"Где бы мы ни были в России, в Москве, на Украине или в Сталинграде, волшебное слово "Грузия" преследовало нас постоянно. Люди, которые никогда не были там, и которые, наверное, никогда не смогут поехать туда, говорили о Грузии со страстью и восхищением. Они говорили о грузинах как о сверхлюдях, как о великих пьяницах, великих танцорах, великих музыкантах, великих трудягах и любовниках. Еще они говорили о стране, расположенной на Кавказе, рядом с Черным морем, как о втором рае. В конце концов, нам стало казаться, что большинство русских надеется, что, если они проживут хорошую и добродетельную жизнь, то после смерти попадут не на небо, а в Грузию".
Это написал в своем "Русском дневнике" Джон Стейнбек, посетивший СССР в качестве журналиста в 1947 году в компании фотографа Роберта Капы.
Я бы тоже совсем не возражал против такой загробной жизни. Я бы мог написать целую колонку, состоящую исключительно из дивных названий грузинских блюд и вин: хинкали и ркацители, хачапури и цинандали, чашушули и саперави... Чача, от которой не бывает похмелья, а если вдруг и случится - завтракаешь чихиртмой, и все как рукой снимает. Плюс тепло, плюс увитые виноградом веранды, плюс горный воздух, плюс тбилисские серные бани, плюс этот трогательный акцент, который мне, хоть убей, очень нравится.
Вот говорят, российскому журналисту в Грузии невозможно работать. Подтверждаю: невозможно. Напаивают и закармливают так быстро, что диктофон достать не успеваешь.
Мне поначалу было неудобно: все-таки это страна, с которой моя страна три года назад воевала. Я грешным делом ожидал, что со мной неохотно будут говорить по-русски, что во мне будут видеть чужака, врага. Я бы понял это. Для меня, живущего в Москве, война была где-то далеко. А от Тбилиси до Гори, куда входили в августе 2008 года российские войска - час езды. Тут вся страна была прифронтовой зоной. Грузинам было страшнее.
В первый же день я стал обзывать себя идиотом за то, что поверил, будто Грузия нам враждебна. Кажется, никогда и нигде я не чувствовал себя до такой степени своим.
Но еще удивительнее было разговаривать с грузинами о той войне. И богема, и, что называется, простые люди, и в Тбилиси, и в Гори - все мои собеседники говорили о ней как о каком-то чудовищном, катастрофическом недоразумении, как о том, что не просто не должно было, а не могло случиться, но каким-то непостижимым образом все-таки случилось. И все уверяли меня, что любят Россию, любят русских. Одна девушка, не слишком уверенно говорящая по-русски, спрашивала, не привез ли я каких-нибудь русских книг - ей их в Тбилиси очень не хватает. И чуть ли не каждый говорил, что очень хочет побывать в России.
Тут мне опять делалось неудобно, но уже совсем по другой причине. Человек с российским паспортом, приезжающий в Грузию, автоматически получает визу на границе. Это занимает несколько минут. А вот человеку с грузинским паспортом получить российскую визу ой как непросто. Документы надо подавать заранее в российское представительство (оно, в отсутствие посольства России, работает при посольстве Швейцарии), и дают визу далеко не всем. Мне живо вспомнились заверения нашего МИДа, что все визовые отношения Россия строит на принципах взаимности. Например, замечательному грузинскому режиссеру Александру Рехвиашвили этим летом не хотели давать визу для поездки на питерский кинофорум, где показывали ретроспективу его фильмов. Дали только после того, как организаторы кинофорума задействовали административный ресурс.
Но и это моим грузинским собеседникам неизменно представлялось каким-то недоразумением. Ведь политика не может убить чувства.
...В последний день моего пребывания в Грузии мы с друзьями заехали на рынок. Друзья отправились за овощами, а я - за чурчхелой. Накануне был прощальный ужин, и выглядел я не очень.
- Откуда, брат? - спросил меня один торговец.
- Из Москвы, - ответил я.
- А, брат! - зашумел тот. - Заходи, посиди с нами! У нас холодная кола есть - я вижу, тебе надо!
Я пытался было вежливо отказаться, но это было, конечно, невозможно. Меня завели в лавку, напоили холодной колой (очень помогло) и тепло расспросили про то, что я видел в Грузии, и про то, как там Москва. Кто-то учился в Москве, кто-то служил где-то на Волге, кто-то где-то в России работал в 90-е. Пятнадцати минут в этой теплой компании мне хватило, чтобы влюбиться в Грузию совсем уж без памяти (и выбрать хорошую чурчхелу, да).
Возвращаюсь в Москву. Естественно, отвечаю на множество вопросов: "Ну как там? Что, правда менты взяток совсем не берут? А какие цены? А вино как? И что, не было проблем, что ты русский? И по-русски с тобой нормально говорили?". Я как могу пытаюсь передать то обожание, которым я проникся к Грузии, и опровергнуть все эти дурацкие стереотипы из телевизора. И тут одна моя знакомая (простая женщина из глубинки) выдает: "Тёма, как ты можешь?! Ведь грузины - наши враги!"
И тут мне снова сделалось ужасно неудобно.