«Это слишком ужасно, чтобы описывать» Они пережили холокост. Им есть, что рассказать

Фото: Universal Images Group / Sovfoto / Diomedia

В июле 1944 года советские войска подошли к нацистскому концентрационному лагерю Майданек. Нацисты бежали, бросив постройки и попытавшись избавиться от свидетельств массовой бойни. Тем же летом советские солдаты заняли территории, где находились уже демонтированные Белжец, Собибор и Треблинка. Спустя полгода, 27 января 1945 года, были освобождены оставшиеся узники в самом крупном лагере смерти — Освенциме. Хотя на тот момент большинство заключенных оттуда маршем смерти отправили на запад, именно этот день спустя 61 год сделают Днем памяти жертв холокоста. «Лента.ру» публикует рассказы тех, кто дождался освобождения и нашел в себе силы жить дальше.

«Детям я никогда об этом не расскажу»

«Берген-Бельзен был последним и худшим из всех лагерей, в которых я был. Там стояла одна водокачка, но еды не было вообще. Я помню, мы копались вокруг нее в поисках каких-нибудь корней. Люди рядом со мной просто падали замертво от голода. Случаи каннибализма я видел постоянно, но сам бы я этого сделать не смог», — рассказывает австрийский еврей Фредди Кноллер.

Он попал в Освенцим в 22 года. Там узник провел больше года, после чего его отправили маршем смерти в Гливице. По мерзлой земле и снегу он прошел более 30 километров. После того как Кноллера освободили в 1945 году, он никому не говорил о том, что происходило за стенами лагерей. Даже после того, как у него появилась семья и дом, его продолжали мучить кошмары: «Я просыпался ночью в панике оттого, что мне казалось, что я вернулся обратно в Освенцим». Бывший узник старался не обращать внимания на кошмары до тех пор, пока одной ночью дочери не уговорили его поделиться пережитым.

Бывшие узники Освенцима после освобождения

Бывшие узники Освенцима после освобождения

Фото: Mary Evans Picture Library / Globallookpress.com

То, с каким стоицизмом мужчина переносил мучившие его кошмары и как упорно отказывался даже в мыслях возвращаться в концлагерь, не единственный случай. Многие из выживших в холокосте десятилетиями хранили молчание. Некоторые не хотят говорить о случившемся до сих пор спустя более полувека.

«Нет, детям я об этом никогда не расскажу», — говорит 91-летний бывший узник Освенцима Альберто Исраэль. У него трое детей, все они знают о прошлом отца, но сам он им об этом никогда не рассказывал. «Это слишком ужасно, чтобы описывать», — говорит он. «Нас в Освенцим везли товарным составом, где возят скот обычно. Двери не открывали. Открывали, только чтобы дать воду и забрать трупы. Так вот, когда мы приехали, нас пинками и волоком вытаскивали оттуда с криками: "Давайте, свиньи еврейские!" — делится Исраэль. — Но когда мы прибыли в Освенцим, мы поняли, что кошмар только начался».

Больниц в Биркенау не было, слабых сразу убивали, а тех, кто мог работать, отправляли трудиться. «У молодых женщин забирали детей и отдавали бабушкам, потому что так у них было больше шансов выжить, если бабушек отправляли в газовые камеры, то детей они просто оставляли на земле, а матери должны были идти работать. С полуночи до шести утра проходили казни в газовых камерах, с шести до часу дня были работы, потом 10 минут перерыв и снова работа до 11 вечера, а затем до утра опять проходили казни. После газовых камер трупам выдирали зубы, состригали волосы и отправляли в крематорий.

Фредди Кноллер (в центре)

Фредди Кноллер (в центре)

Фото: Frank Augstein / Reuters

«18 января [1945 года] всех заключенных Освенцима собрали, дали кусок хлеба, и пять километров мы шли маршем смерти при температуре минус 20 градусов. Потом нас поездом отправили в Маутхаузен. В открытом вагоне нельзя было сесть, иначе ты замерз бы насмерть. Все, что мы могли есть или пить, — это наша моча. Потом уже нас освободили американцы», — вспоминает Исраэль, которому на момент заключения было 17 лет. Тогда ему повезло, ведь, если бы ему было 15, его бы сразу отправили в газовую камеру, так как он не смог бы много работать.

«Будто слушала историю чужой жизни»

Психологи говорят, что отказ говорить о произошедшем не помогает пережить и забыть ужасы случившегося. После окончания Второй мировой войны жертвам холокоста пришлось возвращаться к нормальной жизни, работе и созданию семей. Однако психотерапия тогда еще не была распространенной практикой, а потому лишь у немногих была возможность проработать травму.

«Постравматическое стрессовое расстройство вошло в лексикон медиков лишь в 1980-х годах. Тогда еще общество не было таким открытым, а психотерапия вообще не была распространена, — говорит психотерапевт Джейми Хакер Хьюджес. — Выживших мучили кошмары, но они не решались об этом говорить, что делало реабилитацию еще более сложным и долгим процессом».

Женщины и дети в бараке Берген-Бельзен после освобождения

Женщины и дети в бараке Берген-Бельзен после освобождения

Фото: AP

По словам Хьюджеса, если некоторые, как Кноллер или Исраэль, отказываются говорить о своих воспоминаниях, то другие и вовсе ничего не помнят. Он объясняет это тем, что в моменты сильнейшего стресса или ужаса некоторым удается полностью абстрагироваться от происходящего. Они словно создают у себя в голове коробку, в которой прячутся от реальности. Все воспоминания затем «хранятся» в этой коробке, а так как события прошлых дней не проходили, через отделы мозга, отвечающие за долговременную память, жертвы просто не могут «вытащить» воспоминания из головы.

Ив Каглер родилась в Германии. В конце 1930-х родители отправили ее в приют во Франции, надеясь, что там дочери не будет грозить опасность. В 1941 году Ив на корабле отправили в США. Однако Каглер ничего не помнит ни о том, как солдаты СС вламывались к ней в дом, ни о том, как она прощалась с родными и как преодолела Атлантику. «Все, что я помню, — это как меня посадили на корабль и как я приехала в Америку», — рассказывает она. Несмотря на то что сознательно женщина ничего не помнит, ее тоже иногда мучают галлюцинации и кошмары.

Чудом родителям Каглер удалось выжить в холокосте и найти дочь. Когда ей было почти 50 лет, она попросила мать рассказать, что произошло с их семьей. «Я думала, что это какой-то обман, будто слушала историю чужой жизни», — говорит она.

Ив Каглер

Ив Каглер

Фото: @HMD_UK

«Я до сих пор плачу без остановки»

По словам специалистов, те, кто держит пережитое в себе, страдает от событий 70-летней давности куда сильнее тех, кто находит силы поделиться увиденным.

Сьюзан Поллок 89 лет, она живет в Лондоне и уже несколько десятилетий посещает школы, где рассказывает ученикам о холокосте. «В мае 1944 года я, моя мама и брат попали в Освенцим. Маму сразу же отправили в газовую камеру. Недавно я узнала, что там был и мой отец. Тогда мы даже близко не понимали, что происходит. Мы жили в маленьком венгерском городе, и информация из внешнего мира до нас почти не доходила, — рассказывает она. — Власти нам сказали собираться, потому что нас "переселяют", я поэтому даже взяла с собой швейную машинку. Я взяла с собой [в концлагерь] швейную машинку!»

Выставка на месте концлагеря Дахау

Выставка на месте концлагеря Дахау

Фото: Michael Dalder / Reuters

Освенцим Поллок помнит урывками: конкретных людей, моменты, запахи. «Мы пытались отвлечь себя воспоминаниями о доме. Собирались и спрашивали друг у друга: "Что будешь есть на завтрак?" Я говорила, например, яичницу и хлеб с маслом», — говорит выжившая.

Марш смерти в Берген-Бельзен Сьюзан Поллок тоже помнит расплывчато: «Я уже такая слабая была тогда. Я помню, как выползала из барака, потому что ходить уже не могла, но лежать там среди трупов было просто невыносимо. Я тогда натолкнулась на свою бывшую соседку». Зато день освобождения она помнит намного лучше. «Британцы были спасением, для меня они были настоящими героями. Меня отправили в больницу, но я даже с кровати встать не могла, а всю еду, которую мне приносили, я прятала — боялась, что они вернутся и отберут», — говорит она.

Сьюзан Поллок

Сьюзан Поллок

Фото: Christopher Furlong / Getty Images

После освобождения Поллок отправилась в Швецию, а спустя какое-то время она вышла замуж за другого выжившего в холокосте. «После того как я потеряла 50 родственников, для меня было очень важно создать свою маленькую семью, — делится она. — Мы поженились, когда мне было 18, и я очень хотела детей. Но мы с мужем всегда были очень осторожны, чтобы не рассказать им слишком многого и не травмировать их».

«То, что произошло, — всегда остается со мной, — рассказывает Сьюзан Поллок. — Мы же были людьми, и они тоже были людьми. Почему же они нас за людей не считали? Я нашла в себе силы сдерживать все эти чувства внутри, но избавиться от них я не могу. Я научилась с этим жить. До сих пор, когда даю волю эмоциям, я плачу без остановки. Даже спустя столько лет».

«Лента.ру» благодарит Европейский еврейский конгресс и его главу Вячеслава Моше Кантора за помощь в сборе информации для материала.

Лента добра деактивирована.
Добро пожаловать в реальный мир.
Бонусы за ваши реакции на Lenta.ru
Как это работает?
Читайте
Погружайтесь в увлекательные статьи, новости и материалы на Lenta.ru
Оценивайте
Выражайте свои эмоции к материалам с помощью реакций
Получайте бонусы
Накапливайте их и обменивайте на скидки до 99%
Узнать больше