Хотя Китай заложил достаточно солидную основу для индустриализации еще в 1950-ые годы, если говорить о современном этапе развития, то весь тридцатилетний период проведения политики модернизации и реформы открытости стал рывком. Средний прирост ВВП за эти годы составил уникальную для экономики величину свыше 9 процентов. Факторы, которые иногда называют китайским экономическим чудом, многообразны. Если попытаться ответить на вопрос, сыграла ли в этом какую-то роль Компартия Китая, то, несомненно, да. Она позиционирует себя как правящая партия Китая и доказывает свое право руководить страной именно успехами в экономической и, отчасти, социальной политике. Она явилась инициатором многих принципиальных решений, которые помогли Китаю отойти от прежней политики, когда во главу угла ставилась классовая борьба, и наоборот, помогла совершить поворот к экономической работе как центральной задаче развития страны.

Очень важно, что с самого начала, даже в тяжелой ситуации в Китае пытались определить стратегические задачи развития, этапы, решения, методику, последовательность решения задач. Стратегическое видение в известной мере связано с деятельностью Компартии Китая и китайской науки. Надо сказать, что использовался опыт Советского Союза, потому что когда китайское руководство и ученые впервые в начале 1980-ых годов начали разрабатывать проблемы стратегии развития Китая, то в качестве своих первых учителей они назвали советский опыт (сначала ГОЭЛРО, потом первый 5-летний план). Как известно, этот опыт использовался для долгосрочного, среднесрочного и целевого планирования и до сих пор используется во многих странах мира. Что, быть может, отличает здесь Китай от других государств, это то, что его стратегия носит очень длительный временной горизонт. Дэн Сяопин поднял вопрос о трех шагах осуществления модернизации Китая (первый шаг - это 1980-ые годы прошлого столетия, второй шаг - 1990-ые годы, а третий - это первая половина 21 века).

То есть были сделаны наброски на 70 лет вперед, идеи, под которыми китайскими учеными стало разрабатываться достаточно широкое, разветвленное дерево целей, с прикидкой необходимых темпов роста, ресурсными обеспечениями и так далее. Я думаю, что эта сторона причин успехов Китая, это только один фактор. В целом же Китаю удалось нащупать отличающую его методику перехода от плановой чрезмерно централизованной экономики к главенству рыночных начал в экономической жизни страны. Этот опыт получил название градуалистских, постепенных реформ. Там много конкретных аспектов, наибольшее значение имеют создание рядом с государственной собственностью и вне ее мелкого частного бизнеса (стал развиваться с начала 1980-ых годов), затем индивидуальное и частное предпринимательство. Не была задушена коллективная экономика, которая тоже сыграла важную роль на первых порах. Вот такая диверсификация форм собственности и хозяйственного правления. Второй очень важный элемент, который удалось использовать – это венгерская двухколейная система цен: когда в плановом сегменте экономики жесткие цены, а в остальной части экономики (которая сначала занимала сугубо подчиненное положение, а потом стала расти и увеличиваться) более-менее свободные цены. Сегодня по потребительским товарам, по ценам на средства производства, по тарифам свыше 90 процентов - это рыночные цены. Регулируется только очень небольшая часть цен. Есть, безусловно, и другие факторы – уникальную роль сыграла внешнеэкономическая открытость. Китай сумел сначала заинтересовать ведущие страны мира перспективой вложения средств, создал благоприятные условия, и, что очень важно, это было специфическое китайское преимущество - в Китае сумели привлечь капиталы достаточно состоятельной зарубежной китайской диаспоры, которые и сегодня составляют до половины всего объема использованных в Китае иностранных инвестиций. Что касается возможностей воспроизводства этого опыта в других странах мира, то идут достаточно активные дискуссии. В 2004 году журналистом Джошуа Рамо даже была выдвинута идея Пекинского консенсуса - как идея набора китайского опыта, который может иметь широкое международное значение, в противовес Вашингтонскому консенсусу.

Я думаю, что в силу масштабов экономики и специфики, все-таки, Китай по-своему индивидуален. Какие-то элементы его опыта - постепенность перехода к рыночной экономике, ставка на дешевую рабочую силу для завоевания своей ниши на международной арене труда - используются другими странами, например, Вьетнамом. Мне кажется, в наших бывших союзных республиках из Центральной Азии тоже используются какие-то элементы подрядной системы в сельском хозяйстве, которая в Китае сыграла важную роль. Во-первых, надо сказать, что сами китайцы оценивают свою модель как все еще несовершенную и никому не навязывают использование этого опыта. Во-вторых, это выбор других стран. Там есть своя специфика, поэтому в этом смысле китайский опыт не может служить ответом на все проблемы какой-то другой страны. Но многие его элементы могут быть использованы вполне эффективно.

1. Такое бурное, динамичное развитие Китая иногда как-то оставляет в тени другую сторону этой проблемы, то, что при населении в 1,3 миллиарда человек среднедушевые показатели ВВП и многих других остаются в Китае ниже среднемирового уровня, а иногда и существенно ниже. Китай по абсолютному размеру ВВП по официальным долларовым цифрам, не по паритету покупательной способности национальной валюты, сейчас на 3-м месте в мире, чуть-чуть не дотянув до Японии, где 5,5 триллиона долларов за 2009 год (в Китае 4,9 триллиона). А по ВВП на душу населения на 2008 год это было примерно 106 место в мире. К 2040 году в Китае только рассчитывают выйти на среднемировой уровень, но это, надо сказать, все равно гигантская величина, это дает фантастический прогноз объема ВВП и возникают вопросы, есть ли достаточно ресурсов, чтобы все это обеспечить. Это не только теоретические вопросы, но и вопросы практической политики, поэтому в рассуждениях о темпах будущего роста Китая и тех радужных перспективах, кого и когда он опередит, куда выйдет и так далее - нужно учитывать не только китайские желания. Есть документы 16 и 17 съезда КПК, где официальная реальная задача практической политики – это увеличение ВВП на душу населения к 2020 году в 4 раза по сравнению с 2000 годом и выход на уровень "малого благоденствия" или "скромного достатка", такое конфуцианское понятие, которое использует в Китае общество "сяокан", по-разному переводится. Для этого среднегодовой прирост ВВП за эти 20 лет должен составить 7,2 процента. Китай этот график существенно опережает, поэтому есть возможности сократить темпы роста, тем более что своих ресурсов Китаю явно начинает не хватать, поэтому проводится политика выхода вовне. Это достаточно активная практика освоения ресурсов за рубежом, подключение их к экономическому развитию Китая. Сейчас может стоять вопрос о включении в Китае некоторых механизмов самоограничения темпов роста. Китай все более позиционирует себя как ответственную глобальную державу. Иногда в КНР говорят, что для того, чтобы обеспечивать более-менее достойное трудоустройство и рабочие места для вступающих в трудоспособный возраст граждан страны, и хоть какой-то рост жизненного уровня, Китаю минимально нужны темпы роста в 6-8 процентов. Мне кажется, что это не минимальные темпы, а максимально возможные темпы, которые мировое сообщество сможет "переварить". Все, что сверх этого, создает напряжение в международной системе, и мне кажется, что во многих вопросах чувствуются отголоски этого.

Тут возникает много вопросов и теоретической, и практической политики, но время все-таки подходит к тому, чтобы Китаю на самом ответственном уровне задуматься о темпах роста. Надо прямо сказать, что высокие темпы роста Китая были достигнуты во многом за счет ухудшения экологической ситуации, долгое время на это просто не обращали внимания. Сейчас надо платить по этим счетам. Не было механизма самоограничения, который де-факто существует в Европейском Союзе. Все, наверное, видели по телевизору выливаемое молоко, в ЕС довольно жесткие квоты на производство продукции. Другое дело, что в Китай перенесли производство очень многих видов продукции западные или транснациональные компании. В этом смысле рост Китая, в том числе чрезмерный, создание чрезмерных производственных мощностей, - получается де-факто не чисто китайское произведение, а результат глобализации, действия на китайской территории транснациональных компаний. Тут есть тонкая грань, все это надо учитывать.

Поэтому призывы эти не только к Китаю, но и к транснациональным компаниям. Отрадно то, что в Китае появляются статьи, в которых ставится вопрос о том, что кроме национальных интересов есть интересы планеты, есть общие глобальные интересы и их соотношения. Надо учитывать не только свои желания, но и озабоченности международного сообщества.

К сожалению, большие цифры делают больших начальников. Один из крупных недостатков психологии и способов мышления китайцев - это погоня за скороспелыми успехами. А по темпам зачастую до сих пор судят о достижениях руководителей уездов или других регионов, с начала 1990-ых годов был даже термин "завистливое соперничество". Оно оказалось, прежде всего, соперничеством за темпы роста между различными регионами. Китайское руководство пытается это как-то сдерживать, но здесь еще далеко не все сделано.

2. Она носит острый характер. Были даже смертные приговоры таким высокопоставленным фигурам, как мэр Пекина (в 1990-ые годы). До сих пор Регулярно можно увидеть сообщения об освобождении от должности, исключении из Компартии Китая кого-то из четырех главных лиц провинции (секретарь парткома, губернатор, председатель местного собрания народных представителей и председатель местного отделения Политического консультативного совета Китая). Есть комиссия по проверке дисциплины, которая пытается использовать самые разные (в том числе общепринятые) способы, это и декларация о доходах государственных служащих, членов их семей, запрет на поездки за счет курируемых предприятий, получение или приобретение акций курируемых предприятий. Очень многое делается, видимо, ситуация пока оставляет желать лучшего, потому что усилия в этом направлении продолжаются.

Я не думаю, что есть прямая связь коррупции с организованной преступностью и незаконным предпринимательством с использованием принудительного труда. Но несколько лет назад были раскрыты случаи использования принудительного труда детей на шахтах в провинциях Шаньси. Возможно, это покрывалось не безвозмездно.

На каком уровне начинается личная неприкосновенность, ответить сложно. Законопослушные граждане охраняются Конституцией и так далее. Но всякое бывает. Памятен случай в 2003 году с рабочим-мигрантом из провинции Гуандун, у которого не было при себе документов. Его до смерти забили полицейские. Это о многом говорит. Но говорит о многом и то, что эти полицейские получили смертный приговор. Есть еще над чем работать. Поэтому, не покладая рук, трудится юридическая комиссия ЦК КПК, которая отвечает за обеспечение социально-политической стабильности в стране.

3. Это очень большой вопрос, со многими факторами неопределенности. Если кратко, то в Китае попытались инкорпорировать частников во властные структуры, в том числе, разрешив вступать частникам в Компартию Китая. Это произошло в последние годы пребывания у власти Цзянь Цзэминя. Концепция трех представительств - одна из ключевых для нынешней идеологии Китая, Компартия представляет не только рабочий класс, но и передовые производительные силы общества, в том числе и частников. Их участие в политической жизни страны прямое, может, не такое большое, но оно есть. В Китае есть такой уникальный институт, как Народный политический консультативный совет Китая. У нас в стране аналогов ему нет. Он охватывает представителей самых разных слоев общества, в том числе небольшие партии, некоторые из них возникли еще до провозглашения КНР, так называемые демократические партии. Это ассоциация промышленников и торговцев, где представлены и частники. По крайней мере, такая консультационная роль у бизнеса есть. Что касается всего остального, пока официальная доктрина это то, что КПК как правящая партия удовлетворяет развитие страны, никаких серьезных дискуссий в обществе все-таки нет. Была попытка это сделать, была так называемая Хартия-2008, провозглашенная китайскими диссидентами. Суть ее состояла в постановке задачи плюрализации китайского общества. Дело кончилось не очень хорошо - автор получил срок.

Покушения на руководящую роль компартии пока не предпринимаются. В этом смысле политическая система меняется, но медленно, основы ее прежние. Как это оценивать, какие возможны сценарии? Абстрактно называются всякие: от полного коллапса, до устойчивого сохранения этой ситуации. Очень сложно что-либо сказать, это предмет большого сложного разговора. Никаких серьезных прогнозов, говорящих о том, что коллапс нынешней политической системы неминуем, я не встречал. Чаще прогнозируется некая мягкая трансформация либо в сторону большей плюрализации, либо в сторону изменения характера правящей партии.

5. Недаром в Китае с конца 1990-ых - начала 2000-ых начали осуществлять стратегию долгосрочного освоения Запада. Имеются в виду западные территории страны, которые сильно отставали по разного рода душевым показателям, а самое главное по привлечению иностранных инвестиций и вовлеченности в мировое хозяйство. Но выявился еще один депрессивный район – центральный. Сейчас 6 провинций сформировано в центральный Китай, принята программа развития этого пояса. Но в какой-то мере эти провинции (Шаньси, Аньхой, Цзянси, Хэнань, Хубэй и Хунань) отстают.

А на северо-востоке принята специальная программа возрождения старой промышленной базы. Так получилось, что некогда наиболее развитый регион Китая, где многое создали японцы и значительная часть советской помощи была реализована в виде создания предприятий, из-за высокой доли государственной собственности менее гибкий, и в годы реформ этот регион существенно отстал. Руководство хочет его поднять. Восточный и приморский районы более развиты, а со всем остальным есть проблемы. Есть достаточно внятная стратегия регионального развития, которая сейчас охватывает фактически весь Китай. Так что китайцы в этом направлении что-то пытаются сделать.

6. Диаспоры в Юго-Восточной Азии возникли давно, в основном в 18-м веке. Старая китайская миграция – это ныне в основной своей массе высококультурные образованные люди, некоторые из них приезжали туда как учителя. Строго говоря, с ними больших проблем нет. Периодически бывали всплески антикитайской активности, например, в Индонезии, также было некоторое напряжение в Малайзии. Это было связано с тем, что китайцы очень активны в бизнесе, поэтому иногда недовольство населения выплескивалось или специально направлялось против китайцев. Больше проблем с новыми китайскими мигрантами. Это те, кто мигрировал после 1978 года, фактически, более интенсивно в 1990-ые годы - это менее образованная публика, более торговая, иногда китайцы направляют рабочих на предприятия, которые с их помощью созданы. Но каких-то серьезных конфликтов в последние годы нет, там к китайцам привыкли, это тоже очень важный фактор.

7. Здесь очень большой круг вопросов. Есть некоторые формализованные показатели. Журнал "Современные международные отношения", издающийся Академией с тем же названием в Пекине, раз в квартал печатает оценки уровня отношения Китая с ведущими странами мира. На самом высоком уровне стабильно стояла до недавнего времени Россия с оценкой 8 из 9 максимальных. На 2009 год в силу известных причин, связанных с Черкизовским рынком, эта оценка снизилась до 7,8. Дальше идут некоторые европейские страны. Оценки варьируются, после встречи Саркози с Далай-ламой у Франции упала эта оценка, между 5 и 6 - Германия, Англия, Франция, Индия. Для США и Японии, хотя ситуация до недавнего времени, особенно в преддверии визита Обамы, улучшалась, все равно оценки в районе 1-2 баллов. Это отношения, которые характеризуются словом обычные. Если у нас, например, дружественные отношения с Францией и Германией, то здесь качественно более низкая оценка.

У меня был случай в Университете Сычуаня, когда я оглашал эти оценки студентам, аспирантам, преподавателям, они смеялись по поводу оценок США. Это все-таки официальная оценка. Отношения с США в народе оцениваются намного выше, чем тот показатель, который официально дает китайская элита. У людей было твердое представление до последних событий с продажей оружия в Тайване. Очень многие учились, учатся, живут в США, у многих там есть родственники, идет активный торгово-экономический обмен, активное культурное американское проникновение в Китай нельзя сбрасывать со счетов.

Что касается исламского мира, то отношение я бы назвал нейтрально-настороженным. Есть проблемы со своими гражданами, которые исповедуют ислам, это не только уйгуры, но и китайские мусульмане, жители Нинся-Хуэйского автономного района. Хотя больших проблем не было, даже некоторые волнения в Синьцзяне были не столько религиозные, сколько более на традиционной национальной почве. Китай развивает нормальные отношения с исламскими государствами, ислам – одна из пяти официально признанных и разрешенных конфессий, которые есть в Китае. Определяют другие вещи. С Ираном - это получение нефти, интерес к сотрудничеству, с Пакистаном - геополитические интересы. Именно исламский фактор во внешней политике Китая, видимо, очень уж большой роли не играет.

Я думаю, что это своего рода игра экономистов, кто кого догонит. С точки зрения простого счета, возможны основания для таких сравнений. Мы уже неоднократно за сравнительно короткий временной отрезок в последние 20 лет видели, что не бывает в экономике ситуаций простого экспоненциального продолжения предыдущей тенденции. Все время что-то меняется. В этом смысле китайский рост будет объективно затухать, по самым разным причинам, в том числе из-за нехватки ресурсов и экологии и из-за того, что нет такого мирового рынка и самого внутреннего рынка Китая, чтобы все это не поглотить. Есть проблема спроса, которая носит в сегодняшнем мире решающий характер для обеспечения экономического развития. В Китае, кстати, очень хорошо понимают, ставится задача, правда уже 15 лет, но буквально недавно, 3 февраля, руководитель страны Ху Цзиньтао сказал, что смена моделей экономического роста абсолютно безотлагательна. Самому Китаю не нужны эти темпы роста. Надо переходить к опоре на интенсивные факторы развития. И страна перед собой ставит задачи не завоевания все новых рынков и увеличения ВВП до небес, ставится задача сменить образ страны и экономическую визитную карточку от мировой фабрики, в которую Китай превратился в результате реформ, в мировой инновационный центр или державу. Китаю предстоит преодолевать свои слабости, а именно: нехватку собственных брендов и технологических наработок. Не всю же жизнь получать значительную часть технологических новинок законно (а часто незаконно) из-за рубежа. Ставится задача облагораживания облика Китая. Я думаю, что решение этой задачи будет существенно менять представления о том, кто кого обгонит и в чем.

Что касается конкуренции Китая и США, то Китай выходит на такие позиции по общим масштабам экономики и потенциалу. Хотя китайцы всячески стараются это время оттянуть, они к этому пока не сильно стремятся, всячески подчеркивают, что проводить гегемонистскую политику ни при каких обстоятельствах не будут, есть официальная внешнеполитическая доктрина гармоничного мира, поэтому Китай не стремится к конкуренции. Он всячески подчеркивает свой мирный характер развития, это нужно стране, в том числе и для того, чтобы решать проблемы, обозначенные в вопросе. Экология - это тоже не просто слова, а огромные инвестиции на экологически дружественные средства производства, это работа по рекультивации. Там рукотворных пустынь немало. Как это все делать - еще вопрос. Меньшая энергоемкость, ресурсозатратность экономики - это все не только политика, но и огромные инвестиции, перепрофилирование производства.

Что касается того, живет ли население Китая в нищете, то есть показатель, какая часть населения живет на 1-2 доллара в день. Я недавно видел показатель на 1,25 доллара. Если брать этот показатель, то на 2006 год, а это данные китайских социологов, еще 17 процентов населения Китая находились ниже этой черты. Но прогресс за 30 лет огромный: в 1978 году за этой чертой было 83 процента. Динамика положительная. Количество богатых людей огромное. Другое дело, что не удалось избежать достаточно опасной социальной и имущественной дифференциации.

По состоянию на 2007 год в Казахстане официально работало по контрактам 5000 человек из КНР и они были далеко не самой крупной группой, больше было тех, кто приехал из Турции, например. Мне кажется, что тут много надуманных вопросов. Плюс то, что китайцы часто выносят за пределы своей страны торговлю и логистику, что в других странах делать не принято или встречается довольно редко, это раздражающий фактор. Но надо видеть и другие стороны процесса. Идет переселение казахов из Китая в Казахстан. Что касается Казахстана, то он играет принципиально важную роль в Центральной Азии, страна достаточно динамично развивается, и на примере Казахстана мы можем сделать вывод, давно подтвержденный мировой практикой, что полноценное экономическое развитие – это лучшее лекарство от всех мнимых и реальных угроз. Я высоко оцениваю роль взаимодействия Казахстана с Китаем, в том числе в рамках ШОС, и никаких поводов для тревоги здесь не вижу.

С Японией с середины 1990-ых годов отношения стабильно улучшаются. Тогда довольно остро стояла проблема японской оценки своих действий во Второй мировой войне, которую китайцы считали абсолютно неприемлемой. С приходом Коидзуми присоединилась проблема регулярного посещения храма Ясукуни, где находится прах погибших за Японию, в том числе тех, кого международный трибунал считал военными преступниками. И самый главный фактор - это Нанкинская резня. Когда в декабре 1937 года японцы захватили Нанкин и вырезали до 300 тысяч человек в течение буквально двух дней. Тогда оценки отношений с Японией были минусовые (по той шкале, о которой я говорил выше). Все-таки позитивная динамика есть, после ухода Коидзуми со всеми следующими правительствами отношения идут по нарастающей. Активная торговля, гуманитарный обмен, в практической плоскости стоит вопрос о формировании Восточно-Азиатского Центра мировой экономики, в составе которого будут Китай, Япония и Южная Корея, причем, идут интеграционные процессы, есть реальная взаимная заинтересованность в сотрудничестве по всем направлениям. Некоторые сдерживающие факторы есть, и наверное, они всегда будут, но интерес большой, я вижу позитивную динамику.

Когда весной 2008 года Вэнь Цзябао (Премьер Госсовета КНР) приехал в Японию, то он сказал: "Мы растопили лед", - и это чувствуется.

С Индией, мне кажется, отношения в принципе сложнее. Формально есть стратегическое партнерство, очень динамично и позитивно развивались отношения до 2006 года, до визита Ху Цзиньтао была надежда, что решат пограничный вопрос, который отравляет отношения. Но что-то не срослось. Может, стороны не сочли возможным пойти на взаимные уступки, и с той поры есть некоторое нарастание трений, хотя, с другой стороны, Китай и Индия часто выступают с общих позиций. Например, на Дохийском раунде переговоров во Всемирной торговой организации по аграрным проблемам. По климату у них общая позиция, которая заключается в том, что основную ответственность должны нести развитые страны, что исторически их объемы выбросов больше, чем Индии и Китая. Есть соперничество за влияние в Азии, есть настороженность, но здесь важно иметь в виду, что есть сугубо позитивные тенденции в рамках треугольника Россия-Китай-Индия. Здесь Россия играет роль модератора, идет откровенный разговор по многим проблемам, есть общие точки соприкосновения и налаживания реального сотрудничества во многих взаимовыгодных сферах. В двусторонней торговле Индия в прошлом году обошла Россию, динамика высокая. Объем связей растет. Хотя это порождает некоторые новые трения. В частности, возникла проблема с тем, что китайцы стали направлять больше рабочих на те предприятия, которые в Индии строились на их инвестиции, а индийская сторона перестала выдавать визы или заставила переоформлять визы, как бы подталкивая нанимать больше местных рабочих. В общем, это шаг назад, два шага вперед. Важнее то, что не решены старые проблемы, а уже начинает чувствоваться груз некой будущей если не сверхдержавности, то мирополюсности. И Индия, и Китай - это, несомненно, полюсы мировой политики. Начинается сравнение по военному потенциалу, по тому, как защищать маршруты транспортировки грузов через Тихий океан. Я в этом смысле умеренный оптимист. У этих двух стран есть все основания, чтобы найти modus vivendi, тогда все будет нормально.

1. Такая точка зрения достаточно широко распространена. Хочу напомнить, что в 1994 году Пол Кругман, получивший в позапрошлом году Нобелевскую премию по экономике, написал статью в журнале Foreign Affairs, где опровергал длительное существование восточноазиатского экономического чуда и предрекал скорый его конец. Что и случилось в азиатский финансовый кризис 1997-98 годов. Но Китай какие-то выводы сделал. Тогда решающим был вопрос о так называемой комплексной производительности факторов производства, то есть о переходе к интенсивной экономике. Недавние подсчеты показывают, что в Китае этот фактор рос все тридцатилетие, что достаточно стабильно, потенциал дальнейшего роста в принципе есть, плюс инерция огромная. Но тут, я уже говорил, есть необходимость несколько снизить темпы роста - это справедливо и для мирового сообщества, и для самого Китая.

В случае с Китаем ситуация немного другая. Возможно, темпы роста и снизятся, но если удастся задуманный поворот, то это будет трансформация в сторону качества роста. Хотя, никогда не говори "никогда". В истории Китая бывали серьезные экономические катастрофы, правда, связанные больше не с экономическими факторами, а внеэкономическими – война, волюнтаристская политика руководства… Прецеденты были. К тому же никуда не делась зависимость от мировой экономики. Так что это уравнение со многими неизвестными. Многое будет меняться. Прогнозировать Китаю беспроблемный рост абсолютно нельзя, особенно после 2020 года.

3. У Китая это получилось благодаря сочетанию ряда факторов: он сумел осознать идею возможности опоры на свои трудовые ресурсы и воплощал в жизнь стратегию "два конца вовне", то есть приобретение ресурсов, комплектующих и экспорт продукции. В общем, многие страны так делают, но на Китай сыграли масштабы экономики и уникальная геополитическая ситуация того времени, когда западный мир готов был вкладывать деньги в Китай, что он был не готов делать в отношении Советского Союза времен Горбачева.

Пока ничто не предвещает, что сотрудничество с США закончится. Если "развод" в принципе возможен, то он будет страшно долгим и чрезвычайно болезненным. Но даже кризис 2008-2009 годов показал, что на каких-то коротких временных отрезках по крайней мере часть потерь от падения экспорта Китай может компенсировать за счет внутренней экономики, инвестиций и внутреннего спроса. Но насколько это можно будет сделать на длительных временных отрезках, я не знаю. Это абсолютно новая ситуация, пока серьезных предпосылок для полного развода практически нет. Это как с вопросом "Можно ли дать обратный ход глобализации?". Пока ответ, конечно же, нет.

Думаю, что Китай ни с кем конфликтовать не хочет, что он многократно показывал. Я надеюсь, что у России хватит ума с Китаем не конфликтовать ни при каких обстоятельствах, потому что это смерти подобно. Никаких объективных оснований для этого нет.

Что касается конфликта с Америкой, то не все здесь зависит от Китая, что показали Китаю недавние действия американской администрации. Тем не менее, при том, что словесно реакция Китая была очень жесткой, но она была явно дозирована, с расчетом на то, что это не коренное изменение ситуации, а еще одно колебание маятника, которых в китайско-американских отношениях было немало. Мой ответ – не будет Китай конфликтовать ни с Россией, ни с Америкой.

Теперь я хотел бы сказать пару слов о том, что случилось с торговлей между Россией и Китаем в прошлом году.

Существует два ряда цифр, одни – данные китайской таможенной статистики, другие – российской. По данным китайской статистики наша торговля в 2009 году сократилась почти на 32 процента - с 56,2 миллиарда долларов в прошлом году упала до 38,8 миллиарда долларов в 2009 году. Особенно сильно упал экспорт из Китая в Россию - на 47 процентов. Импорт Китая из России упал существенно меньше (на 10,7 процента) и составил 21,3 миллиарда долларов.

Почему так сильно упал китайский экспорт? Причин много – сужение спроса в России, и инвестиционного, и платежеспособного. Как вы помните, рубль по началу был довольно сильно девальвирован по отношению к доллару. Все китайские комплектующие, вся китайская бытовая техника для наших импортеров сильно подорожала, зачастую стало невыгодно ее там покупать. Плюс были известные меры по пресечению ввоза "серых" товаров, поставленных не вполне легальным образом по схеме "серой растаможки", всего того, что называется "народная торговля". Это прежде всего сказалось на ширпотребе, бытовой электронике. Конечно, сказалось падение цен на нефть. В структуре нашего экспорта доля нефтепродуктов - более половины. Наши цифры по объему торговли близкие - 39,5 миллиарда долларов.

Китай для нас на 2-3 месте среди торговых партнеров после Германии и Нидерландов с их 8,5 процента внешнеторгового товарооборота России (Китай - 8,4 процента). К сожалению, в структуре китайской торговли мы отступили с 8-го на 11-12-ое место, пропустив вперед Индию, Бразилию, Австралию, а доля нашей внешней торговли с Китаем снизилась с 2,2 процента в 2008 году до менее чем 1,8 процента в 2009. Это общая картина, которая в какой-то мере предопределяет наши задачи и стратегию. Китайское направление для нас принципиально важное, мы хотим довести товарооборот до 60 миллиардов долларов в 2010 году. Немножко не дотянули, теперь стоит задача наращивания товарооборота, возобновление докризисного уровня, может, это наша приоритетная задача. Даже структурные задачи по совершенствованию российского экспорта в Китай в какой-то мере уходят на второй план.

Это многое предопределяет в нашей торговой политике на китайском направлении. Предпосылки для этого есть. Все-таки в 2009 году, несмотря на падение торговли, был сделан ряд важных шагов, имеющих долговременное звучание и значение. Это, прежде всего, окончательно оформленное в начале 2009 года заключение о соглашении в нефтяной сфере – о строительстве трубопровода на Дацин, заключение о будущих поставках нефти по нему, получение кредитов компаниями "Роснефть" и "Транснефть" под будущие поставки нефти. Также много важных соглашений было заключено в ходе 14-ой встречи премьеров и визита Владимира Владимировича Путина в Китай. В октябре была реанимирована идея сотрудничества в газовой сфере, тем более, что именно по газу в Китае наблюдается большой дефицит и есть большая заинтересованность, в том числе и по экологическим соображениям. И целый ряд других соглашений. В Китае очень высоко оценивается октябрьский визит Путина по двум позициям. Считается, что в 2009 году (и в том числе во время визита) Россия отказалась от тех колебаний по сотрудничеству в нефтяной и газовой сферах, в энергетике, которые были в течение последних нескольких лет. И в какой-то мере Россия преодолела колебания по межрегиональному сотрудничеству. Одно из важных достижений 2009 года – это одобрение главами государств программы межрегионального сотрудничества, которая официально называется "Программа сотрудничества между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири РФ и Северо-востока КНР на 2009-2018 годы". Кстати, эта программа была принята по нашей инициативе, не китайцы нам навязывали, а мы выдвигали в свое время такую идею согласования планов развития пограничных регионов.

С моей точки зрения, хотя это больше декларация о намерениях, в ней очень много конкретных вещей, объектов сотрудничества. Может быть, не все удастся сделать, но реальная работа по всем этим позициям улучшит качество жизни на Дальнем Востоке, поможет создать рабочие места, оживит наши приграничные территории, приведет в порядок инфраструктуры этих территорий, которые давно в этом нуждаются. В конечном счете, я считаю, это остановит отток населения. Я думаю, что никаких предпосылок к тому, чтобы считать это ползущей экспансией, захватом чего-то, реально нет. Это не озвучивается и ни в какие намерения не входит. Какие-то опасения, которые высказываются, должны быть адресованы скорее российской власти, которая достаточно компетентна и дееспособна, чтобы развеять любые опасения разумной политикой, а позитивный потенциал от этого сотрудничества использовать во благо России.

Разного рода страхи связаны в значительной мере с тем, что Россия до сих пор находится в переходном состоянии. Это мучительное обретение постсоветской идентичности, особенно на фоне более успешных и динамично развивающихся соседей. Отчасти эти страхи связаны с непростой историей наших двусторонних отношений с Китаем. Надо смотреть реально, никакой экспансии, массовых нелегальных переходов, ничего этого нет. Мифические цифры о существовании гигантского количества китайцев на Дальнем Востоке и Восточной Сибири просто кому-то нужны. Теперь, когда существуют миграционные карты, ФМС страны в целом и регионов должна знать, сколько реально граждан находится на нашей территории. Мне кажется, один из наиболее эффективных путей развеять страхи и опасения чрезвычайно прост. Сейчас существует официальная статистика, в сборнике Росстата "Россия в цифрах" стали наконец публиковаться данные о зарубежных гражданах, находящихся и работающих в России по контрактам. На конец 2008 года в России была 281 тысяча китайцев. Сейчас, после ликвидации "Черкизона", явно меньше, потому что половина этих граждан занималась торговой деятельностью. Надо эти сборники не тиражами в 1,5 тысячи экземпляров издавать, а вывешивать на сайте ФМС хотя бы. Это моментально подрубит почву под спекуляциями об экспансии.

Все ли знают, что в течение устойчивого, докризисного 2008 года количество людей, выезжавших в Китай из России по всем делам, в несколько раз превышало число китайцев, въезжавших в Россию из Китая. Там было до 3 миллионов выездов, а из Китая менее 1 миллиона человек. Это тоже о чем-то говорит. Интересы Китая к России – поездки, туризм - это нормальное дело. У наших стран есть история двусторонней дружбы. Желание посетить соседние страны вполне естественно, поэтому надо это дело только развивать, а не препятствовать.

Вопрос не столько в недоверии. Я думаю, что это состояние и структура российской экономики. У нас традиционно много говорят о реформах, сейчас стали говорить больше о модернизации, но меньше говорят о структуре экономики. Ее крайне тяжело менять. Это требует не просто многолетних последовательных усилий, это требует обширного рынка для сбыта продукции - того, чего у России сейчас нет, в этом корень ее бед. Посмотрите, что случилось в 1991 году. Распался СЭВ - мы один рынок потеряли, распался Союз - и мы в значительной мере потеряли и наш рынок бывших союзных республик. Плюс ослабли связи внутри страны, наблюдался спад производства, падение инвестиций, упал и внутренний спрос. Состояние экономики - это коренное препятствие на пути совершенствования ее структуры и, соответственно, на пути более динамичного и диверсифицированного сотрудничества с Китаем. В этом смысле китайский рынок - это еще один рычаг, который нам поможет менять структуры экономики.

В целом я поддерживаю общую идею форума - то, что алармистские тенденции не обоснованы, не своевременны. России надо более решительно разворачиваться на Восток. Я имею в виду и увеличение доли восточноазиатских стран, и вообще в нашем торгово-экономическом сотрудничестве в целом, в том числе в реализации наших сравнительных преимуществ. Альтернативные поставки нефти и газа в неевропейском направлении – это использование наших сравнительных преимуществ. Мы слишком сильно были завязаны на Европу. В Европе довольно быстро идет внедрение энергосберегающих технологий, есть политическое стремление уменьшить зависимость от российских углеводородов. Вы видите, что в том направлении для России постоянно есть какие-то препятствия - то одна страна откажется от сотрудничества, то другая. Теперь Болгария по Южному потоку выступает. Я надеюсь, что здравый смысл возобладает, и отнюдь не призываю отказываться от европейского направления. Оно останется на всю имеющуюся перспективу главным, пока нефть и газ будут использоваться в экономике. Но увеличение количества альтернативных маршрутов, наращивание вариантов - это вполне в наших интересах.

Я конкретно этого не видел. Предполагаю, что такое возможно. Все-таки торговля Хэйлунцзяна сократилась на 50 процентов. Это чудовищный удар по провинции. Надо как-то перестраивать свои отношения. Это один фактор.

Второй фактор - это то, что не так давно приняты не наметки, а полноценная текстовая программа возрождения промышленной базы на Северо-Востоке. Возможно, появились новые приоритеты. А также программа межрегионального сотрудничества, о которой я говорил, прорисовывает более четкую картину возможностей для Китая на российском рынке, с учетом всех этих обстоятельств какие-то коррективы вносятся.

Я думаю, что как ни высокопарно это звучит, реальной стратегией Китая на российском направлении является формула "навеки друзья и никогда враги" - это слова Цзянь Цзэминя, впервые употребленные при подписании договора 2001 года "О добрососедстве, дружбе и сотрудничестве" и вошедшие не в одно наше коммюнике по итогам встреч на высшем уровне. Мы Китаю нужны как действительно надежный и прочный партнер. Для Китая принципиально важно, чтобы никакой угрозы его безопасности с севера не было. Почему при обострении советско-китайских отношений, первой реакцией на распад СССР было облегчение? Потому что исчезла угроза с Севера (были войска в Монголии и так далее). Вы знаете, что и мы много потеряли там, и китайцы. Обеспечить надежность России как партнера - это самое главное. Экономически Россия важна, но не следует преувеличивать ее роль ни в чем. Например, говорят, железная руда. В прошлом году Китай импортировал 627 миллиона тонн железной руды, это более половины мирового импорта железной руды из Бразилии, Индии, Австралии. Доля России играет какую-то роль, но она небольшая. Нефть – наша козырная карта. Да, увеличили в прошлом году экспорт до 15 миллион тонн, а в 2008 было 11,9 миллиона тонн, но это всего 6,6 процента от российского экспорта нефти. Импортировал Китай 203 миллиона тонн нефти. Для Китая эти (российские) объемы составляют тоже около 6 процентов.

Сравните: Саудовская Аравия экспортировала в Китай 41 миллион тонн, более 30 миллион тонн Ангола, в том же районе Иран, ОАЭ. Более важно другое – китайские стратеги выдвинули концепцию трех третей по обеспечению нефтью с точки зрения безопасности страны. А именно - треть нефти с Ближнего Востока, треть из прочих регионов типа Африки, Латинской Америки и треть с Севера - из России и Центральной Азии. Это сухопутные маршруты, которые более безопасны, потому что все морские маршруты уязвимы. Китаю приходится развивать военно-морской флот, чтобы как-то себя обезопасить.

Не надо преувеличивать ресурсное значение России, хотя она важна. Россия важна для Китая как самостоятельный полюс мировой политики, потому что, действуя рядом с Россией, а иногда и вместе с Россией, обеим странам легче отвоевывать, утверждать свои позиции на мировой арене, где, как вы знаете, проходит непростое противоборство. Я здесь никакого негативного влияния или варианта развития событий не вижу.

Огромные дискуссии идут в российском обществе: Россия – европейская страна или евроазиатская? Географически мы, конечно, не только европейская страна. Этот фактор очень многое определяет. Это не недостаток, это наше преимущество, особенно в будущем, когда территория как ресурс развития будет играть, может быть, первостепенную роль. В этом смысле Россия еще скажет свое слово. Идея-то банальна – по максимуму использовать оба направления. Какого-то очень серьезного противоречия здесь нет. Полноценное взаимодействие с Китаем ни цивилизационной идентичности России, ни ее ориентации на европейские экономические ценности никак не мешает. Это все вполне совместимо.

ШОС родилась не на пустом месте, эта организация была ответом на требования времени. Сам факт появления организации такого формата уже сыграл и играет огромную роль в стабилизации обстановки в Центральной Азии, в обеспечении прямой безопасности и понижении градуса террористической угрозы для государств Центральной Азии и для северо-западных рубежей Китая, для России тоже. По мере роста организации стали появляться новые идеи, задачи более серьезного, чем предполагалось поначалу, развития экономического сотрудничества. Не все здесь получается, причин этому много. Это и слабый уровень экономического развития некоторых стран-членов, их разные удельные веса. Это и не изжитые еще с очень далеких досоветских времен национальные межстрановые противоречия, но в целом формат работает. Может быть, он требует большего внимания, в том числе и со стороны российского руководства, не от саммита к саммиту, а постоянно. Очень важен практический запуск объектов экономического сотрудничества. Больше внимания надо уделять запросам и пожеланиям небольших стран этого региона и этой организации. Их голос может быть не всегда слышен и их интересы не всегда учитываются. Иногда случаются конфликты интересов, но в целом, так как это консенсусная организация, конечно, нужно лучше продумывать совмещение работы в ШОСсовском формате с работой в ЕврАзЭС, ОДКБ и так далее.

Есть огромный шанс не стать, как сказано в вопросе, "очередной декларацией-ширмой", а действительно на долгие годы прекратиться в фактор соразвития государств-членов. Все-таки формат меняется, есть интерес наблюдателей, есть партнеры по диалогу, никого ведь за уши не притягивали, к этой организации есть интерес. В Азии проблема коллективной безопасности стоит остро. Форматов организаций, пригодных хотя бы для строительства нулевого фундамента, не так много. А это реальная альтернатива таким не всех устраивающим форматам, как военные союзы США с Японией, Южной Кореей и так далее. Тут есть и сила примера. Мне кажется, потенциал есть, но и есть необходимость постоянного наращивания усилий на этом направлении.

Хотя наши двусторонние отношения не носят характер союзнических, все-таки далеко не всех в мире устраивает российско-китайское добрососедство и многим хотелось бы, чтобы эти отношения носили более напряженный характер, не такой хороший, какой был в последние годы.

Все, что касается российско-китайских отношений, до сих пор вызывает большой интерес в США.

Мне кажется, что российско-китайское взаимодействие является реальной преградой на пути развития этих монополярных тенденций, которые во внешней политике США с начала 90-ых годов до недавнего времени достаточно сильно ощущались, и для трансформации отношений международного сообщества в реальный многополюсный формат. Логика старых конфронтационных треугольников, когда двое объединялись против третьего устарела. Особенно ярко эта логика проявилась в период с 1978 по 1982 годы, когда по предложению Дэн Сяопина существовало нечто вроде единого широкого антигегемонистского фронта, где Китай и США действовали против СССР. Но китайцы все-таки поняли, что это противоречит их интересам, и с 1982 года перешли к твердой и независимой внешней политике. Сейчас в треугольниках такого рода нужно действовать не против третьей стороны, а всем вместе. Во всяком случае, существует так много общемировых задач, где есть поле для взаимодействия всех трех сторон - это и борьба с терроризмом, противодействие изменениям климата и многое другое. Я надеюсь, что эта логика возобладает.

У нас в силу высокой инфляции брать займы внутри страны было невыгодно. Компаниям было выгодно брать займы за рубежом. Видимо, и у "Роснефти", и у "Транснефти" были достаточно большие зарубежные кредиты, которые надо было как-то реструктурировать, здесь эти китайские деньги, полученные под вполне разумные проценты (иногда называется цифра около 5 процентов годовых) пригодились как нельзя кстати.

А что касается вопроса о вероятном противнике, я свою позицию уже неоднократно озвучивал. Я считаю, что Китай ни в коей мере нашим противником, в том числе и вероятным, не является. Кстати говоря, точно так же в Китае относятся к России. Недавно ведущий китайский журнал по России "Изучение России, Восточной Европы и Центральной Азии" опубликовал результаты второго опроса граждан КНР по взаимоотношениям наших двух стран. Подавляющее большинство опрошенных граждан Китая видят в России будущего партнера, друга, но есть, как и у нас, несколько процентов (не более 5 процентов) тех, кто рассматривают нашу страну как вероятного противника. Это все-таки сказывается остаточное влияние наших прошлых конфликтов.

Мне кажется, что граждане двух стран вправе знать обо всем. Но есть определенная государственная политика, поэтому некоторые аспекты наших соглашений, например по военно-техническому сотрудничеству, официально засекречены. Не все раскрывается, насколько я понимаю, по сотрудничеству в атомной энергетике, в космосе, может, по каким-то еще таким проблемам. Но то, что касается территориальных вопросов, я на 100 процентов убежден, что все это включено в действующие сборники соглашений, которые, наверное, надо тоже публиковать большими тиражами. МИД России выпустил два сборника документов российско-китайских отношений за 1991-1999 годы, а потом с 1999-2007 годы. Когда накопится еще, будут изданы все наши межгосударственные и межправительственные документы, которые охватывают практически все аспекты взаимоотношений. Кроме того, наверное, есть коммерческая тайна, какие-то еще вещи - здесь это уже политика правительства.

Россия не отдала на несколько лет недра Дальнего Востока, речь идет о сотрудничестве. Переработка будет не только в Китае, но и в России. У нас налаживание полноценной переработки сдерживается, прежде всего, отсутствием нужного количества рабочих рук и, к сожалению, квалифицированных кадров. Эту проблему надо решать.

Уважаемый и глубоко фундируемый журнал "Пространственная экономика", который издается в Хабаровске, придерживается точки зрения, что развитие инфраструктуры на Дальнем Востоке не оказывает непосредственное содействие населению региона. Но эту позицию разделяют не все на Дальнем Востоке, и мне кажется, что все-таки такое содействие оказывается.

Другое дело, что и сотрудничество с Китаем, и форум АТЭС 2012 года нужно в большей мере дополнять не только развитием чисто инфраструктурных объектов, но и развитием социальной инфраструктуры в регионе, и созданием дополнительного количества рабочих мест. Есть идея и проект создания Дальневосточного университета, куда привлекались бы студенты, причем, не только наши, но и восточной Азии. Есть объективная потребность развития переработки, все дело в рынке. России нужен рынок, его надо создавать, в том числе с помощью Китая.

О ВСТО споры были довольно долго. 31 декабря 2001 года было подписано соглашение о строительстве трубопровода как такового, а потом было принято решение и об ответвлении на Китай. Это было сделано и по экономическим, и по политическим причинам.

В последние годы мы довольно активно занимались образом России в Китае и теми факторами, которые на него влияют, в том числе просматривали выборку публикаций о России из китайской печати за полгода, включая местные СМИ. Выяснилось, что образ России в Китае формируется прежде всего тем, как складываются торгово-экономические отношения. В этих торгово-экономических отношениях главную роль играл вопрос о нефти. Построит ли Россия трубопровод в Китай или она не хочет, боится? Как только эти решения состоялись, началась практическая работа - резко образ России в Китае и общая атмосфера двусторонних отношений улучшились. Я думаю, что это все дорогого стоит, это надо понимать.

Возможность диверсификации поставок нефти остается, доведение трубопровода до бухты в Кузьмино в полной мере отвечает этим целям. Я уже говорил, что Китаю только российской нефти мало, ему нужно больше, но также ему нужно и реальное энергосбережение, чем он сейчас довольно активно занимается.

Наш премьер недавно справедливо отметил, что на перспективу 20-30 лет эра углеводородов сохранится. Другие решения, которые столь же масштабно смогут удовлетворить потребности человечества в энергии, все-таки не просматриваются. Но что-то делается. До того, как будут найдены новые технологические решения, развивается все-таки и атомная энергетика, которую одно время чуть ли не похоронили. А там где есть условия, активно работают с нетрадиционными источниками энергии – солнцем, ветром. Но радикально все это картину не изменит.

1. Проблема такая есть, от нее отмахиваться нельзя. У нас в последнее время в СМИ используется оборот "сели на иглу". Весь мир породил Китай как мировую фабрику, и в какой-то мере страны сами сели на эту иглу. Это вызывает их неудовольствие, вполне естественное. Есть такая формула - сохранить биоразнообразие. В известном смысле миру нужно такое разнообразие производителей. В данном случае есть задача не только самоограничение Китая, но и задача тех капиталистов, тех инвесторов, про которых говорят, что в погоне за прибылью они все перенесли в Китай. Им надо возвращать все в свои страны, надо развивать отечественное производство. Отчасти Китай на нижних этажах международного разделения труда уже продвинулся. Уже подавляющее большинство рубашек сделано не в Китае, а в Бангладеше, в небольших государствах Карибского бассейна и некоторых африканских странах. Процесс диверсификации идет, но эту проблему надо решать с двух сторон. Надо понимать, что создали этот феномен в значительной мере не только китайцы (они только использовали такую возможность), а те, кто все это Китаю на откуп дал. Мне кажется, что доля Китая, которая по многим позициям не просто вышла на пиковое значение, а уже находится за всеми пределами, все-таки будет в какой-то мере сокращаться.

2. Проблема безработицы есть, но она не везде прямо стоит. Иногда перенос производства китайской обуви под итальянскими брендами в Италию реально создает проблему с безработицей или рабочими местами для местного населения, которое традиционно занималось производством обуви. Здесь факторов много. Это проблема, требующая взвешенных решений, консультаций, нахождения взаимно удовлетворяющих решений.

Институт Дальнего Востока, который в 1966 году был образован как наследник Института китаеведения, но назван так, потому что были плохие отношения с китайцами (тут был некий камуфляж), всегда (и уже довольно давно) предлагает одно и то же – обращать больше внимания на Дальний Восток, делать все возможное, чтобы обеспечить полноценное развитие этой территории, чтобы на нашей территории никаких соблазнов, намеков, признаков того, что это может куда-то кому-то уйти, ни у кого не возникало. Развитие – это лучшее лекарство от всех болезней. Вопрос в том, как развиваться. Китайский фактор, фактор восточной Азии, ликвидация препон для инвестиций, стимулирование российского бизнеса, чтобы он туда вкладывал деньги. Рецепты все достаточно банальные, их просто надо применять.

Что касается Забайкалья, вы правы в том смысле, что китайский прецедент развития в значительной мере, как считают многие эксперты, в том числе китайские, состоялся благодаря неконтролируемому государством развитию индивидуального и частного сектора.

Существовало аграрное перенаселение и в то же время были небольшие сельские предприятия - вот феномен развития волостных и поселковых предприятий, в которых занято около 140 миллионов человек (которые, к сожалению, делают основную массу контрафактной продукции, которая не всегда соответствует экологическим стандартам), занимающих огромную долю в китайском ВВП. Эти предприятия обеспечили занятость огромной массы крестьян, которые были высвобождены из аграрного производства. Плюс в отношении предприятий проводилась льготная политика.

Что касается России, после того, как досрочно завершили НЭП и постригли все под одну гребенку, где ничего живого не осталось, исторически сложилось негативное отношение к индивидуальному, частному. Вроде бы колхозов уже нет, а какой-то коллективизм и желание тех, кто вырвался вперед, как-то постричь и привести в чувство, осталось.

Дилемма все та же – можно ли развиваться бесконтрольно. Много решений уже в период кризиса на уровне главы государства озвучено, что три года никаких проверок не будет. Я не к тому, чтобы центральная власть дошла до всех на местах. Нужно создание соответствующих политических институтов, конституционное обеспечение реальных прав частной собственности, реализация прав индивидуальных предпринимателей, усиление не только вертикали власти, но и реальная эффективность на местах. А, может, где-то вообще отказаться от влияния механизмов проверок…

Общая идеология еще не очень способствует развитию частного и индивидуального предпринимательства в России. Это надо менять, но быстро сделать это не получится.

Я думаю, что Дальний Восток, несмотря на всю его своеобразность и менталитет жителей, не потребует вхождения территорий в состав Китая, и все это прекрасно понимают.

1. и 2. Смотрите ответы выше.

3. Конкретным примером может служить принятое несколько лет назад местным правительством постановление об увеличении вывозных пошлин на круглый лес, Наверное, такого рода мероприятия этим не ограничиваются и могут быть расширены, хотя надо видеть и болезненность этих мер для партнеров.

Это больная тема. Ответов два. Ответ один – сто лет назад все те же озабоченности существовали, и китайцев было гораздо больше в Приморском крае. До 1937 года до четверти населения составляли китайцы и корейцы. В период чисток 1937-1938 годов их всех выселили. Но те озабоченности не сбылись, и сто лет спустя задаются все те же самые вопросы. Формально беспокоиться не о чем.

Второй ответ – распад СССР ясно показал, что ни один из тех процессов, которые шли в мировой истории, а именно - образование новых государств, распад старых, переселение народов - не остановился. Можно без конца повторять про национальный суверенитет, территориальную целостность, но уже на наших глазах есть прецеденты, когда происходит что-то другое. Поэтому действительность нужно воспринимать с определенной настороженностью.

Как относиться к ассимиляции? Территориально пространство экономическое, а иногда и демографическое, не всегда совпадает с национальными границами. Это проблема для всего мира, но граница это не обязательно меняет. Отношение к миграции тоже везде разное. Вроде бы тоже нигде особо положительного отношения нет, в то же время жесткого барьера никто и нигде поставить не сумел. Это вопросы качества российского населения, его отношения к проблеме, толерантности, сохранения генофонда. Похоже, что "плавильный котел" из нас получается не то чтобы плохой, мы просто не очень хотим в этом качестве выступать.

Я не думаю, что все так трагично, но уверен, что нельзя ставить во главу угла принцип, что "здесь никаких иностранцев быть не должно". Надо помнить, что местное население - это ведь не русские и не русскоязычные, это совсем другие люди, которых осталось совсем немного. Тут вопрос в том, откуда отсчитывать историю. Крайность изображена в известном романе Владимира Сорокина "День опричника", где 28 миллионов китайцев находятся в Сибири, Россия отгорожена стеной от Запада и так далее... Мне кажется, такого не будет. Конкретные формы взаимоотношений надо искать, отношения должны быть цивилизованными. Свои интересы отстаивать надо, но цивилизованными методами.

Проблема есть. Как только улучшится экономическая и социальная ситуация на Дальнем Востоке, все эти проблемы, связанные с демографической ситуацией, начнут решаться, исчезнет острота восприятия. Первый вариант программы переселения соотечественников не очень получился, но важно извлечь какие-то уроки и наращивать усилия, совершенствовать программу.

Не все числят этот период с 19-го века. Это часть большой сложной проблемы, которую можно назвать теоретической, но, к сожалению, она носит практический характер - все ли нации имеют право на образование мононационального государства? У Синьцзяна это не получилось в силу разных причин. Так же не получилось у курдов и еще у многих других народов. Китай отсчитывает историю вхождения Синьцзяна в состав единого государства со времен еще до нашей эры. Династия Тан в 7-9 века в значительной мере управлялась выходцами из нынешней Центральной Азии, был своего рода симбиоз. История Синьцзяна - это отдельная история.

Мне кажется, что Россию такая судьба не ждет, и она в силах сделать все от нее зависящее. Кстати, Россия огромные усилия предпринимала в свое время, чтобы Синьцзян как-то приветить, а может, даже оторвать от Китая. Недавно вышла неплохая книга Обухова "Схватка шести империй за Синьцзян", где история наших попыток проникновения показана, и ясно, что огромные силы, средства и жизни были потрачены абсолютно впустую. В этом смысле имперская политика вечных дивидендов никогда не приносит. Национальная политика современного Китая достаточно разумна, но нужно тоже делать выводы из тех печальных событий, которые имели место в Синьцзяне в прошлом году. В общем, надо совершенствоваться, прилагать усилия для дальнейшего улучшения национальной политики.

Я думаю, что свысока ни с кем не надо разговаривать. И если Россия так делала, к сожалению, в головах это иногда сидит, и это не тот тон, которым надо разговаривать с кем-либо. На счет заискивающего тона в отношениях с Китаем, я не думаю, что наш тон такой. У нас все-таки спектр мнений достаточно широкий, если судить по нашим СМИ по существу вопроса, и я не вижу такой тональности или проблемы, где бы у нас было заискивание перед кем-либо, в том числе перед Китаем.

Что касается агрессивности Китая, несмотря на миролюбивый тон, это, наверное, загвоздка, которая порождает многие вопросы и теорию о китайской угрозе. Пока нет ничего такого во внешней политике Китая, что бы заставляло думать иначе. В то же время, сама стратегия выхода вовне, которая предполагает все более активное вовлечение в экономическую орбиту Китая ресурсов других стран, порождает теорию о китайской экспансии, заставляет задавать вопрос "где пределы?". Но также ведут себя многие другие страны. Почему тогда для Китая должны быть одни условия, а для США другие? Но мировой баланс сил возвышение Китая объективно нарушает, никуда от этого не деться. В самом Китае позиционируют себя как державу статус-кво, которая заинтересована в улучшении существующего международного порядка, но не в его сломе. В интересах самого Китая и всего международного сообщества, чтобы развитие его и впредь шло в таком русле.

1. Что касается незаметного заселения китайскими гражданами России, я считаю, что это не вполне серьезно. Если страна наша будет нормально развиваться, то этот фантом угрозы спокойно исчезнет.

2. Что касается войны с Китаем и позиции Храмчихина, я считаю, что это все абсолютно неприемлемо, безответственно. Почему люди это делают? Это люди военные. Иногда говорят, что военные просто обязаны составлять гипотетические планы. Если это так, то и бог с ним, просто неплохо бы прекратить это тиражировать. Мне кажется, что нашему МИДу давно пора высказаться по поводу работ и оценок Храмчихина, потому что это дело не частного эксперта. По крайней мере, МИД мог бы дать принципиальную оценку его работам.

Китай заинтересован в полноценном экономическом и политическом сотрудничестве. Он не хочет, чтобы в Монголии появились чьи-то базы, он уже переживал это в период конфронтации с СССР. Поэтому политика достаточно спокойная, дружественная, хотя с пониманием и сожалением о том, что когда-то Монголия была частью империи Цин и была оторвана от Китая, что создало прецедент. Это до сих пор ментально воспринимается достаточно болезненно. Но есть понимание, что страна развивается уже сто лет как самостоятельное государство со своими интересами. Это реалии, с которыми надо считаться. А геополитический интерес (близость) есть, как и уважительное отношение к этой стране.

Институт свою позицию вырабатывает, эта позиция дружественная по отношению к Китаю. Считаем, что он принципиально важен для России как фактор, способствующий ее независимой внешней политике, ее полноценному развитию, в том числе в ключевых районах, особенно в перспективе Сибири и Дальнего Востока, и считаем, что конфронтация с Китаем в любой форме и по любой причине для России абсолютно губительна. Проходили это и в советский период. Кроме того, для нее нет никаких объективных оснований, а при разумной политике российского руководства, таких оснований не появится и в будущем. Китайцы очень чувствительны к той политике, которая проводится в их отношении: вы будете другом Китаю - и он будет вам другом, вы будете делать врага из Китая - и сможете здесь "потерпеть победу", как иногда говорят. Нам такой победы не надо.

Контакты с Китаем есть, научные, по линии Общества дружбы. Директор Института академик Титоренко является председателем Общества российско-китайской дружбы. Здесь не совсем нормальная ситуация, потому что раз общество российское, оно должно финансироваться из бюджета государства или получать большую поддержку. Китайцы нам заказы не оплачивают, поэтому мы руководствуемся интересами не Китая, а интересами России. А позитивное отношение к Китаю связано и с тем, что многие китаеведы прошли через период этой конфронтации, видят слабые стороны Китая. Но они понимают, что одиозное, однобокое представление о Китае, которое формировалось и существовало в СССР до 1985 года, сыграло крайне негативную роль в двусторонних отношениях и далеко не всегда было оправдано. Этот отрицательный "учитель наоборот" в какой-то мере помогает объективно видеть ситуацию сейчас. Я считаю, что мы достаточно свободны в своих оценках. А кроме свободы есть ответственность, помимо этого - мы ученые, поэтому в крайности вдаваться нам несвойственно.

Насчет слов "умный" и "хитрый" - это, по-моему, разные слова. Я думаю, китайцы тоже проводят различия. Не надо пытаться представить китайцев людьми какого-то другого сорта. Это нормальные люди со всей гаммой чувств, палитрой оценок. Не надо на все бытие Китая и китайцев накладывать китайские стратагемы, будто все китайцы действуют по каким-то схемам - это не самый лучший способ изучения китайской культуры, которая тогда слишком абсолютизируется.

Нет. С этим многое связано и в сегодняшней, и в будущей фазах китайско-американских отношений.

Я думаю, что эта заинтересованность взаимная. Россия выступила здесь модератором, который смог свести достаточно разнонаправленных партнеров воедино, и неслучайно первый экспертный саммит БРИК прошел на российской площадке под эгидой Русского мира, возглавляемого Никоновым. И первый полноценный саммит тоже прошел на российской площадке - в прошлом году в Екатеринбурге. У России есть большой дипломатический международный опыт, он явно больше, чем у остальных стран-членов БРИК. Это тоже серьезный капитал. У России есть представительство в "Большой восьмерке", а остальные страны, хоть и важны, но в этой организации они встречаются где-то "на полях". По многим аспектам нашего международного статуса мы ценный и важный партнер, в этом смысле Россия нужна БРИКу, но и нам он нужен. БРИК оказался очень удобным институтом для согласования позиций по вопросам глобальной финансовой ситуации и это направление в период кризиса очень неплохо пошло, возникла такая важная площадка.

Я думаю, это не так, японисты востребованы. Торговля с Японией до кризиса уверенно росла, правда все за счет той же нефти, поскольку начались ее поставки с Сахалина. Развивать отношения и с корейскими государствами, и с Вьетнамом нужно вне зависимости от отношений с Китаем, потому что это тоже важный самостоятельный субъект мировой политики. Это традиционные партнеры России, а также здесь действует и советское наследие - не всегда негативное, иногда позитивное. Только важно развивать эти отношения самостоятельно, не придавая им роли балансира в отношениях с Китаем.

Причин несколько. Прежде всего, интернет-сообщество читает не столько китайские материалы, а те, где много скепсиса и откровенно заказных антикитайских материалов и смотрит западные новости, которые иногда полезны, чтобы корректировать односторонне китайское представление о себе, адресуемое внешнему миру. Мне кажется, что сам предмет знакомства таков, что он менее положителен по отношению к Китаю, чем тот образ Китая, который возникает у многих наших туристов, особенно при посещении Шанхая, Гуанджоу, Пекина. Так что это естественно, что здесь отношение несколько хуже.