женщин, работавших у нее в услужении, престарелого писателя и его молодой жены — все эти жизни к финалу становятся почти неразличимы. Жизнь простая, незаметная, и жизнь в свете софитов и встреч с публикой неизбежно оказываются завязаны на быте, стреножены повседневностью, придавлены бренностью и лишены чуда. Получается жизнь совершенно безликая, одномерная, душная и скучная. И никакие подробности ее не оправдывают.