«Мы строим старт на берегу древней цивилизации» 70 лет назад построили Байконур. Как появился крупнейший космодром в мире?

В 2025 году легендарному космодрому Байконур исполняется 70 лет. Здесь зарождалась история космоса — от полета Юрия Гагарина на корабле «Восток» до запуска ракет «Восток», «Восход», «Протон», «Союз», «Энергия» и других. С космодрома выводили на орбиту обитаемую станцию «Мир» и искусственные спутники. Казалось бы, у Байконура не осталось секретов — так много о нем было написано и рассказано начиная с 1990-х. Но это только так кажется, ведь тема неисчерпаема. В День космонавтики «Лента.ру» рассказывает, с чего все начиналось.

«Мы же строим старт на берегу древней цивилизации»

Летом 1955-го работа на «Площадке №1», будущем «Гагаринском старте», кипела вовсю. Работали экскаваторы, солдаты, рабочие. Задним числом можно сказать, что возводилось нечто, что затмит не только славу Семи чудес света, но и библейскую дерзость Вавилонской башни.

Однако же куда росла эта башня? Вверх, вниз, вширь? И вниз, и вширь. А вверх отсюда полетят однажды ракеты, невиданное для человеческой цивилизации изобретение.

И вот когда солдаты выгребали очередную порцию неподатливого грунта, на глубине около 35 метров они наткнулись на остатки древнего кострища. Несколько полусгоревших поленьев были покрыты серебристым налетом соли, от чего поневоле возникало мистическое чувство, что костер потушен недавно. Артефакт аккуратно сложили в ящик и отправили экспертам в Москву. Через три месяца пришел ответ, что головешки датируются каменным веком — ориентировочно от 10 до 30 лет. Особенно это взбудоражило воображение конструктора Сергея Королева.

По словам очевидцев, его глаза загорелись каким-то особым блеском, и он воскликнул:

Один уголек Королев оставил себе на память, остатки же кострища он высыпал поверх щебня, на который легла фундаментная плита стартовых конструкций.

По данным Роскосмоса, с Байконура выполнено более полутора тысяч орбитальных пусков ракет-носителей, на околоземные орбиты и отлетные траектории выведены больше двух тысяч космических аппаратов. А ведь проектировщики 70 лет назад гарантировали лишь 50 запусков. Но зачем вообще стране был нужен царь-космодром?

Ставка на ракеты

Победив фашистов и не успев еще полностью восстановить страну, советская власть оказалась перед новым вызовом — холодной войной. И если Фултонская речь Черчилля, произнесенная им в 1946-м, была в большей степени сотрясанием воздуха, нагнетанием паранойи, то тот же американский план «Дропшот» 1949 года, согласно которому планировалось в превентивных мерах закидать СССР атомными бомбами, представлял серьезную опасность.

В 1949-м страна обзавелась своей атомной бомбой «РДС-1», и это несколько поумерило пыл американских ястребов. Однако пока ученые и инженеры ломали голову, как побыстрее приумножить ядерный арсенал СССР, впору было подумать о средствах доставки. КБ-11 делало первые бомбы как раз под первый советский стратегический бомбардировщик Ту-4.

Но это направление не было перспективным, по крайней мере с точки зрения именно концепции ядерного щита, поскольку Ту-4, по мнению некоторых специалистов, был не лучшей копией американского B-29. И даже если работать на истощение, пришлось бы все время догонять американцев с неизвестным результатом. Вопрос стратегической обороны страны таким способом явно не решался.

Нужно было принципиально иное решение. Знакомство советских военных и конструкторов с немецкими трофейными Фау и Фау-2 и создание собственных аналогов Р-1 и Р-2 с жидкостным двигателем способствовало зарождению отечественной ракетной отрасли. Работа над перспективной Р-7 началась уже в 1950-м, официальное же постановление вышло и вовсе в 1954-м.

Когда к власти пришел Хрущев, он сделал беспрецедентный акцент на баллистических ракетах и стал всецело поощрять эту отрасль, делая в нее самые масштабные инвестиции.

С ростом мощности и прочих характеристик советских баллистических ракет возникла потребность в испытательном полигоне. Расположенный в Астраханской области Капустин Яр не отвечал новым требованиям, главное из которых — большая зона отчуждения, куда бы могли падать фрагменты ракет, не нанося урона гражданским и хозяйственным постройкам.

Рассматривался Пермский вариант с запуском ракет через Чукотку, Дагестанский и, собственно, Казахстанский. Как отмечают специалисты, расстояние между стартом и местом падения головной части ракеты должно было быть не менее 7-8 тысяч километров. Пермский вариант отпадал, поскольку его максимум был 6 тысяч километров. Дагестанский создавал трудности из-за проблем с размещением пунктов радиоуправления. А вот полупустыня Казахстана у станции Тюра-Там Кзыл-Ординской области на берегу реки Сырдарьи казалась оптимальной, тем более что немаловажным критерием было наличие источников пресной воды.

Единственное «но» представляла непредсказуемость ландшафта, суровый климат, различные степные эпидемии. Но для советского человека, прошедшего через Великую Отечественную войну, такого «но» не существовало. Взять, к примеру, главного строителя Байконура Георгия Шубникова. В годы войны на 1-м Украинском фронте он руководил задачами по инженерному обеспечению наступательных операций. Мог ли его как-то остановить, смутить, озадачить новый вызов? Отнюдь. Но и к такой масштабной и серьезной работе у него был творческий подход, не зря в СМИ про него писали не иначе как «словно дирижер, руководил процессом».

Неизбежно и символично, что Байконур строили вчерашние фронтовики. Советский космос рождался из необходимости максимально защитить страну. Первые строители имели малое представление о том, что вообще они строят в недружелюбных казахских степях. Максимум, что знали более-менее осведомленные, что отсюда будут запускать баллистические ракеты, целью которых будет Вашингтон.

Только изменения в мировой политике переориентировали акцент на мирный космос, но до этого было далеко. Как жили первые строители условного Байконура? Дело в том, что это слово устоялось в СМИ уже после распада СССР, и долгое время все называлось совсем по-другому, а граждане советской страны вообще очень смутно себе представляли, откуда запускаются ракеты со спутниками и первыми космонавтами.

«Ни одного дерева, ни одного населенного пункта»

12 февраля 1955 года вышло постановление Совета министров СССР о строительстве в районе станции Тюра-Там полигона для испытания новых видов ракетной техники.

Но еще раньше — 12 января 1955-го — на разъезд Тюра-Там прибыло первое подразделение военных строителей. Им предстояло подготовить места дислокации и разворачивания строительно-монтажной инфраструктуры. По официальным данным, к концу 1955-го там работало уже 2,5 тысячи военных и вольнонаемных рабочих и до 20 тысяч солдат и офицеров стройбата.

Но все же официально датой рождения Байконура принято считать 2 июня 1955 года. Почему так вышло? В этот день военные власти утвердили организационно-штабную структуру полигон НИИП-5, в который вошла воинская часть 11284. Полигон и поселок стали неофициально называться Заря, выросли первые улицы поселка — улица Набережная, улица Песчаная, улица Школьная, улица Пионерская. Хотя «выросли» — громко сказано. Изначально поселок представлял собой бараки и хозяйственную часть.

«В условиях пустынной местности, жары и песчаных бурь жизнь вновь создаваемого гарнизона осложнялась еще и тем, что вблизи не было крупных населенных пунктов, где можно было бы в какой-то степени базироваться и использовать их коммунально-бытовые предприятия: хлебопекарни, бани, прачечные, магазины, парикмахерские и другое», — вспоминал генерал-лейтенант, первый начальник космодрома Байконур с 19 марта 1955 года по 2 июля 1958-го Алексей Нестеренко.

В 1958-м, после запуска первого спутника в мире, поселок Заря стал официально называться поселком Ленинским. К 1966-му, когда в космосе побывали восемь советских космонавтов, включая «первую женщину в космосе», поселок получил статус города и был переименован в Ленинск. Только 20 декабря 1995 года он стал Байконуром.

У истоков Байконура стояли военные, закаленные на фронтах Великой Отечественной. Им было не привыкать к суровым условиям, они не привыкли обсуждать приказы и безропотно ехали в неизвестность. Однако приходилось признавать, что казахские степи, мягко говоря, не курорт.

Триста солнечных дней в году — лучше для запуска ракет и не придумать. С другой стороны — адская летняя жара до плюс 40 градусов по Цельсию в тени и до минус 40 градусов мороза зимой. Издержки резко континентального климата.

К упомянутым Нестеренко сусликам стоит добавить сайгаков и различных мелких грызунов, переносчиков самых разных болезней. Также Байконур попал в зону эпицентра бубонной чумы, и это создавало дополнительные опасности для персонала. Это отразилось и в фольклоре:

Тюра-Там отличный город,
Тюра-Там — второй Нью-Йорк —
Вместо крыш и небоскребов
Здесь кругом один песок.
Потерял покой я, братцы.
Не берет меня и сон:
Целый день за мной гонялся
По казарме скорпион.

Чем питались первые строители космодрома? По воспоминаниям Алексея Нестеренко, питание всех жителей гарнизона осуществлялось из походных солдатских кухонь. Затем офицерский состав, служащие и их семьи питались во временных столовых барачного типа.

До того грандиозного вида, который приобретет космодром в период расцвета космической программы СССР, было еще далеко. А вот как охарактеризовал увиденное оказавшийся в 1957-м на Тюра-Таме сподвижник Королева Борис Черток. Стартуя с пессимистической ноты, он вскоре переводит повествование в мажорную, героическую тональность:

«Мы поехали на “двойку” [Полигон №2]. Дорога шла прямо по плотному грунту действительно бескрайней, голой, еще зимней степи. Зимняя влага мешала истолченной почве превращаться в мелкую дисперсную всепроникающую пыль. Можно было дышать полной грудью чистым степным воздухом. Слева велась прокладка бетонной трассы ко второй и первой площадкам. К стройкам шли вереницы самосвалов с бетоном. Мы обгоняли самосвалы с капающим из кузовов свежим раствором, машины со всевозможными ящиками, стройматериалами и крытые фургоны с солдатами-строителями», — вспоминал Борис Черток.

«Рванули так, что за несколько километров вышибло все стекла в домах!»

В этой истории все очень взаимосвязано. Но если попытаться выстроить некую логику, то получается, что создание баллистической ракеты Р-7 привело к созданию крупнейшего в мире космодрома, а строительство так называемого «Гагаринского старта» (секретное название «стадион») актуализировало идею космодрома в целом, сделало ее жизнеспособной, чему подтверждение — 12 апреля 1961 года, когда последние скептики в мире замолчали.

Здесь пришлось столкнуться с сопротивлением материала и среды уже не в бытовом, а в производственном плане. Об этом было не принято говорить, но грунт оказался настолько суров, а требования свыше настолько невыполнимы, что были и серьезные нервные срывы.

«Летом 1955 года я прибыл на затерянную в голой казахской степи крошечную железнодорожную станцию Тюра-Там на строительство военного объекта, который имел секретное название "стадион". И уже через полгода меня назначили старшим прорабом этой стройки, потому что моего начальника Владимира Трайбмана увезли в психбольницу», — вспоминал полковник Сергей Алексеенко.

А вот что Алексеенко писал в своем дневнике:

«Сентябрь 1955 г. Ездил на котлован первого космического старта — “стадион”, где работами руководит мой знакомый прораб Володя Трайбман. Дела у него идут плохо <...> [далее идет прямая речь Трайбмана] “Каждый начальник, особенно приезжий из Москвы, обвиняет меня в бездарности и лентяйстве! А что я могу, если помощи ниоткуда? Техники — раз-два и обчелся! Посмотри: по проекту здесь один песок, а с глубины семь метров пошли ломовые глины — скрепер не берет”.

О твердую глину ломались буры, а экскаваторы были бессильны. Но и это казалось цветочками, когда строители и бурильщики натыкались на скальные породы. Апофеозом борьбы человека с природой стало подземное озеро.

Когда Алексееенко, сменивший выбывшего из строя Трайбмана, взялся за дело, он понял, что придется идти на нарушение инструкции. Тем более что этому предшествовал первый и последний в его жизни конфликт с Королевым, в ходе которого Сергей Павлович, сам когда-то узник лагерей, в
сердцах обронил:

Как вспоминал Алексеенко в интервью «Общей газете» в 1999 году, он решился мощным взрывом разрушить грунт, отжать воду из подземного озера, быстро расчистить котлован и тут же начать бетонировать его дно. Подрывы на объекте были строжайше запрещены, и Алексеенко дали карт-бланш только из-за того, что он отлично себя зарекомендовал на полигоне в Семипалатинске, уважив Курчатова неординарным решением. Так что дело было за динамитом.

«Ранним утром 5 апреля 1956 года мы залегли за бетонными плитами метрах в трехстах от предполагаемого котлована. Больше 20 тонн взрывчатки рванули так, что за несколько километров вышибло все стекла в домах! Над землей поднялось огромное черное облако — как во время испытаний атомной бомбы, — и оттуда минут пять валились вниз камни и куски глины. Вскоре прогремел второй взрыв. И уже через полчаса экскаваторы выгребали остатки породы, самосвалы выгружали щебень, катки его уплотняли, плотники строили опалубку для бетонирования дна, и так далее. Конвейер заработал!» — рассказывал Алексеенко.

С этого момента все пошло если не как по маслу, то как по конвейеру. И только 12 апреля 1961 года стало ясно, что все не зря. Какой труд и какие риски стояли за бравурными заявлениями ТАСС, никто и представить себе не мог.

«Почему же в "Тайге" нет ни одного дерева?»

Площадь Казахской степи составляет 804,5 тысячи квадратных километров. Площадь Байконура 6 717 квадратных километров. Это соотношение позволяет громадной инфраструктуре космодрома чувствовать себя укромно, и все же он не иголка в стоге сена. С самого начала вопрос секретности стоял особо.

«… Для того чтобы не раскрывать район дислокации полигона, были установлены условные наименования. Основная база полигона, располагавшаяся в Казахстане, называлась "Тайга", база на полуострове Камчатка — "Кама". Многие офицеры, рабочие и служащие, прибывшие в "Тайгу", острили: "Почему же в "Тайге" нет ни одного дерева?"», — вспоминал Алексей Нестеренко.

Также для отвода глаз американской разведки был возведен ложный космодром на северной стороне хребта Алатау, близ поселка Бойконыр. Собственно, туда и восходит легенда о Байконуре, который Байконуром не назывался вплоть до 1995 года.

Как отмечают историки, макет стартовых установок близ Байконура служил для отвлечения внимания, и его охраняли вплоть до 1970-х. То есть фактически космодром вместе с его гагаринским стартом находился близ поселка Тюра-Там, но СМИ сообщали о пусках с той, бутафорской площадки. По другой версии, бутафорская площадка вовсе не была таковой и являла собой некий заброшенный ракетный полигон. В этой истории чем больше узнаешь, тем больше вопросов. Наконец, теория заговора. Куда уж без нее.

Байконур и целина

Проект освоения целины и строительство космодрома действительно совпадают хронологически. Это породило версию о том, что целина стала прикрытием для самого космодрома. Впервые ее озвучили 12 апреля 2010 года на пятом телевизионном канале в передаче из цикла «Живая история». Под научную базу эту версию подвели в юбилейной научной статье «Целине 60: Новый взгляд на истоки, последствия и сущность», написанной учеными Левыкиным и Казачковым.

Считается, что переброска десятков тысяч людей и тысяч единиц техники в сторону Тюра-Тама не могли не привлечь внимание западных шпионов. И якобы транспортный поток, идущий в центральный Казахстан на строительство космодрома, был замаскирован под еще более грандиозный поток тракторов, людей и грузов на целину.

«В Казахстане единый транспортный поток разделялся надвое: часть грузов, в том числе тракторов, шла далее на восток, непосредственно на целину; другая часть отправлялась на юг, на стройплощадку по уже практически безлюдной пустыне», — описывается в книге «Целине 60: Новый взгляд на истоки, последствия и сущность».

По словам исследователей, потребность в технике для строительства космодрома определяла количество техники, отправляемой на целину, — отсюда и тракторный приоритет целины. У этой версии есть свои противники и свои сторонники. Прямого подтверждения этому нет, но сама по себе она имеет право на существование. Тем более что и некоторые военные высказывались в пользу ее достоверности.

На многие вопросы, не будучи специалистом и не располагая всем массивом данных, ответить невозможно. По крайней мере, со всей определенностью. Скептики утверждают, что после пуска ракеты сам разговор о секретности теряет смысл. А с появлением у американцев самолетов-разведчиков Lockheed U-2 строительство и эксплуатация космодрома стала секретом Полишинеля.

Может быть, и так, но что-то подсказывает, что все эти вышеперечисленные манипуляции имели большой смысл в 1950-х, а после старта гагаринской ракеты идея секретности претерпела изменения.

***

О современном состоянии, достижениях и проблемах Байконура в этом материале мы не будем говорить, так как такой задачи изначально не стояло. Главное, что нужно знать, — Байконур до сих пор есть, до сих пор работает. Поскольку с 1991 года он находится на территории другого государства, Россия арендует его. Известно, что он был арендован у Казахстана до 2050 года.

Тем временем на передний план выходит новый космодром Восточный, расположенный в Амурской области.

Что касается Байконура, он навсегда останется рекордсменом, тяжеловесом своего рода. Строительство его, давшееся так нелегко и в очередной раз мобилизовавшее общество и ресурсы, оправдало его. Правительству и народу СССР в 1960-х удалось не только решить вопросы стратегического характера, но и вывести страну в лидеры мирового космоса. Это место обросло множеством легенд и мифом, но главной мыслью здесь будет: «Невыполнимых задач не бывает, если они по-настоящему важны для страны».