Часов в семь вечера 15 июня случайно столкнулись с приятелем, донецким журналистом, на бульваре Пушкина в центре Донецка. Суббота — по бульвару с фонтанами, детскими площадками, коваными фонарями, самыми дорогими в городе ресторанами и мороженым неспешно гуляют горожане — молодые, старые, какие угодно — стремительные, неспешные, основательные. Наряды преимущественно праздничные. Понятное дело, выходные, центр города.
Приятель привез своих дочек в детский рай — десятка два детей самозабвенно скачут по гигантской надувной конструкции с какими-то грибами, горками и мягкими шипами, когда устают, перебираются в сооружение по соседству — трехэтажную конструкцию из сетки с большим количеством мячей, шаров, пластиковых горизонтальных барабанов, тоже мягких, качелей внутри.
Через несколько минут после нашей встречи начинается канонада — звуки разрывов настолько оглушительны, что кажется, снаряды ложатся совсем рядом, за ближайшим домом. Но это обманчивое впечатление, на самом деле украинская артиллерия обрабатывает окраины Донецка, расположенные на расстоянии километров 4-5 от центра.
Я смотрю на лица людей, пытаясь понять их реакцию. В большинстве случаев ее нет вообще. Никакой! Люди или делают вид, или и правда не замечают происходящего. Устали или привыкли. Пожилая женщина в спецовке, до начала обстрела обрезавшая кусты, прикладывает руку к сердцу и восклицает: «Какое хамство!»
Для меня это звучит странно, я бы точно подобрал другие слова. Кто-то досадливо морщится, но в целом отдыхающие продолжают отдыхать как ни в чем не бывало. Украинской армии не удается испортить людям выходные. А она старается. Обстрелы продолжаются ночью до самого утра. У меня в квартире временами, когда отвечают из Донецка по украинским позициям, стекла даже не дребезжат, а как будто вдыхают и выдыхают: «У-у – у-у», — глубоко и протяжно.
Обстрел возобновляется на следующий день, в воскресенье, примерно в то же время. Утверждают, что огня такой интенсивности и плотности не было давно. Дескать, Донецк подвергался аналогичным ударам в августе прошлого года, перед попыткой штурма, и зимой в январе — опять-таки перед началом силовой операции. Я не знаю. Я живу здесь уже около года и могу припомнить десятка два случаев, когда били куда основательнее. Месяц назад вообще обстреляли центр, хотя это и была разовая акция.
Руководство ДНР отреагировало дежурным образом — это начало подготовки наступления, по трем направлениям вокруг города сосредоточены колоссальные силы — 450 танков и более 800 единиц артиллерийских установок. Такие заявления не стоит рассматривать как точное предсказание — каждый обстрел комментируется именно так, хотя, думаю, о своих истинных планах командование ВСУ первых лиц ДНР в известность не ставит. Один из высокопоставленных местных чиновников в ответ на вопрос, что происходит (вопрос ему задал мой знакомый — журналист Виталий Лейбин в приватной беседе), сказал примерно следующее: «Они нас провоцируют, рассчитывают, что у нас нервы не выдержат и мы кинемся на них. А мы, сжав нервы в кулак, не реагируем».
Насчет «не реагируем» я бы поспорил. «Ответка» из Донецка уходит очень плотная и совсем не из автоматического оружия. В сторону ВСУ летят в большом количестве снаряды дальнобойной артиллерии и полковых минометов.
Но вот понедельник — все затихает и снова мир — дурацкий, какой-то испорченный, необъяснимый, но мир. С таким миром жить не очень комфортно, поскольку неясно, в какой момент он будет вновь нарушен и куда упадут смертоносные подарки. А в том, что обстрелы возобновятся — не сегодня, так завтра, — у местного населения уже нет дурного обыкновения сомневаться. Война в виде артиллерийских ударов возобновляется постоянно, без всяких видимых причин и точно так же без объяснений затихает — на несколько дней, на неделю-две, иногда даже три.
Пойдут ли ВСУ на штурм города, не знает никто, какие бы заявления на сей счет ни делались официальными лицами. Да, в прифронтовой полосе стычки происходят регулярно, что объяснимо — держать огромную группировку, не ставя перед ней хотя бы локальных оперативно-тактических задач, нельзя: армия, не задействованная в боях, начинает стремительно разлагаться. Поэтому и выдвигаются на разных направлениях небольшие группы (что скрывать, и со стороны ДНР тоже) пощупать нервы противника, просчитать, как организована оборона, с какой скоростью на позиции может быть стянута тяжелая техника.
Что же касается штурма, то мне он кажется в высшей степени сомнительным. Спикер Минобороны ДНР Эдуард Басурин заявил в понедельник, что вооруженные силы республики приведены в состояние полной боевой готовности. Я почему-то думаю, что в этом состоянии они пребывали и до заявления. Оборона города уже давно смонтирована таким образом, что атака позиций ополченцев ничем иным, кроме очередного оглушительного поражения для ВСУ, завершиться не может. Также в Киеве уверены, что даже если украинской армии удастся осуществить на каком-то участке серьезный прорыв, у ДНР найдутся ресурсы заткнуть дыру, а потом и отвоевать новые территории. Так это или нет — говорить не берусь. Все возможно.
Таким образом, я бы не ставил на возобновление полномасштабных боевых действий, но война в том виде, в каком мы ее имеем, будет продолжаться неопределенно долгое время по одной простой причине. Для Киева это очень важный политический инструментарий, позволяющий осуществлять на контролируемой им территории различные политические и военные процедуры: вести мобилизацию, сплачивать народ под знаменами священной войны с соседом, повышать цены, вводить жесточайшую цензуру в СМИ и многое другое. Отказаться от войны означало бы оказаться лицом к лицу перед необходимостью ответить на множество малоприятных вопросов, ответов на которые у украинского руководства, похоже, нет — о катастрофическом ухудшении условий жизни населения, о коррупции, которая, как утверждают, выросла в разы, безработице, мизерных пенсиях и зарплатах и т.д. Война же предоставляет прекрасную возможность проходить юзом на высокой скорости мимо всех этих проблем, акцентируя внимание на необходимости защиты целостности государства.
В реальности же у самопровозглашенных республик есть, помимо ущерба, наносимого войной, и неопределенности перспектив, нечто сложившееся окончательно и бесповоротно, что можно назвать фундаментом, который уже никуда не сдвинуть. Это тотальное нежелание населения жить на Украине или с Украиной, видеть ее, слышать ее, дотрагиваться. Это настрой, который останется неизменным на долгие годы. Одной моей знакомой муж в шутку предлагал прокатиться на ту сторону, не помню уже, зачем. «Я как-то не успела за ними соскучиться», — ответила она. Похоже, что не успеет уже никогда.