Фундаментальное преимущество бумажной прессы - в ее портативности. Вы не привязаны ни к источнику данных, ни к источнику электричества. Портативность также предопределяет закрытость формата. То есть когда вы берете газету или журнал, вы понимаете, что получите ровно столько информации, сколько там страниц. Для некоторых групп читателей это принципиально важно: они осознают себя как медиапотребителей с ограниченными возможностями и желаниями.

Еще одно преимущество бумажной прессы - более внутреннее. Люди, делающие бумажную прессу, в подавляющем своем большинстве более серьезно относятся к требованиям качества и авторитетности того, что они пишут, чем люди, работающие для цифровой среды. Это ни в коем случае не означает, что любой человек, пишущий, снимающий или "твитящий" в интернете, только и делает что ошибается. Просто на сегодняшний день принцип "написано пером - не вырубишь топором" более действен в "бумаге", чем в "цифре".

1. Постараюсь проигнорировать слово "конвергенция", потому что им часто пользуются без особых на то оснований.

Нашим обществом, не только российским, но и любым другим, руководят люди, родившиеся в другую эпоху. Люди, для которых традиционные каналы СМИ до сих пор являются более весомыми, более значимыми, более социально ответственными, чем любые другие. Есть классическая американская теория прессы Уилбура Шрамма, который выделяет четыре вида прессы: либеральную, тоталитарную, социально-ответственную и социалистическую (не том смысле, что она исповедует социалистические взгляды, это пресса СССР, рудименты которой до сих пор есть во всем мире). Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что со временем практически все традиционные медиаканалы сдвинулись в зону социально-ответственной прессы. Телевидение, радио, газеты и ранний интернет взяли на себя некие повышенные обязательства перед обществом в отношении социальной релевантности того, что они делают. Как известно, это еще не означает, что эти обязательства выполняются, но они взяты. Люди, управляющие обществом, то есть выполняющие другую социальную функцию, к традиционным каналам СМИ относятся серьезнее, потому что они достаточно хорошо (пусть уже не совсем правильно) представляют себе аудитории бумажных или традиционных вещательных СМИ. В течение какого-то времени практически в любом обществе будет продолжаться сосуществование старых и новых СМИ (СМИ реального времени, интернет, Twitter, Facebook или их профессионализированные аналоги). Возможно, это сосуществование даже затянется.

У меня есть гипотеза, что мы недооцениваем демографический фактор, когда предсказываем сроки смерти "бумаги". Поколение, родившееся в середине XX века, будет жить очень долго. В развитых странах оно выросло с хорошим питанием, с приличным потребительским образованием, довольно рано оказалось под воздействием концепции здорового образа жизни. Думаю, что в поколении поздних бэби-бумеров в Америке или поколении оттепели в России количество долгожителей будет велико. Они проживут еще 20-30, а то и 40 лет. Именно они и будут являться источником спроса на бумажную прессу, бумажные книги. Они будут формировать спрос и на к тому моменту совершенно устаревшие формы классической интернет-коммуникации (к которым в том числе принадлежит и "Лента.Ру").

Это один момент. Второй момент: за традиционными СМИ стоит не только носитель, не только дистрибуция, но и редакционный метод. Это могущественный инструмент, один из первых созданных человеком коллективных алгоритмов, который позволяет решать задачи крайне высокой степени сложности под давлением времени, экономики и других обстоятельств.

2. Во всем цивилизованном мире развита практика тиражного аудита, то есть верификации независимыми аудиторскими структурами тиражей прессы. Это связано с двумя причинами: во-первых, рекламодатель имеет право знать, в каком количестве копий размножено его рекламное сообщение; во-вторых, не каждое издание в состоянии оплачивать и поддерживать аудиторные исследования, которые очень дороги. Не раскрывая деталей, могу сказать, что присутствие в золотом списке TNS стоит издателю десятки тысяч евро в год, что, кстати, не всегда окупается, по крайней мере, в первый год существования издания точно. Тиражный аудит предлагает не стратегическую альтернативу аудиторного исследования, а более дешевую и более быструю, потому что адекватный аудиторный результат можно получить примерно на третьем-четвертом цикле измерений. Поскольку TNS Gallup Media предоставляет данные ежеквартально, данные по тиражу того или иного издания приходится ждать год.

Тиражный аудит в состоянии примерно через три месяца дать ответ по фактическому выпуску и продажам каждого номера, если издатель хочет знать эту цифру. Тиражный аудит - придуманное десятилетия назад лекарство от болезни завышения тиражей, которой страдали все без исключения медиакультуры, за исключением самых протестантских, которым просто неприлично врать. Издатель завышает тираж, чтобы создать у рекламодателя впечатление, что тот платит адекватную цену за контакт с получателем рекламы. Если предположить, что тиражи соответствуют заявленным, то стоимость контакта в газетах должна быть примерно в три-четыре раза больше, чем на телевидении, а в журналах - примерно в десять-двенадцать раз. Если же посмотреть на фактические тиражи тех или иных изданий, то средняя цифра увеличится для газет примерно в восемь раз, а для журналов - до двадцати. Соответственно, конкурировать продуктам, которые на самом деле отличаются непринципиально, при такой разнице цен очень трудно. Собственно, в этом причина завышения тиражей.

Является ли это признаком передела рекламного рынка? Я здесь не очень объективен, так как являюсь одним из инициаторов создания Бюро тиражного аудита, которое возникло в качестве альтернативы Национальной тиражной службы. Оно возникло прежде всего потому, что крупнейшие издатели не были удовлетворены прозрачностью самой службы, которая, проводя мероприятия по увеличению прозрачности других, должна сама быть вне подозрений. К сожалению, основания для подозрений были, даже не столько по части подлинности тиражей, которые сертифицировала НТС, сколько по части искренности намерений и адекватности управления со стороны менеджмента НТС.

Крупнейшие издатели попробовали, пользуясь демократическими процедурами, совершенно не в нарушение устава НТС, воздействовать на это и добиться большей прозрачности. В ответ они получили обвинения от [гендиректора НТС] господина Яковенко в попытке рейдерского захвата его бизнеса. Хотя НТС - это вообще-то некоммерческое партнерство издателей и общественных организаций, в том числе Союза журналистов. И бизнеса у аудиторской компании, занимающейся такой специфической зоной, как тиражный аудит, нет, это общественная функция. Во всем мире тиражный аудит существует в виде общественной организации, как правило, на совместной дотации рекламного рынка и издателей.

Создавая "Бюро тиражного аудита", мы старались и впредь будем стараться обеспечивать максимальную прозрачность операций, тем более что из-за определенных ограничений, которые накладывает российское законодательство, мы были вынуждены создавать номинально коммерческую организацию. Но она будет управляться, будет отчитываться, будет вести рассказ о своей деятельности даже не как публичная компания, а как абсолютно прозрачная некоммерческая организация.

Я бы сформулировал это так: влияние цензуры на бумажную прессу существенно меньше, чем на телевидение, но оно имеет абсолютно ту же самую природу. Это смесь контроля и самоконтроля. На самом деле, контроль довольно слабый, часто степень его тщательности преувеличивается, иногда специально, причем как контролирующими органами, так и контролируемыми СМИ. В гораздо большей степени это самоконтроль и самоцензура редакторов и издателей, основанные на их, на мой взгляд, довольно ложном представлении о потребностях существующей власти: слышать только то, что ей приятно, дискутировать только с теми, с кем ей удобно, и так далее.

Мне кажется, что редакторы в период пикового медиамогущества предыдущего президента так испугались судьбы, с одной стороны, НТВ, с другой - Ходорковского, что перебдели. Это привело к существенному уменьшению их способности формулировать повестку дня и предоставлять дискуссионные площадки и площадки демонстрации харизмы. Именно поэтому интернет сегодня кажется существенно более свободным. Семь-восемь лет назад у интернет-ресурсов были микроскопические аудитории, их реальная властная коммуникация была равна нулю, если до них что-то и доходило, то только через вторые-третьи руки. В интернете простота личного медиа только росла. Даже если человек не имел никаких фактических оснований для того, чтобы быть медиафигурой, при определенных усилиях он все равно ею становился. Поэтому сегодня в интернете гораздо более широкий спектр людей, высказывающих свое мнение, дающих оценку повестки дня, отправляющих какие-то свои сообщения в общество.

Ответ довольно простой: все, кто собирался конкурировать, уже давно умерли или перестали конкурировать. Невозможно вступать в конкуренцию со средствами доставки информации в реальном времени. Даже для информационных агентств это почти нерешаемая задача. В Домодедово РИА Новости "повезло", что в этот момент их корреспондент куда-то улетал или откуда-то прилетел, поэтому они получили информацию из первых рук для своей ленты практически одновременно с началом распространения информации в ЖЖ и в Twitter. Но подобное "везение" далеко не обязательно будет повторяться. Это скорее исключение, подтверждающее правило.

Зачастую событием сегодня становится не то, что реально происходило, а то, чему свидетелем был человек, имеющий в этот момент доступ к скоростным каналам передачи информации. Это отличает мир, в котором факт присутствия значит больше, чем реальная значимость события. Это связано с той медиакратической моделью, которая была построена в 2000-х годах в России. Взаимный интерес, скажем, президента и журналистского пула при нем построен на медиакратической уверенности, что если событие не освещено, то его не было. В некотором смысле, бесконечное перемалывание в новостях, что сегодня сделал Путин, где был Медведев, что сказал Грызлов, - своеобразный "твиттер для больших".

Лента.Ру: Если невозможно конкурировать по скорости подачи, остается ли ниша для бумажных СМИ?

Конечно, остается. Из новостных СМИ они уже сейчас стали СМИ, которые сообщают контекст новости и мнение по поводу новости. И бумажные СМИ будут все больше двигаться в эту сторону.

Безусловно, это правда. Что касается того, благо это или нет, то надо понимать, что далеко не всем потребителям информации, новостей и всего того, что мы называем СМИ, нужны новости в реальном времени. Подавляющее большинство людей нуждается в одной-двух порциях новостей в день. Это не связано с тем, что новости плохие или плохие каналы доставки. Просто пакетированное получение информации – это очень давняя привычка, совершенно необязательно связанная только с медиа.

Очень долгое время было понятно, что подавляющему большинству потребителей не нужны новости 24 часа в сутки. Решение Теда Тернера запустить CNN как круглосуточный канал беспрерывных новостей было очень смелым для начала 1980-х годов. На всю Америку тогда существовали буквально единицы круглосуточных новостных радиостанций того формата, в котором сегодня выступает "Коммерсантъ-FM". Была пара станций в Нью-Йорке и Нью-Джерси, в Калифорнии и, может быть, еще одна станция в Чикаго. То есть пять новостных радиостанций на всю Америку. Их с головой хватало, чтобы покрыть потребности тех, кто по-английски называется news junkies, людей, которые просто не могут оторваться от новостного потока. Примерно тогда же Майкл Блумберг со своей идеей новостного и торгового терминала оказался очень в жилу. Это тоже охватывало узкую аудиторию, которая, как оказалось, была готова платить тысячи долларов за то, что новости им доставляются быстрее, чем всем остальным.

И я не уверен в том, что сегодня этот спрос на неограниченные и не сведенные к повестке дня новости является фундаментальным. Я думаю, что на самом деле, как сказал [гендиректор ИД "Коммерсантъ"] Демьян Кудрявцев, это все тот же миллион человек, за который борются все СМИ. Все вместе топчутся на одной поляне. У этих людей почти бесконечное желание новостного потребления. Им можно впихнуть Twitter и Facebook, им можно впихнуть "Россию-24", "Коммерсантъ-ТВ" и "Коммерсантъ-FM". Спрос будет, но таких людей мало. Остальным 139 миллионам это просто не нужно. Им нужен "пакетик" новостей. Они выбирают между авторами этого "пакетика", они исходят из того, чей "набор" им больше нравится - набор Первого канала или набор "Коммерсанта".

Насчет самолета не согласен. В самолетах есть газеты и бортовые журналы. Любая иностранная авиакомпания - это крупный дистрибуционный партнер медиа своей страны. На самолетах Air France есть практически полный набор ежедневных французских газет, на борту американских авиакомпаний всегда будет USA Today, The Wall Street Journal и The International Herald Tribune, у английских авиакомпаний будут английские газеты и так далее. Так что печатные СМИ пользуются этой возможностью. Она недешевая, но зато ты получаешь качественную аудиторию. Еще пока никому не удалось эффективно реализовать рекламную модель с этой бесплатной прессой. Авиакомпании, понимая мощность своего маркетингового рычага, ничего не платят газетам за те копии, которые распространяют. А если вы задумаетесь, сколько копий, например, съедает аэропорт "Шарль де Голль" с его тысячей рейсов в день — 500-600 экземпляров на въезд и на выезд — то можно себе представить, какие затраты несут издательства. Такая проблема есть, и я пока не знаю, кто эффективнее ее решил. Насколько я знаю, ряд авиакомпаний платит издательствам, но не в России. У нас, скорее, авиакомпании хотят, чтобы им платили. Этим каналом пользуются, на этом живут бортовые журналы.

1. Первая причина в том, что мало где есть оборудование, на котором можно производить этот формат. Насколько я знаю, сейчас в Москве только две типографии могут печатать "берлинер", но этого достаточно лишь для того, чтобы печатать тираж в 40-50 тысяч экземпляров в день. В регионах таких типографий еще меньше. Это связано с тем, что для производства "берлинера" или других форматов, которые отличаются от традиционных ГОСТовских, требуется оборудование с другим цилиндром. Мы привязаны к формату ГОСТа. Только небольшая часть станков позволяет печатать более современные и модные форматы, но это не только наша проблема. В Штатах вы практически не найдете газету формата "берлинер". Американцы переходят на "компакт", как Village Voice, например, - А3, но шире, близко к квадрату. Или, наоборот, на очень узкий формат: газета шириной как "берлинер", но при этом длинная, как broadsheet (например, USA Today или The New York Times).

Основная причина - это отсутствие оборудования для национальных газет, которые печатаются большими тиражами. Теоретически, они могут сделать "берлинер" для Москвы, но в таком случае надо будет сделать две-три лишних верстки. Для локальных газет проблема может быть в том, что замена формата требует определенной редакторской смелости: нельзя поменять формат просто так, необходимо что-то для этого сделать.

Долго продержатся журналы lifestyle, потому что там есть необходимость в полиграфическом исполнении целого ряда элементов, к которым на сегодняшний день даже самые совершенные планшеты даже близко не могут подобраться. Кроме того, планшет не может распространить образец духов, крема, какого-то другого элемента фактической презентации продукта. Также довольно долго продержатся детские СМИ, потому что люди нецифрового поколения будут стараться как можно дольше сохранять связь между детьми и бумагой. Я не уверен, что это правильно, но до тех пор, пока традиция не будет изжита, бумага будет пользоваться спросом. Как это ни странно, довольно долго продержатся большие национальные газеты: "Комсомолка", "МК", "Аргументы и факты", "Российская газета". Они имеют, наверное, максимально длинную перспективу выживания. Если только не случится каких-то открытий в области носителей, которые окажутся решающими, но это невозможно предсказать.

2. Наша газетная полиграфия развита довольно прилично, учитывая размеры страны и расстояние, на которое приходится возить продукцию. В московском регионе и в Питере полиграфия развита просто хорошо. Есть ряд регионов, которым благодаря более или менее разумной государственной политике в этом вопросе удается развиваться синхронно со столицами: Пермь, Татарстан, Нижний Новгород, Екатеринбург, Новосибирск. С журналами хуже, потому что эта полиграфия в момент активных инвестиций была востребована в основном в центре, даже только в Москве. Для Питера было дешевле напечатать журналы в Финляндии. Там ниже пошлины на мелованную бумагу и НДС, да и доставить тираж оттуда на сутки быстрее, чем из Москвы.

Что касается газетной полиграфии, то я практически убежден, что те инсталляции, которые были в последние годы кризиса, - последние, дальше оборудование будет в лучшем случае модернизироваться. А вот для журнальной полиграфии есть определенный рынок развития. Во-первых, некоторое количество СМИ журнального типа или нынешних газет, которым придется трансформироваться в журналы из-за требований рекламного рынка, будет нуждаться в централизованной печати. Во-вторых, потому что есть спрос рекламы на аналогичную журнальную печать. Не назову это интересным бизнесом, но он вполне серьезный.

3. Рынок СМИ – это слишком широкое понятие. Если мы объединим под словом "рынок" те СМИ, которые существуют в России номинально, то есть являются зарегистрированными средствами массовой информации, то туда попадет огромное количество внерыночных субъектов, которыми являются многие областные и районные газеты. Туда же попадут телеканалы, которые не зарабатывают ни одного рубля, но при этом довольно жирно живут за счет политических или социальных инвестиций. С вопросом качества есть неопределенность - считать качественными те СМИ, которые являются серьезными носителями информации, или те, которые качественно сделаны?

Лента.Ру: По-видимому, наш читатель имеет в виду качество информации, а не качество исполнения.

Вопрос к читателю: считаете ли Вы Первый канал качественным? Первый канал — мегакачественное СМИ с точки зрения того, как он сделан, и крайне смешанное в отношении того, что он говорит. Вы можете увидеть на Первом канале передачу Льва Николаева, которая более чем достойна с точки зрения качества, или фильмы Парфенова, или сериалы, которые соответствуют текущим стандартами операторской, режиссерской и даже актерской работы. Но при этом вам может категорически не нравиться содержание этих сериалов или этих программ.

С точки зрения либерального читателя или зрителя, в России менее трети СМИ являются качественными. С точки зрения формальных показателей качества - наверное, больше половины. Динамика по обоим показателям положительная. Кризис оказал одно серьезное положительное воздействие в области новых проектов - из-за больших трудностей с привлечением капитала и издатели, и продюсеры, и вещатели крайне осторожно инвестируют, стараясь, насколько это возможно, повысить за свои деньги качество продукта. Речь в данном случае идет не о смысловом качестве. С другой стороны, трэш производится в тех же количествах.

1. Насколько я знаю, то, о чем говорил президент, относится к средствам массовой информации, которые принадлежат различным органам власти, прежде всего, исполнительной, финансирование которых осуществлялось за счет перераспределения бюджетных денег или иных форм административного ресурса, который был у их учредителей. В подавляющем своем большинстве это издания, неспособные существовать в рыночной ситуации, на них нет ярко выраженного спроса. Если бы они не дотировались прямо или косвенно местной властью, они бы не могли существовать. Кроме того, это издания или СМИ, использовавшиеся местной властью как своего рода медиаресурс, как рычаг управления общественным мнением, иногда политическими событиями на подведомственной территории.

Я считаю, что государство имеет право на один канал, одну газета, одну радиостанцию, одно издательство, отвечающее за выпуск литературы, которая относится к обязанностям государства с точки зрения реформирования общества. Принцип может быть распространен вниз, поскольку есть конституционное право граждан получать информацию о деятельности органов государственной власти и конституционная обязанность органов власти информировать граждан о том, что они делают. По идее, реализация подобного принципа в таком государстве, как Россия, ничего плохого бы не принесла.

Что касается "толстых" и просветительских журналов, то Роспечать и Министерство массовых коммуникаций поддерживают наиболее значимые журналы грантами. Гранты выдаются в объемах, достаточных для того, чтобы эти журналы могли продолжать существовать. Насколько я знаю, никакое заявление президента к ним не относится, поскольку они не принадлежат государству.

Лента.Ру: Написано "микроблогов" - видимо, все по-прежнему под впечатлением от Египта и Домодедово.

Не знаю медиацивилизаций, где был бы решен или где бы существовали какие-то окончательные позиции по поводу взаимоотношений инициативных и системных медиа. Специально интересовался у своих немецких, французских, английских и американских коллег: везде продолжается активная дискуссия на тему того, как соотносятся эти два типа массовых коммуникаций.

Пункт первый: блоги и их появление в массовом количестве были естественной реакцией на доступность бесплатной дистрибуции и, по сути, бесплатного размножения. Именно когда появились блог-платформы, многие люди поняли, что станок Гутенберга больше не имеет власти над содержанием. Именно блоги, в силу своей простоты и минимальных требований с точки зрения технологических знаний, позволили резко расширить круг авторов как для самих себя, так и для профессиональных медиа. В этом их огромный плюс. Блоги позволили высветить и частично разрулить проблему, которая существует в сегодняшней медиацивилизации: журналистов мало, а событий много. Теперь совершенно необязательно иметь корреспондентов в любой точке земного шара, можно найти адекватных авторов - они могут быть, могут не быть блогерами, но подобного рода платформы позволили высветить адекватность и умения этих людей.

Одновременно стало яснее, чем на самом деле отличается сотрудник профессионального медиа от блогера. Не люблю постановку вопроса, можно ли считать блогера журналистом, потому что человек может не считать себя журналистом, не хотеть считать себя журналистом, но если он соблюдает неписаные правила подготовки информационного материала, то он де-факто является журналистом. Не нужны закрепления де-юре, не нужно лицензирование, регистрация и так далее. Если ты взял на себя обязанность сообщать определенную информацию так, как это должны делать СМИ, - значит, ты СМИ и ты должен пользоваться правами СМИ и нести соответствующие обязательства.

Интернет довольно долго придумывал свое позиционирование как среды. Только сейчас, с развитием широкополосного доступа, становится ясно, что на самом деле это универсальная среда связи, которой абсолютно безразлично, что передавать: видео, звук, текст, картинку. Даже объем: трехмерные принтеры - это экзотика, но они есть. Голограммы, любой другой виртуальный или реальный способ передачи информации может быть впихнут в полосу пропускания интернета.

Медийность интернета сегодня - это следствие того, как интернет появлялся и рос. Когда интернет мог передавать текст, он претендовал на позицию газет. Когда он стал достаточно быстрым, чтобы передавать картинки, он стал покушаться на территорию журналов. Когда он стал передавать звук, он покусился на музыкальную индустрию и радио. Они пострадали больше, чем все остальные вместе взятые.

Интернет стал эффективным способом распространения видео - мы еще не видим уровня, но, поверьте мне, скорость передачи видео будет очень большая. И здесь настолько "the medium is the message", что по разнице между телеканалом "Дождь" и всем остальным телевидением России можно судить о том, насколько сильно способ распространения влияет на содержание сообщения.

Twitter - это в некотором смысле последнее поле битвы за территорию информационных агентств. От развития и роста Twitter не страдают никакие СМИ. Twitter – это источник, посредник, способ первичной дистрибуции собственного эксклюзива. Единственная медиасистема, которая оказывается под реальной угрозой со стороны Twitter, - это информационные агентства. Но и для них это скорее временная угроза, потому что будут возникать инструменты фильтрации, курирования, ранжирования твитов. Некоторые пользователи, взявшие на себя полноценную ответственность журналиста, будут получать через Twitter доступ к информационным лентам любого агентства в мире. Понятно, что твиттер президента является первоисточником. Я думаю, что сейчас это вызов, но не враг.

Реклама в печатных СМИ ограничена косвенно, через налоговый статус издателя. Если вы хотите получить льготы по налогу на добавленную стоимость, вы обязаны подтверждать для каждого номера своего издания соотношение 60:40. То есть у вас должно быть минимум 60 процентов контента и 40 процентов рекламы, но лучше меньше, потому что Федеральная антимонопольная служба, на которую возложен контроль за данной пропорцией, иногда принимает за рекламные материалы те, которые таковыми не являются. Наиболее рекламоноские издания соблюдают норму 65:35. Поскольку это ограничение косвенное, то для экономически успешных изданий оно практически не имеет значения. В частности, перед кризисом 2009 года очень многие глянцевые журналы перерегистрировались в рекламно-информационные, у которых нет ограничения 60:40, они могут печатать столько рекламы, сколько в них влезает.

Плохо это или хорошо? Давайте я попробую рассказать вам, сколько бы стоило то или иное издание, если бы рекламы в нем не было вообще. Например, за номер газеты "Коммерсантъ" пришлось бы заплатить 110-115 рублей. За номер газеты "Ведомости" – около 200 рублей. За номер журнала Cosmopolitan – около 600 рублей. За "Аргументы и факты" - 90 (только благодаря тому, что у них очень большой тираж). За журнал Rolling Stone — думаю, 3-4 тысячи рублей. Это цена наличия в них рекламы.

Если согласиться с идеей того, что реклама может размещаться только на определенных полосах, то это было бы, во-первых, ограничением свободы слова, как это ни парадоксально, потому что закон о СМИ не устанавливает никаких фундаментальных ограничений для размещения рекламы, если она правильным образом помечена. Если она преподносится читателю как реклама, то ее можно хоть на обложке напечатать - в этом нет нарушения, в некотором смысле это является свободой слова рекламодателя. Если он готов заплатить за то, чтобы его реклама занимала первую полосу, то это его право.

Лента.Ру: Тимур Бекмамбетов таким образом рекламировал свой фильм "Особо опасен" - на первой полосе "МК".

Издатели много раз пытались поместить рекламу в определенные зоны в своих изданиях, но это вызывает резкое снижение спроса и снижение цен на такую рекламу. Рекламодатели не хотят видеть себя в обществе других рекламодателей, они хотят присутствовать в том контексте, который им интересен, то есть в контексте статьи, красивых фотографий, продуманной логики рубрики и так далее.

Начнем с того, что журналистика - это не врачевание, клятву Гиппократа никто не дает. Журналистика не требует лицензии, специфического образования, ведущих к возникновению специфических обязательств, которые у врачей сформулированы в клятве Гиппократа. Это может быть зафиксировано в неформальных документах редакции, как у "Ведомостей", или в уставе некоторых редакций, может быть отражено в разного рода общественных хартиях, которые есть даже в России. Это добровольная обязанность журналиста - не пудрить мозги читателю.

Вопрос о моральности того, что делают журналисты, возникает все время. Моральные требования кажутся нам немного абсурдными, раньше казались просто идиотскими, а завтра они станут оправданными. Сто лет назад, когда начала конституироваться профессия репортера, профессионального журналиста, медиапотребление как таковое занимало считанные часы в неделю. Это было важное событие в жизни: люди читали газету, собирались у радиоприемника, потом у телевизора. Системные каналы информации доносили до них эпохальные события времени: войны, первый полет в космос, высадку на Луну, убийство Кеннеди и так далее.

На сегодняшний день средний потребитель получает более 90 часов медиа в неделю. Он меньше спит, меньше работает, меньше ест, в десять раз меньше занимается сексом, даже болеет меньше. Как следствие, те провайдеры, которые обеспечивают самую большую долю занятости человека в неделю, оказываются под все более пристальным взглядом: на каких принципах, по какому мандату, с какими социально-этическими и прочими установками они этим занимаются?

То, что эти вопросы поднимаются, не совсем обычно журналистов, которые привыкли, что их жизнь никого не интересует, если они пишут то, что потребитель читает 15 минут по дороге на работу или смотрит полчаса по телевизору, отдыхая дома. Сегодня журналисты слишком близко подбираются к мозгу, потому что они занимают слишком много времени в сознании человека. Вопросы, какими качествами должен обладать журналист и на каких условиях он работает, становятся более важными, чем это было раньше.

На мой взгляд, самое правильное регулирование в таких случаях идет изнутри профессиональной корпорации. К сожалению, в наших реалиях эта корпорация совершенно не едина, она разбита на фракции, партии, типы СМИ и так далее.

Леонид Геннадьевич Парфенов - выдающийся деятель телевизионных искусств. Он сказал вполне очевидную вещь: те люди, которые сегодня взялись за работу на телевидении (прежде всего - в новостях), в 95 процентах случаев выполняют свою работу плохо, нечестно, неискренне, с постоянными внутренними конфликтами двое- и троемыслия. И самое главное, что не всегда для вящей пользы общества.

Конечно, то, что он сказал, и обстоятельства, при которых была произнесена речь, заслуживают уважения. Я думаю, что людей, которые совсем не мучаются этим диссонансом, не так много - независимо от того, работают ли они в Останкино, в "Газпром-медиа" или в других местах. Полагаю, что количество совсем бездумных и некритически относящихся к своей работе телевизионщиков невелико. Наверное, в сказанном Парфеновым был смысл для профессии, для тех, кто колеблется, сомневается, кто пытается найти более или менее адекватный ответ хотя бы для самого себя на вопрос: "Тварь я дрожащая или право имею?"

Я сам осторожничаю и не использую никаких резких слов, потому что не являюсь любителем революций и войн. Та конструкция, которая сложилась на сегодняшний день в российском медиасообществе, и без того находится в революционной ситуации: верхи не могут, низы не хотят, и все не клеится. Все признаки революционной ситуации налицо - может, не стоит ее форсировать, может быть, ей необходимо развиваться своим чередом. Медиавойны – это так же плохо, как и медиапустыня. Я, как человек, вышедший из советской журналистики, могу это сертифицировать.

Лента.Ру: Вернется ли к нам политическое телевидение?

Думаю, что оно уже вернулось. Мы видим это не только в наличии очевидного спроса на хотя бы имитацию политической дискуссии, но и в том, что общество нуждается в некотором количестве обсуждаемых идей, отличных от базовой, державнической, антилиберальной идеи, которая доминировала последние несколько лет. Поэтому я думаю, что и появление "Дождя", и размораживание целого ряда форматов на вполне государственных каналах - это свидетельство того, что спрос на политическую дискуссию чувствуется и будет удовлетворяться. Насколько это будет качественно и хорошо, в большей степени зависит от тех, кто это делает, а не от тех, кто этим управляет.

На мой взгляд, хороший журналист - это человек, который очень любопытен, очень внимателен. Хороший журналист - это тот, кого хочется читать в любых объемах. Вплоть до того, что вам хочется прочитать его следующую заметку на том основании, что вы прочитали предыдущую. Что бы ни писал журналист, если вам это нравится, значит, он хороший журналист.

Если подходить более объективно, то есть со стороны пишущих, снимающих, говорящих, изнутри профессии, - это человек, который полностью отдает отчет в том, что он делает, задумываясь не только о том, что он пишет, снимает, говорит и так далее, но и для кого, почему и в рамках какой миссии (социальной, политической, коммерческой, коммуникационной) он это делает. Если эти вещи осознанны, ваша заметка, фильм, сюжет в новостях будут интересными. Если вы сделали халтуру, если вы не знаете, для кого это написали, не представляете себе ту аудиторию, которой было бы это интересно, если вы не понимаете контекст того, чем вы заняты, не понимаете, что у любого, даже самого незначительного, с общественной точки зрения, коммуникационного акта есть своя социальная роль, миссия и ответственность, - значит, это будет плохая журналистика.

Они не первые, кто это сделал, даже на таком уровне. В некотором смысле, это развитие тех идей, которые 50-60 лет назад закладывались при развитии бизнеса синдикации. Синдикативный контент начинался как биржа, где стоимость единицы контента определялась формальными показателями, биржевой ценой. Было ясно: вот столько стоит это перепечатать, столько стоит работа автора по доделке, столько стоит работа редактора по сокращению. Все без исключения крупные газетно-журнальные синдикаты предоставляли полный спектр информационно-биржевых услуг. Они и сейчас неплохо живут, это высокодоходный и вполне живой бизнес. Проблема в том, что в мире умирающих старых концепций копирайта это становится все менее интересным, все меньшее количество издателей готовы соблюдать эти отмирающие правила, которые определили создание синдицированного контента. Даже в рамках существующей концепции это уже маргинальная история. Можно ли предположить, что там будет какой-то бизнес? Сомневаюсь. Уверен, что это скорее будет существовать как некоторая витрина, но и витрина иногда становится бизнесом, правда?