Российское общество, определенно, перестает быть аморфным. Общество оформляется. Вместо манной каши предшествующих десяти лет, - теперь угловатые комки, которые друг друга царапают. Пока царапают.
Любое резонансное событие последних месяцев - как точка, вокруг которой начинают формироваться колючие кристаллы, структура этого внезапно народившегося российского общества. Глупые девочки полминуты исполняют в церкви довольно пошлые кривляния (пинайте меня за эпитеты, либеральные сограждане, ничего не могу с собой поделать: девочки глупые, а кривляния пошлые). В общем-то, девочек следует оштрафовать, а желающим - дать возможность потолковать, например, о границах сакрального. Но девочки - в СИЗО, и это как-то отменяет возможность культурологических дискуссий. И когда выясняется, что на статью 213 УК (хулиганство, до семи лет) их действия явно не тянут, по Сети начинает гулять письмо от православных активистов к генеральному прокурору с требованием вменить статью 282, карающую за мыслепреступления, смысла лишенную и допускающую какую угодно трактовку. И нет никаких оснований сомневаться, что скоро под этим письмом будет много подписей.
Поговаривают, кстати, что генпрокурор богомольный. Каждое утро два часа на коленях перед иконами, и потом только на работу. Впрочем, в стране свобода совести, это не важно.
Диалог отменяется, на террор отвечаем террором. Какая-то часть общества молниеносно консолидируется и плодит без остановки обвинения в адрес патриарха (от воспоминаний о беспошлинной торговле табаком и вплоть до прямых заявлений, что Кирилл Гундяев - антихрист), сочинения о преступной сущности "ЗАО РПЦ", попрании устоев и утрате христианского духа. В ответ - требование покарать всех журналистов, повинных в оскорблении православия. Ну и так далее. Это война. Какие теперь диалоги.
Собственно, история околовыборных протестов укладывается в ту же нехитрую схему. У меня - конкретного, не состоящего в партиях и не желающего занимать никакие властные посты человека - возникает к государству вопрос, простой и естественный. Ну, какого оно, государство, черта, публично называясь демократией, строит вокруг меня повсеместную средневековую деспотию, повсеместную Чечню или, лучше сказать, Московское царство времен заката? Ну, что-то, в общем, архаичное и раздражающее - содержательная, непоэтическая суть претензий, наверное, понятна. Государство в ответ, не переставая мухлевать с выборами, объявляет меня агентом Госдепа, готовым независимость поменять на американские доллары, и вообще бандерлогом. Ну, мне обидно, - я ведь не бандерлог, на самом-то деле, и независимость страны для меня ценна, а главное, я уж точно не пытался никому ее продавать, да и был бы, наверное, мошенником, кабы попытался, поскольку не у меня ведь в шкафу независимость страны спрятана. В общем, мне обидно, дальше уже какие вопросы - только попрыгать на площади, - раз-два-три, Путин, уходи! - а в ответ - дубинки, резиновые и телевизионные. А в ответ - в оппозиционной газете фамилии тех, кто изготовил на НТВ агитку. В следующем номере, наверное, будут адреса. Потом некрологи.
И винить себя вроде бы не в чем. Очевидно, мудрость стоило бы проявлять тем, у кого сила. Все ведь понимают, что РПЦ тупо сильнее, чем все взвешенные защитники мелких хулиганок и необузданные хулители патриарха вместе взятые. Все понимают, что государство с резиновыми и телевизионными дубинками, да хоть с бутылками из-под шампанского - помасштабней, чем отдельно взятый протестующий с его продуманными вопросами про неуместность сословной системы в наше время и в наших широтах или с непродуманными лозунгами "Хутин Пуй".
Но мудрости от тех, у кого дубинки, похоже, ждать не приходится. Однако мы ведь не о государстве, мы об оформлении общества. В противостоянии человека и государства нет ничего особенно нового. Новость в том, что с условной "той" стороны в каждом отдельном случае тоже начинают формироваться какие-то корявые, жесткие, агрессивные куски общества. Государство выносится за скобки, но это не отменяет, а только усиливает ненависть к тем, кто противостоит государству. То же и с церковью в истории с Pussy Riot: "Вы враги". - "А вы анчоусы и быдло". - "А вы за доллары". - "А вы за рубли и по дешевке". - "А у вас лица неприятные". - "А у вас и вовсе рыла".
Стадия дискуссии пропускается. Для всех увлекательней - стадия конфликта. И это, буквально, гражданская война, граждане на граждан, минуя посредников, вроде того же государства. Государству ведь противостояние такого накала ни для чего не нужно, оно бы предпочло обойтись собственными дубинками, резиновыми и телевизионными, при молчаливом одобрении потенциальных сторонников, неотличимом от равнодушия.
Но, похоже, уже не выйдет, это игра, в которую граждане хотят играть без государства, вне зависимости от его государственных желаний.
В оформляющемся обществе, кажется, созрел запрос, общий для всех, можно даже не без сарказма сказать - объединяющий. Запрос на ненависть, на внятный образ врага, причем враг этот должен жить не где-то там в заокеанских мифических далях, а по соседству. Идет поиск врага за ближайшей дверью.
И вероятность того, что запрос на ненависть будет удовлетворен, - велика. Хотя бы потому, что это легко.
На днях я шел по Тверской и остановился перед портретом императора Александра Третьего работы художника Серова (была в Москве попытка смягчить нравы, развесив в людных местах репродукции классических картин). Стоит массивный император, в руках у него - бумага, за спиной - единственный союзник России, армия. Картину неизвестный уличный художник дополнил, поверх ног самодержца, надписью "За Русь!" Крупно так, грязновато-серебряной краской.
А ниже, мелко и другим почерком - еще добавление: "За гашик. За всех".
Но это, кажется, непопулярная позиция.