Женский род, единственное число О том, как называть министров и депутатов слабого пола

- Как определить пол зайца?
- Очень просто. Ловишь зайца.
- Ну?
- И сразу отпускаешь: если побежал – заяц, если побежала – зайчиха.

В учебниках русского языка написано, что грамматический род не имеет отношения к физическому полу. Например, ветер и ручей мужского рода, а водка и река – женского. А раз никто не знает, почему, то, стало быть, и нет связи. Но когда дело доходит до словаря социального, эта логика стихий работать перестает.

В учебниках пишут, что названия профессий даются в словарях и употребляются, якобы, только в мужском роде. Министр, депутат. На первый взгляд, почему бы не поверить учебнику? Учебнику надо верить. Вот президент, например, это понятно. Президентша – это его жена. А президентки как бы и быть не может. Не студентка все-таки. Или возьмем слово "поэтесса". Одна великая поэтесса, когда Аполлон не требовал ее к священной жертве, объявляла: "Я не поэтесса, я – поэт!" Как и ее многочисленные поклонники поколения спустя, поэтесса думала, что само это слово для нее оскорбительно, что оно принижает ее достоинство как поэта. Вот только сказать, что нет такого слова, поэтесса не могла. Почему же она считала его уничижительным? Да потому что жила в эпоху, когда женщина совсем не считалась таким же полноценным человеком, как мужчина. В эпоху, которая и не думает кончаться. Боюсь даже, что с великой поэтессой сегодня согласится большинство населения России и других развитых и развивающихся стран. В противном случае женщинам, например, платили бы побольше или хотя бы столько же, сколько за такой же труд получают мужчины.

Вот почему учебник, который нашептывает школьницам и школьникам, что грамматический род не имеет отношения к физическому полу, а потому для обозначения профессий применительно к женщинам используются слова мужского рода, - такой учебник – атавистический, а мотивировка сохранения традиции – грамматический род не привязан к физическому полу – гроша ломаного не стоит.

И не потому, что Пушкин давным-давно прописал русскому языку председательницу, и даже не потому, что есть не только хорошее слово учительница, но и мем советского сентиментализма "учительница первая моя".

А вот почему: натыкаясь на этот атавизм, мы сплошь и рядом чувствуем неловкость от некоторой неполноты языка. При всем богатстве, носитель языка испытывает затруднения, когда ему надобно применить к женщине слово, обозначающее профессию. Улица скульптора Мухиной. Все правильно. Не скажешь же "скульпторши": скульпторша – это жена скульптора. Скульптрица? Скульпториня? Скульпторка? Скульптрикс? Ну – нету слова. Такие слова в лингвистике называют дефективными. Для каких-то слов такая возможность есть. Работница, плотница, царица. Ткач и ткачиха. Дворянин и дворянка. Дворник и дворница, а дворничиха – это, понятное дело, жена дворника. Ну да, сейчас набегут и скажут, скульптор относится и к мужчине и женщине. Да, нету слова. Но вот сказать "и быть не может" все-таки нельзя. В паре "повар и повариха" мужчина и женщина почти равноправны. Как в скульптуре Мухиной "Рабочий и колхозница": мужик чуть-чуть повыше, хотя и баба там – будь здоров. А в паре "врач и врачиха" – уже нет, врачиха звучит уничижительно. Захочет говорящий градус уважения повысить, скажет "докторица", но и оно не нейтрально: некая уступительно-ласкательная нота мешает.

Немцы, у которых с грамматическим родом такая же мутная история, гендерную корректность вводят уже несколько десятилетий и добились успеха. У них даже для женщины - федерального канцлера правильное название: вот Шредер был Bundeskanzler'ом, а Меркель – Bundeskanzlerin. На русский язык пока не переводится. Потому что канцлерша у нас – это жена канцлера. Канцлерка вообще больше похоже на предмет вроде конторки. Канцлерина – как балерина? Или канцлерица как фельдшерица? Почему нет?

Аргумент у противников самого поиска такого слова обычно один: не звучит. А ведь русский язык так богат суффиксами женского рода: граф и графиня, паук и паучиха, орел и орлица, учитель и учительница, товарищ и товарка, сударь и сударыня. Что же есть в этой традиции такого, что мешает людям спокойно писать и выговаривать "поэтесса", "председательница" или, скажем, "депутыня"? Иллюзия, что мы живем в вечности, а не в истории. Это в вечности все слова стоят на своем месте. А исторический прибой все-таки меняет конфигурацию береговой линии, и иногда количественные изменения приводят-таки к переменам качественным.

Читаю на ленте новостей заметку: "Преступница оказалась преподавателем". В первый момент подумал – трансвестит, наверное, под юбкой пистолет пронес. И только потом дошло: да нет, женщина-убийца уже может быть для редактора "преступницей", тут ничего уничижительного нету вроде, да? А вот назвать преподавательницу преподавательницей "религия не позволяет".