От электроовцы слышу Кино недели с Денисом Рузаевым: «Бегущий по лезвию 2049»

В прокат вышел, наверное, самый ожидаемый фильм года — «Бегущий по лезвию 2049» Дени Вильнева, сиквел киберпанк-классики Ридли Скотта, из которой выросла почти вся современная фантастика. Вильнев этот факт подтверждает, но оказывается не в состоянии выдержать обаятельно выморочный, двусмысленный стиль оригинала.

«Бегущий по лезвию 2049» (Blade Runner 2049)
Режиссер — Дени Вильнев

Укутанный смогом и неоном Лос-Анджелес 2049-го. Офицер полиции КD6.3-7 (Райан Гослинг) — репликант новой, более послушной, чем бунтари из оригинального фильма, модели — выполняет те же обязанности, которые когда-то довели до экзистенциального края Рика Декарда (Харрисон Форд): ищет и отправляет «на пенсию» устаревшие, опасные для нового мирового порядка модели андроидов. Бежит, то есть, в соответствии с названием этой интересной профессии, по лезвию — и, конечно, как догадывается зритель уже в первом, гиперкрупным планом всматривающемся ему в голубой глаз кадре, обязательно сорвется.

Поводом станет сундук с костями, более-менее случайно найденный К. на очередном задании — костями репликантки, судя по всему, когда-то ухитрившейся дать новую жизнь. Поиски ее уже почти 30-летнего дитя — теперь задача первостепенной важности как для начальницы К. из лос-анджелесской полиции (Робин Райт), так и для зловещего слепого капиталиста (Джаред Лето). Сам же К. мучительно прокручивает в голове одно характерное воспоминание из детства — и, конечно, подначиваемый возлюбленной-голограммой (Ана де Армас), не может не задаваться вопросом, а вдруг это именно у него все-таки была мама.

О появлении в кадре папы — Харрисона Форда — трейлеры возвестили задолго до выхода «Бегущего по лезвию 2049» на экраны, но на деле Дени Вильнев вытаскивать Рика Декарда из табакерки не спешит: зачем, если можно пару часов неспешно водить Райана Гослинга по бесконечно живописным и, благодаря саундтреку вездесущего Ханса Циммера, бесконечно тревожным пейзажам придуманного в прошлом совсем другими людьми будущего? Визуально мир «Бегущего» изменился не сильно — Вильнев разве что с помощью куда более продвинутых, чем были у Ридли Скотта, технологий зрителя в него не столько окунает, сколько утапливает, атакуя органы чувств блеском неоновых вывесок и монохромом радиоактивных пустынь. Достоинства нового «Бегущего по лезвию» при всей своей живописности — все же паразитического по отношению к оригиналу толка.

Увы, паразитирует, по большому счету, здесь и сюжет. Оригинальный фильм впечатывался в подкорку и в историю кино не столько изощренностью интриги и развернутостью идей, сколько тягучим, как последний утренний сон, ритмом и любовью к недомолвкам, недоговоренностям, паузам. Вильнев же, будьте уверены, проговорит в своей речи каждое слово — и никого не оставит недоумевающим: этому фильму, в отличие от предшественника, уже не нужны режиссерские версии — прояснять здесь попросту нечего. Пазл обязательно сложится к финалу в цельную картину, дети обретут родителей, а зрители — ту цельность опыта, в которой Ридли Скотт в многочисленных версиях своего «Бегущего» нам так последовательно отказывал, подсовывая бумажных единорогов и уворачиваясь от ответа на вопрос, не репликант ли сам охотник на репликантов. Цельность сюжета сиквела на этом фоне оказывается разочарованием, проблемой.

Любая фантастика об андроидах, внешне не отличимых от своих создателей, конечно, на деле не задается проклятыми азимовскими вопросами о природе искусственного интеллекта — а подсовывает под микроскоп уже человеческую натуру: какая разница, считает ли себя роботом человек на киноэкране, если для нас, зрителей, он выглядит именно что человеком. «Бегущий по лезвию» Скотта, очевидно, понимая этот факт, так и не решался озвучить этот ключевой вопрос вслух — подводя каждого зрителя к смутному, подспудно нервирующему разговору с самим собой, не к загадке о репликантстве Рика Декарда, а к вопросу о реальности мира, который окружает его самого, а значит, и к неизбежным, а потому необходимым подозрениям в уникальности, особенности — или, наоборот, заурядности, искусственности — собственного человеческого опыта.

Дени Вильнев все идеи, стоящие за его фильмом, проговаривает вслух — так что, конечно, такого беспокойства у своей аудитории уже не допустит. Другое дело — что о нашем времени и об этом сиквеле говорит то, какие именно вопросы волнуют его героев. Там, где Рик Декард оказывался перед немым вопросом, насколько он и все его переживания с воспоминаниями подлинны, несчастный офицер К. стремится, в сущности, получить отклик на робкую надежду — узнать, можно ли его по-настоящему любить. Такой размен, пожалуй, свидетельствует о современном Голливуде — и современном мире — действительно многое. Куда больше, чем закладывал Дени Вильнев.