Быть Федором Достоевским Лена Аверьянова о нелегкой доле современного русского писателя

Представим, что Федор Михайлович Достоевский родился не 190 лет назад, а, скажем, в 1981 году. Судьба писателя была бы, конечно, много спокойнее - ни кружка Белинского, ни каторги, ни поездок в Баден-Баден с эмансипированными особами. Но была бы судьба современного Достоевского проще - вот это уже совсем другой вопрос.

Молодому и амбициозному Достоевскому на первых порах, конечно же, пришлось бы начинать с блога в засиженном интеллектуалами Живом Журнале. Чтобы раскрутить себя, пользователю fedost, само собой, пришлось бы идти на компромисс с действительностью, размещая котиков, обнаженных дам или смешные ролики с ютьюба - но все лучше, чем стонать русскому писателю под железной пятой еврея Цукерберга.

Поднабрав подписчиков, он бы открыл миру свой литературный талант. Написание "Бедных людей" (это, если кто не знает, первое известное произведение писателя) сопровождалось бы очень полезными комментариями от читателей блога. Ну там, например, в ветвях дискуссий поднимались бы вопросы использования матерного русского, а также появлялись бы советы автору прекратить словоблудие ("Делай предложения короче, бл*!"), чтобы текст можно было осилить за кружкой-другой пивка.

Как следствие, на выходе получились бы "BEDные Lюди" - история одной неудачной любви, рассказанная посредством асечной history и смсок. Чтобы быть в тренде, из Макара, разумеется, пришлось бы сделать сексоголика, наподобие Хэнка Муди из Californication, в то время как Варенька вполне могла бы подрабатывать доминантрикс. Эта талантливо написанная книга приобрела бы популярность. Многочисленные живописные постельные сцены и задумчивые прогулки по Петербургу - что еще нужно интеллектуальному читателю, воспитанному на иронических детективах.

За раскрутку писателя Достоевского взялся бы "Большой город" или "Афиша". За благосклонной рецензией ("Экзистенциальный романтизм сквозит в каждой второй сексуальной сцене романа") последовало бы развернутое интервью на совершенно не связанную с романом тему ("Я не думаю, что авария "Фобос-Грунта" - это личная вина Путина или Медведева. Скорее, это системный кризис общества потребления").

И вот уже тиражи "Lюдей" в глянцевой суперобложке триумфально высятся огромными кучами в книжных магазинах, а для удобства читателя к копиям романа ведут специальные яркие стрелочки с надписями типа "Тина Канделаки рекомендует".

Потом фотосессия для той же "Афиши" в стиле "под психоделию и Энди Уорхола", должность регулярного-писателя-текстов в "Снобе" и умная колонка в Cosmopolitan "Мужикам нравится, когда их хвалят", дуэт со Шнуром (чем черт не шутит!). И, как венец карьеры медиа-персонажа - вечернее ток-шоу на НТВ "Школа злословия", "Проповеди" на "Дожде" и звание тысячника в ЖЖ.

В перерывах - наполненные безудержной тоской по несуществующей лучшей жизни вечера в модных кафе с устрицами и видами на неродную, холодную и неприветливую Москву. Наркотический угар по пятницам, танцы в компании малознакомых девиц и худых юношей с одинаковыми псевдонебрежными прическами по субботам, физические страдания и душевные терзания с последующим употреблением выдохшегося шампанского по воскресеньям. Быть может, пара месяцев за границей, в одиночестве и модных пальто, а потом возвращение в нелюбимую страну с новым произведением про судьбы родины.

Как следствие, встреча с Медведевым или Путиным, неудобные вопросы президенту и презрение всей либеральной общественности ("Мне Достоевский казался приверженцем гражданских свобод, но своим поведением на встрече с властью он меня разочаровал"). Хождение на Триумфальную, дружба, а потом ссора с оппозицией. И так далее, и тому подобное: по-столичному насыщенная жизнь современного писателя с единственным недостатком - нехваткой времени на непосредственно само писательство. Современный мир как каторга для талантливого Федора Михайловича, вынужденного пользоваться своим даром в каких угодно, кроме разумных и творчески осмысленных, целях.

Наконец - быть может, даже 11 ноября 2011 года, когда в неуютной Москве (в нескольких сотнях километров от мрачного Санкт-Петербурга с его давящей на мозг атмосферой, пригодной для сочинения романов с минимальным количеством абзацев и точек), пошел бы снег, - современный русский и очень модный писатель Федор Достоевский выполнил бы давно желаемое: придя домой после прогулки по набережной, он согрел бы себе чаю с бергамотом и с плохо скрываемым удовольствием повесился бы.