Баланс сил Документ дня: что значит российская операция в Сирии для Ближнего Востока
Российская авиабаза Хмеймим в Сирии. Фото: Дмитрий Савицкий / Министерство обороны РФ / AP
Начало российской операции в Сирии изменило баланс сил в регионе, где пересекаются интересы США, Турции, Ирана и Израиля. Однако, несмотря на успехи ВКС России, на земле добиться настоящего перелома так и не удалось. Дальнейшее развитие событий зависит от того, какую линию поведения выберут прочие акторы — в первую очередь американцы. В любом случае путь к урегулированию ситуации в Сирии будет долгим и непростым, считает директор каирского Центра региональных и стратегических исследований Аль-Шарк Мустафа Эль-Лаббад. Полная версия его статьи «Затяжная азартная игра» вышла в январском номере журнала «Россия в глобальной политике». «Лента.ру» предлагает читателям сокращенный вариант этой публикации.
После вторжения США в Ирак в 2003-м баланс сил в регионе, где Багдад традиционно играл роль геополитического противовеса Тегерану, резко изменился. Присутствие американских войск в Ираке в 2003-2011 годах помешало формированию новой региональной системы во главе с Тегераном и Анкарой, поскольку США не позволили Ирану заполнить образовавшиеся ниши в Ираке, а Турции — вторгнуться в иракский Курдистан. Однако «арабская весна», совпавшая по времени с выводом американских войск из Ирака, привела к образованию на Ближнем Востоке вакуума власти в таких масштабах, каких еще не знала современная история.
«Арабская весна» выявила структурные изъяны в Ираке и Сирии и спровоцировала гражданские войны в Ливии, Сирии и Йемене. Также обострилась конкуренция Турции и Ирана — обе страны претендовали на то, чтобы стать моделью развития для Туниса, Египта, Ливии. Это соперничество усилилось, когда «весна» перекинулась на Сирию, где Иран поддержал правящий режим, а Турция — вооруженную оппозицию.
Баланс, каким его видели раньше
В годы холодной войны США создавали систему противовесов на Ближнем Востоке и в примыкающих к нему областях. Индия против Пакистана, Эфиопия против Сомали, а внутри Большого Ближнего Востока — Иран против Ирака, Израиль против арабских стран. СССР тоже воздействовал на эти двухполюсные соотношения, поддерживая какую-либо из сторон. Логика заключалась в формировании системы, в которой сравнительно равные по силе страны не дают друг другу стать «ведущей региональной державой». Впоследствии эта конструкция поэтапно разрушилась. Сначала — из-за превосходства Индии над Пакистаном, а Эфиопии — над Сомали. Затем Иран взял под контроль Ирак, Израиль же превзошел арабские страны по военному потенциалу.
Вскоре после подписания ядерного соглашения с Ираном Обама пожелал добавить это государство в число союзников — наряду с Турцией, Израилем, Саудовской Аравией и Египтом. Оправдайся ставка Обамы, Вашингтон смог бы контролировать регион из-за океана. Это позволило бы ему завершить разворот в сторону Азии, где США собираются конкурировать с усиливающейся КНР, создавая противовесы Пекину в лице Японии, Тайваня, Южной Кореи, Вьетнама и других стран региона. Соединенные Штаты сколотили международную коалицию для войны с «Исламским государством». Цель состояла в том, чтобы побудить конкурирующих между собой региональных игроков поучаствовать в борьбе с ИГ не только в Сирии и Ираке, но и за их пределами — для создания нового баланса сил. Согласно этому плану, разные акторы, действующие на Ближнем Востоке, будут сдерживать друг друга под присмотром США, а американцам не придется осуществлять сухопутную операцию.
Россия считает воплощение в жизнь данного плана ударом по ее международным амбициям. С помощью военной интервенции в Сирии Москва решила вынудить Тегеран занять более приемлемую для нее позицию. Стратегическая заинтересованность России в Иране по сути предполагает две взаимоисключающие вещи. С одной стороны, Москва не желает, чтобы трения между Вашингтоном и Тегераном привели к военному противостоянию, потому что Иран — главный партнер России на Ближнем Востоке (помимо Израиля). С другой стороны, Москва пытается не допустить существенного улучшения отношений между США и Ираном, поскольку это могло бы привести к стратегическому договору между ними. В этом случае Россия лишится доступа к Персидскому заливу и «теплым морям». Видя обостряющуюся региональную конкуренцию между Тегераном и Тель-Авивом, Россия помогла Ирану двигаться параллельным курсом с Израилем. Прежде чем начать сирийскую кампанию, Путин провел в Москве встречу с Нетаньяху и де-факто договорился о разделении сирийского неба.
Президент России Владимир Путин и премьер Израиля Биньямин Нетаньяху (слева) во время встречи в резиденции Ново-Огарево. 21 сентября 2015.
Фото: Михаил Климентьев / РИА Новости
Говоря языком геополитики, Россия начала операцию в Сирии для того, чтобы заполнить вакуум, образовавшийся после вывода американских войск из Ирака, а также для того, чтобы нарушить планы США по продвижению своих интересов в регионе.
Россия, Турция и Иран в геополитическом контексте
В годы холодной войны и Турция, и Иран сыграли важную роль в геополитической осаде СССР. Анкара контролировала проливы Босфор и Дарданеллы, а Тегеран — Ормузский пролив в Персидском заливе. Доступ России к морским путям зависит от этих стран. Их претензии к России уходят корнями еще в царские времена. Это обстоятельство выступило мотивом, побудившим шахский Иран и Турцию стать союзниками США и тем самым внести вклад в падение Советского Союза.
Распад СССР избавил Турцию и Иран от советской угрозы. После холодной войны Анкара осталась в НАТО, а Тегеран начал сближаться с Москвой, поскольку находился в конфликте с Западом. Страны треугольника Россия — Турция — Иран очень подозрительно относятся друг к другу в силу исторического опыта и никогда не могли прийти к общему пониманию или координации усилий. Более того, Турция и Иран всегда находились по разные стороны баррикад, если не считать непродолжительного периода в годы холодной войны. Этот период закончился вместе с падением режима шаха в 1979 году. С учетом соперничества двух стран в последние пять веков и короткого периода сотрудничества между ними можно предположить, что Тегеран и Анкара — противоборствующие стороны.
Большой десантный корабль «Королев» проходит Босфор, направляясь в Средиземное море. 22 октября 2015
Фото: Murad Sezer / Reuters
Расчеты России
Военные успехи сирийской оппозиции весной и летом прошлого года поставили под угрозу существование режима Асада. Американо-турецкое соглашение в июле 2015-го, позволившее ВВС США использовать базу Инджирлик для нанесения ударов по ИГ, заставило Россию задуматься, будут ли Штаты использовать эту базу исключительно для борьбы против ИГ или станут наносить удары и по позициям Асада. Кроме того, прямую угрозу для России представляет относительная географическая близость к Ближнему Востоку и присутствие в ИГ выходцев из республик Северного Кавказа и стран Центральной Азии. Оценки угроз в Москве отличаются от тех, которыми руководствуются США и их западные союзники. Кроме того, Путин был обеспокоен тем, что Турция, Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива могут убедить Обаму принять более жесткие меры против сирийского режима.
С другой стороны, после ядерной сделки с Ираном Москва имела в виду и такую возможность, что американцы могут стремиться к падению Асада, чтобы переломить тенденцию к установлению иранской гегемонии. Хотя Обама воздержался от нанесения прямого военного удара по официальному Дамаску, никто не гарантировал, что американцы не передумают. Начало операции российских ВКС исключило для США возможность нанесения ударов по силам официального Дамаска.
Сегодня все указывает на то, что Москва намерена надолго оставить своих военных в Сирии: количество, качество и масштабы российских вооружений выходят далеко за рамки объявленной войны с терроризмом. Укрепление обороны сирийского побережья дает России идеальные перспективы на востоке Средиземного моря и отличную позицию для того, чтобы влиять на расклад сил на Ближнем Востоке. Политические издержки и риски показались Москве вполне приемлемыми, поскольку она отслеживала политику США на Ближнем Востоке на протяжении последних лет и почувствовала желание Вашингтона вывести армейские подразделения из этого региона после создания там новой системы сдержек и противовесов. Что же касается рисков усугубления экономических санкций против России, то опыт показывает, что Москва готова их терпеть, если видит достаточные геополитические выгоды для себя.
Российский план политического решения в Сирии
Путин знает, что авиаудары по сирийской оппозиции ограничены по времени и зависят от достижения политического решения. Россия также понимает, что переговоры о политическом урегулировании могут провалиться, поскольку требуется согласие всех участвующих в конфликте сторон. Москве нужна общая платформа с Вашингтоном для диалога о судьбах своего «ближнего зарубежья». С другой стороны, США для политического решения не обойтись без России и Ирана. Чем больше Америка нуждается в Москве на сирийских переговорах, тем убедительнее российская геополитическая логика и тем выше шансы использовать эти рычаги для давления на Соединенные Штаты. Таким образом, присутствие российской армии в Сирии позволяет Москве сохранить свое место на Ближнем Востоке и в Северной Африке в случае провала переговоров. В обозримом будущем российское присутствие в Сирии не позволяет надеяться на свержение Асада военными средствами, что обернулось бы колоссальным политическим уроном для России. Кроме того, дислокация ее ВМС и ВКС на средиземноморском побережье подкрепляет позицию Москвы на переговорах.
Башар Асад дает российским военным козырь легитимности для продолжения операции, поэтому русские будут защищать его до достижения приемлемого для всех решения. Москва начала ощущать на себе давление после того, как Турция сбила российский военный самолет. Военные успехи на суше до последнего времени не соответствовали превосходству России в небе. Определенную роль в этом, вероятно, сыграло использование сирийской оппозицией американских противотанковых ракетных комплексов TOW. Следовательно, если сирийская оппозиция получит доступ к современным средствам противовоздушной обороны, она сможет нанести ощутимый урон и российской авиации.
России нужно такое политическое решение, которое обезопасит ее интересы и в то же время удовлетворит противоборствующие стороны в регионе. Это объясняет, почему на венских переговорах обсуждали «переходный период», на протяжении которого нынешний президент Сирии Башар Асад сохранит свои позиции. Путин хорошо понимает, что после пяти лет гражданской войны, унесшей жизни сотен тысяч сирийцев и вынудившей миллионы мирных жителей покинуть родные места, Асад не может оставаться у власти бесконечно. Россия отказывается рассматривать отставку сирийского президента как предварительное условие, но готова способствовать тому, что по истечении переходного периода он уйдет.
База Инджирлик. 15 декабря 2015
Фото: AP
Расчеты США
С точки зрения Вашингтона, переговоры без предварительных условий — слишком большой подарок России. Не требуя немедленного ухода Асада, они хотят четко ограничить срок его пребывания у власти: полгода, год или полтора. В соответствии с этими условиями Вашингтон заинтересован в увеличении формата переговоров, чтобы они стали международной встречей, а не диалогом Москвы и Вашингтона, как желала Россия. Примечательно, что, несмотря на возражения сирийской оппозиции, США пригласили к участию в переговорах Иран, чтобы обострить споры между Москвой и Тегераном по поводу того, кто должен играть главную роль в Сирии и у кого в руках окажется «козырная карта режима». Вашингтон знает, что Россия и Иран координируют свои усилия, но он отдает себе отчет и в том, что их интересы не всегда будут совпадать.
Теоретически у Вашингтона есть следующие варианты.
Первый — не предпринимать никаких серьезных действий, способных склонить чашу весов на суше в ту или иную сторону. В случае продолжения военных операций сирийский режим при поддержке России и Ирана способен победить оппозицию, и это положит конец гражданской войне.
Второй — союз с Ираном и сирийским режимом для борьбы с ИГ. Этот выбор чреват большими издержками в смысле негативной реакции ближневосточных союзников США. Более того, подобный подход трудно продавить в Белом доме, и такая позиция существенно снизит шансы кандидата от Демократической партии на президентских выборах 2016 года.
Третий — американские ВВС начинают атаковать сирийский режим, а на суше объединенные турецко-саудовские войска наступают вплоть до свержения Асада. Обама никогда не рассматривал такую возможность на протяжении пятилетней гражданской войны в Сирии, даже когда Дамаск нарушил все «красные линии». Российская военная интервенция сделала такой выбор маловероятным, так как это означало бы прямую военную конфронтацию между США и Россией.
Четвертый — непрерывная поддержка вооруженной оппозиции, что приведет к затягиванию гражданской войны и истощению ресурсов Москвы. Этот вариант подразумевает множество подвариантов — от недопущения того, чтобы превосходство России в воздухе превратилось в завоевания на суше, до продолжения военных операций против ИГ вместо предоставления сирийского неба России, как это происходит сейчас. Кроме того, США могли бы действовать более агрессивно, снабдив сирийскую оппозицию ПЗРК, чтобы она начала охоту за российскими истребителями.
Можно предположить, что Вашингтон остановится на последнем из вариантов, поскольку это расширяет возможную палитру его дальнейших действий, будь то планирование приемлемого политического урегулирования или руководство военной эскалацией через доверенных лиц.
Выводы
Выбор в пользу продолжения конфликта — скользкий путь, потому что всегда очень трудно предсказать исход. Однако за внешним хаосом стоит попытаться разглядеть порядок и понять, какие тенденции мог бы вызвать к жизни сирийский кризис для создания противовесов на Ближнем Востоке и в мировом порядке.
Путь к окончательному урегулированию представляется долгим. Мы видим в Сирии переполненный театр военных действий, где участниками затяжного конфликта являются местные, региональные и мировые игроки. Меняющийся военный расклад в разных городах и областях всегда может быть обращен вспять противниками, стремящимися создать благоприятные исходные условия для политического торга. Даже окончательное урегулирование конфликта неизбежно создаст новые региональные противовесы. Российский вызов США также будет измеряться по конечному результату.