Мария Каленчук: Я не знаю, о каких изменениях и нововведениях идет речь. В этих словарях (которые Министерство образования указало в списке включенных в федеральный перечень – прим. Ленты.Ру) нет того, чего бы не было раньше в других. Поэтому я не понимаю, о каких изменениях и новшествах идет речь. Например, всех возмутила возможность среднего рода у слова кофе. Но эта же информация имеется и в "Орфоэпическом словаре русского языка" под редакцией Р.И. Аванесова (первый выпуск 1983 года) и "Российском орфографическом словаре" под ред. В.В. Лопатина и во многих других.

Я скажу несколько слов об этом перечне словарей, чтобы снять все вопросы.

Эта процедура была задумана еще в 2005 году специальным постановлением правительства, и касается она только словарей, справочников и грамматик, которые содержат нормы русского языка при его использовании в государственной функции, то есть в официальном общении, в судопроизводстве, в средствах массовой информации и так далее. Детально разработана процедура: любой человек или организация, любое юридическое лицо может принести свой словарь или справочник на экспертизу. Установлено на данный момент 5 экспертных организаций: МГУ, СПбГУ, Институт Лингвистических исследований Академии наук, наш Институт русского языка им. В.В. Виноградова Академии наук, Институт русского языка имени Пушкина. Это пять самых авторитетных учреждений, где работают наиболее профессиональные русисты, и у каждого из этих учреждений есть опыт создания признанных хороших известных словарей.

Если словарь, пройдя экспертизу одного из этих пяти экспертов, получает положительную оценку, то дальше он поступает в межведомственную Комиссию по русскому языку, которую возглавляет министр А.А. Фурсенко, и решением этой Комиссии словарь включается или не включается в этот федеральный перечень.

То, что в перечень включены первые четыре словаря (я хочу сразу сказать, это словари не нашего института, и тем, что я сейчас говорю, я не лоббирую наши интересы) - это просто случайность, эти словари были первыми поданы на экспертизу, они ее прошли, получили абсолютно положительную оценку и единогласно были приняты межведомственной Комиссией. Сейчас очень многие издательства, авторы понесут свои словари на экспертизу, какие-то из них получат положительную профессиональную оценку, какие-то нет. При этом печатать издательства могут любые словари. Вопрос только в том, что наличие норм, закрепленных в этих словарях, позволяет в каких-то ситуациях официального общения (в частности, в СМИ) требовать соблюдения определенных языковых норм. В Законе о языке оговорены ситуации, когда язык используется как государственный.

Шум, поднятый вокруг того, что в этих словарях есть большое количество, как всем кажется, каких-то новых норм, которые навязываются обществу, говорит только о том, что те, кто этот шум поднимает, словари не читают. Я могу прокомментировать примеры, которые сейчас у всех на слуху.

Кофе – среднего рода. Почему помимо мужского рода ряд словарей допускает и средний род?

Во-первых, не только эти словари, а уже очень давно наши самые авторитетные словари допускают два рода слова "кофе" - мужской и средний. Откуда вообще появилась сама проблема? Дело в том, что в XIX веке это слово произносилось как "кофий" и, естественно, слово было мужского рода. Затем, в ХХ веке звуковой облик этого слова изменился на "кофе". По всей языковой логике слово "кофе" должно быть среднего рода, потому что подавляющее большинство заимствованных, несклоняемых неодушевленных существительных у нас среднего рода: какао, метро, пальто, кашне, пюре, тире и прочие. Но поскольку в голове еще была память о слове "кофий", то смешались два рода. То, что слово "кофе" начинает приобретать (и уже приобрело в речи многих) средний род - это языковая реальность и логичность. Когда оно было мужского рода – это было, скорее, исключением из правил, которое надо было запоминать наизусть, и "дрессировать" детей, что "кофе – он". Вы же не будете кого-то специально учить, что "метро – оно": ребенок овладевает этой информацией незаметно для себя. Поэтому, с одной стороны, это абсолютно правильное решение, а с другой – это решение, которое вовсе не впервые предлагается именно в этих словарях.

Теперь "йогурт", "йогурт". Эту ситуацию трактуют с точностью до наоборот. Все говорят, что словари (опять-таки, эти четыре) пытаются навязать некую новую норму. Берем самый авторитетный всем известный "Орфоэпический словарь русского языка" под редакцией Р.И. Аванесова. Первое издание 1983 года - там вообще один вариант: "йогурт", и никакого "йогурта" нет вообще. Вариант "йогурт" не новый, а как раз старый! Потому что раньше, в XIX веке говорили только так, и всю первого половину двадцатого века это была интеллигентская традиция говорить "йогурт". Так говорил, например, Владимир Набоков. У нас есть записи замечательной, интеллигентной, культурной русской речи первой волны иммиграции, они все тоже говорили "йогурт". Поэтому современный вариант - "йогурт", но "йогурт" - это не новый, а уже уходящий вариант. Но ведь словари должны фиксировать не только то, что актуально сейчас, но и то, что было. Иначе читатель, увидев где-то это слово, не будет знать, как его квалифицировать. Поэтому оценка должна быть такая: "йогурт" и допустимое в литературном языке устарелое "йогурт". Никакое это не новшество, и никто этого не навязывает.

Всех, судя по телевизионным сюжетам, беспокоит форма "брачащиеся" вместо "брачующиеся". Тут все точно так, как с "йогуртом". "Брачующиеся" – это форма современная, а "брачащиеся" – старая. Так говорили раньше. Значит ли это, что если словарь фиксирует форму "брачащиеся", то из этого следует запрет формы "брачующиеся"? Ничего подобного. Это также, как "йогурт" и "йогурт". "Брачующиеся" – современная форма, но допустима устарелая форма – "брачащиеся".

Леонид Крысин: Этот приказ министра образования посеял смуту в умах тех, кто профессионально связан со словом – журналистов, учителей. Почему четыре словаря? Почему именно эти? Список производит впечатление случайного набора. Но объясняется это просто: все четыре словаря изданы одним издательством – "АСТ-ПРЕСС". Оно первым подало заявку на утверждение этих словарей. По-видимому, эта заявка первая в списке. Он будет формироваться и дальше: другие издательства тоже подадут заявки. Несомненно, что есть словари более известные, более авторитетные, чем те, которые уже значатся в этом списке. Конечно, их надо иметь в виду, когда говорится о русском языке как государственном.

ЛК: Это первый вопрос, который возникает, когда смотришь этот список – почему же нет словаря Ожегова или Ожегова – Шведовой. Однотомные словари особенно удобны при использовании. Кроме того, это самый авторитетный словарь среди современных однотомных словарей.

1. ЛK: В принципе норма должна быть консервативна. Она должна не опережать развитие языка, а очень осторожно отбирать из нового. Конечно, норма обновляется. Например, лет 70-80 назад нормой было "старомосковское произношение". Но сейчас вряд ли какой словарь будет рекомендовать это произношение даже в качестве варианта нормы, а о единственности этой нормы не может быть и речи! Этот факт показывает, что норма обновляется. Но все равно она обновляется медленнее, чем в нашей речи возникают новшества. Наша речь гораздо быстрее наполняется какими-то новыми явлениями, чем это попадает в нормативные справочники и словари.

То, что приводится в качестве одного из примеров: слово кофе среднего рода. На самом деле, это "новшество", появившееся в тех четырех словарях из позиционного списка, было допущено гораздо раньше, лет 10 назад, в орфоэпическом словаре: мужской род – основной вариант, а средний – как допустимый. На что ориентировались кодификаторы? Дело в том, что у нас почти все иноязычные несклоняемые существительные с окончанием на гласную (депо, метро) среднего рода, поэтому решили, что слово "кофе" можно поставить в этот ряд.

Что касается "договор", "договор", то мне кажется, что первый вариант все-таки поспешили допустить в качестве нормативного. Конечно, он очень широко распространен, особенно в административной, чиновничьей среде – там, по-моему, других вариантов и нет. Но все-таки надо смотреть у нормализаторов, у людей, которые профессионально связаны с изучением норм литературного языка. Есть такой фактор (помимо частотности, помимо употребительности) - ориентация на социальную среду. Надо смотреть, в какой социальной среде используется тот или иной вариант, та или иная единица. Если вариант используется в высокообразованной, интеллигентной, высококультурной среде, то к нему стоит прислушаться, присмотреться и, может быть, ввести в качестве допустимого в норму и нормативные словари. Если же этот вариант используется в недостаточно культурной среде, то, по-видимому, можно не спешить изменять норму. У нас же "творог" и "творог" равноправные варианты, а "портфель" недопустим наряду с "портфелем", также как и "документ".

МК: Вы помните, как называется знаменитая книга Чуковского? - "Живой как жизнь". Живой – значит меняющийся, не меняется только мертвое. Язык менялся постоянно. Он менялся в прежние эпохи, меняется весь ХХ век, продолжает меняться и сейчас. Ничего выходящего за рамки обычной скорости, темпа и способов изменения языка я как профессионал не вижу. Идет абсолютно закономерный процесс.

2. ЛК: Есть два портала: Грамота.ру и Gramma.ru. Они достаточно мощные и, по моему мнению, отражают все новшества. Я не очень понимаю, что значит централизовать - под чьей эгидой это будет, кто это будет курировать? Это должен быть какой-то академический институт, но Институт русского языка вряд ли будет брать на себя еще одну функцию, у нас нет таких средств.

Лента.Ру: Подобных ресурсов достаточно много, все ли они своевременно принимают изменения? Необходима ли их централизация, чтобы избежать разночтений?

Да, это верно. Также и со словарями получается. В 1930-е годы вышел первый нормативный словарь Ушакова, он был "светом в окошке". Он был единственный, и на него ориентировались. Потом, к концу ХХ века, столько словарей появилось, сейчас их еще больше, включая всякие "пиратские самоделки". Конечно, потребитель в недоумении, какие словари выбрать, какие из них наиболее авторитетны. Это проблема. Точно так же и с электронными средствами. Что-то может пользоваться авторитетом, а что-то нет, но как в этом разберется обычный человек, не очень понятно. Я не против идеи создания централизованного центра, но немаловажно, кто будет создавать такой центр, на какие средства, какие специалисты будут над этим работать.

МК: Мне кажется, что таких сервисов и порталов очень много. Я не вижу в данном предложении ничего нового. У нас в институте работает Служба русского языка (и в он-лайн режиме, и по телефону). Профессионалы целый день отвечают на любые вопросы.

Лента.Ру: А возможно ли объединить существующие порталы и создать один централизованный?

Это возможно, но только вопрос – зачем? Что изменится от того, что он будет централизованным. Ведь это просто обычная языковая справочная служба, которая отвечает на какие-то спорные вопросы. Таких очень много.

МК: Давайте поставим себя на место автора словаря. Как автор словаря принимает решение – правильно или не правильно то или иное употребление языковой единицы, включать в качестве нормативного его в словарь или не включать? Понятно, что вовсе не все, что мы слышим в окружающей нас речи, попадает в словарь. Естественно, осуществляется отбор. Чем должен руководствоваться лексикограф – то есть автор словаря? Здесь одновременно действуют очень много различных критериев. Причем действуют они, взаимно дополняя друг друга. Несведущим людям часто кажется, что критерием для того, чтобы считать что-то нормативным является распространенность варианта. Я сейчас утрирую, но, к примеру, если половина населения говорит "шoфер", то это не значит, что "шoфер" и следует считать правильным. Ни в коем случае! Распространенность того или иного варианта – только одно из оснований для принятия решения. Есть гораздо более глубинные и системные основания.

Появившиеся в живой речи факты, чтобы приобрести статус нормы, должны обязательно отвечать внутриязыковым законам, не противоречить основным тенденциям развития языка. Например, я слышу везде произношение "жaлюзи". Но я знаю, что это слово французское, и знаю как лингвист, что оно должно сохранять в русском языке этимологическое ударение, и я никогда не помещу в словарь в качестве рекомендуемого вариант "жалюзи". Я напишу "жалюзи", а потом напишу запретительную помету – "неправильное" или "не рекомендуется" - "жалюзи". Хотя это очень распространенный вариант. Значит, основной критерий: инновация, которая родилась в живой речи, должна обязательно быть поддержана языковыми законами, соответствовать языковым закономерностям, внутренней логике развития языка. Помимо названных критериев – распространенность варианта в речи образованных и культурных людей и его соответствие языковым законам, есть и другой момент, который мы не должны забывать. Это то, что можно назвать "соответствие культурно-исторической традиции". Очень хочется, чтобы язык не развивался чрезвычайно быстро, чтобы, говоря языком Шекспира, не "прервалась связь времен". Поэтому норма в какой-то мере всегда немножечко набрасывает "узду" на инновации, притормаживая процесс, чтобы между речью поколений не было очень большой пропасти.

Теперь относительно наболевшего: "звонят", "позвонят". Я сама никогда так не скажу. Более того, мне этот вариант всегда режет слух и является для меня определенной лакмусовой бумажкой культурной речи. Но как лингвист я абсолютно точно могу сказать, что за этим вариантом будущее. Это не случайно. Целая группа, целый класс глаголов на "-ить", у которых было традиционно ударение на окончании, постепенно получают ударение на корни. Это правильно. Все языковые изменения касаются не отдельных слов, а класса слов. Возьмем модель "включить". Вы чувствуете, что это та же самая модель: включить, звонить. Еще несколько десятилетий назад возможен был только вариант "он включит свет", говорить "он включит" было совершенно невозможно. Сейчас в качестве нормы для молодого поколения сказать "он включит свет" - совершенно нормально.

А чем "звонит" отличается от "включит"? Ничем. Сейчас уже многие авторитетные источники по отношению к варианту "звонит" пишут "и допустимое разговорное". Я еще раз вам скажу, что лично меня это не радует. Но как профессионал я понимаю, что это оправдано. Внутренний закон языка требует появления изменения – и вот тут против языкового закона не пойдешь, потому что язык развивается не потому, что мы ему велим – он нам велит.

Очень многое из того, что возмущает людей, вызывает в них это чувство только потому, что "это не то, чему их учили". Некий конфликт "отцов и детей" есть всегда: молодежь и одевается не так, и музыку слушает не ту, и говорит не так, как нужно… Но ведь за молодежью будущее. Поэтому то, что еще вчера казалось в речи молодежи вопиющим, возможно, вскоре перестанет раздражать и станет нормой, завтра эта же самая молодежь сама станет считать вопиющим в речи уже следующего поколения какие-то факты. Должна быть языковая толерантность. При этом я абсолютно не призываю к языковой вседозволенности. Нет. Если мы хотим сохранить культуру русской речи, мы должны этим сознательно заниматься. Но страсти по этому поводу тоже не нужны.

ЛК: Если под небольшой группой людей подразумеваются специалисты, то это правильно. В каждой сфере жизни есть квалифицированные люди, которые в этом больше разбираются, чем другие. Лингвисты больше разбираются в языке, чем обычный носитель языка, и им, конечно, надо доверять.

Если имеется в виду межведомственная комиссия, которая приняла решение об этом списке, то это немного другое. В этой комиссии тоже достаточно много специалистов: и лингвисты-исследователи, и работники Министерства образования, и работники Петербургского и Московского университетов – это квалифицированная комиссия. Но, может быть, тут надо копать немного глубже: сама идея, согласно которой правительство должно утверждать нормы русского языка (а именно так записано в Законе о русском языке 2005 года, который подписал Путин), кажется мне странной. Потому что нормы – это такая объективная вещь, которая существует независимо от институтов и, тем более, от воли отдельных людей. Как правительство может утверждать нормы? Правительство может выполнять какую-то рекомендательную функцию. Странное словосочетание - "правительство утверждает нормы языка". Для меня это нонсенс.

Лента.Ру: Наши читатели высказывали разные точки зрения. Часть читателей считает, что в русском языке много различных вариантов произношения, много исключений из правил, и то, что какие-то нововведения делают правила проще – это хорошо. А другая часть считает, что тенденция к упрощению правил негативна, нельзя упрощать язык, просто необходимо тщательнее обучать в школе и в институте, подтягивать уровень знаний, а не менять правила.

Вторая точка зрения правильная. Но что такое "много вариантов"? Само понятие вариативности неразрывно связано с нормой. Раз норма изменяется (мы это видим даже на этих примерах слова "кофе" – сначала был только мужской род, а теперь допустим и средний), то в ней может существовать и старое, и новое. По средам – старое ударение, по средам – более новое. Но оба правильны. В разные эпохи сосуществуют разные пласты, так же как и среди носителей языка – старшее поколение, среднее поколение, младшее. Младшее поколение придерживается младшей нормы, более новой, старшее придерживается старых образцов.

ЛК: Во многих случаях нельзя рекмендовать только один вариант, когда объективно существует два, - например одновременно и одновременно. Рекомендовать один вариант в таком случае - насилие над языком. Но некоторые словари склонны к тому, чтобы рекомендовать что-то одно. В особенности учителя (я просто знаю эту среду) требуют, чтобы им предоставили один вариант: "Нет, вы скажите, так или не так, не надо нам вариантов!". Но это насилие над языком, потому что реально существует и то, и другое. Поэтому надо внедрить в сознание массового носителя языка, что варианты – это совсем не плохо. Другое дело, как отбирать эти варианты: что входит в норму, а что находится вне нормы.

ЛК: В данном случае произошла эволюция. Вначале "Интернет" писался с большой буквы – подчеркивалась уникальность этого новшества конца ХХ века. Сейчас в практику входит написание с маленькой буквы, оно широко распространено. Особенно в сложных словах с первой частью "интернет": интернет-программы, интернет-системы, интернет-пользователи и так далее – в таких словах "интернет" пишется только с маленькой буквы. Но само слово "Интернет" до сих пор писалось с большой.

Лента.Ру: А нет допустимого варианта написания слова "Интернет" с маленькой буквы?

Нет, только с большой. Но, насколько я знаю, в речевой практике и, например, в компьютерных текстах утвердилось написание с маленькой буквы.

Лента.Ру: Есть ли смысл в норме без вариантов, когда подавляющее большинство тех, кто пользуется интернетом, употребляют другое написание?

Логика написания слова "Интернет" с большой буквы в том, что это нечто уникальное. Мы же пишем слово "Вселенная" с большой буквы. Вселенная – уникальна, нет других вселенных. И Интернет – это нечто уникальное. Логика, видимо, такая. Но в противопоставление этому – широкое употребление другого варианта написания. Когда слово начинает широко употребляться, конечно, оно "понижается": первая буква становится маленькой. Я не вижу в этом ничего страшного. То и то должно сосуществовать какое-то время, а потом победит один вариант – написание с маленькой буквы.

Лента.Ру: Вы считаете, что в перспективе этот вариант написания будет закреплен?

Наверное. Сначала это было имя собственное и пока еще продолжает им оставаться, а потом станет нарицательным.

ЛК: Норма, в частности, тем и хороша, что она стабильна, консервативна и строга. Это необходимо, чтобы поколения понимали друг друга. Если мы слишком быстро будем обновлять норму или она сама будет слишком быстро обновляться, то нам, действительно, будет трудно читать Салтыкова-Щедрина, Пушкина и даже более близких к нам по времени авторов – Достоевского или писателей начала ХХ века. Норма и существует для того, чтобы разные поколения людей понимали друг друга.

ЛК: Орфография – это управляемая сфера языка. Действительно, были реформы. Была реформа в 1918 году, когда отменили некоторые буквы русского алфавита - i, ѣ, ѳ, v.

А потом были усовершенствования, которые нельзя было назвать реформами. Но реформа по отношению к орфографии – это возможно. Если брать весь остальной язык, кроме орфографии, то реформа невозможна. Потому что язык – это самостоятельная организация, существующая вне зависимости от человека и от общества. Конечно, общество влияет на него, даже отдельные люди влияют. Но отменить какие-то падежи, уменьшить или увеличить их число, изменить спряжение глагола – ни человек, ни общество не властно. Язык существует объективно, и никакая реформа в нем невозможна.

ЛК: Я думаю, что это излишняя строгость, потому что слово "контроль" имеет три формы управления: контроль чего, контроль над, контроль за. Просто в компьютер заложено недостаточно вариантов, особенно в синтаксисе. На самом деле вариантов даже больше, чем в произношении.

ЛК: Да, лучше "во время разговора". "Во время говорения" – это какая-то искусственная форма. Неправильности в буквальном смысле нет, но слух коробит. Лучше "во время разговора" или "во время беседы".

ЛК: Необходимо лучше учить методистов и преподавателей, раз они плохо знают русский язык.

ЛК: Есть справочник по орфографии и пунктуации, изданный нашим Институтом в 2006 году (это наиболее полный справочник), и там есть целый раздел, посвященный пунктуации, в том числе и раздел, посвященный тому, как различать тире и дефис (слева и справа от тире есть пробелы, в отличие от дефиса). Также это должно быть в некоторых справочниках корректора.

1. Смотрите ответ выше.

2. ЛК: Тут такая тенденция: если в произношении слышен "й", то его надо отражать на письме, а если не слышен или плохо слышен, то правила написания будут двигаться к тому, чтобы его убирать. Вы же чувствуете, что в слове "фе-й-ерверк" "й" звучит. А вот, например, "плейер" уже никто не говорит и не пишет, а когда-то именно так и писали (теперь – "плеер").

3. Это разные слова. "Мелок" – это русское слово, уменьшительное от "мел". Поэтому в данном случае будет "о" – беглый гласный (нет мелка). А "брелок" – это французское слово, заимствованное. Тут "о" не беглый гласный, поэтому нужно говорить "брелока", "брелоки" и так далее.

ЛК: Наверное, первый вариант. Попросил чего? - Политического убежища.

ЛК: Когда слово только появляется, то оно часто пишется латиницей. Но по мере своего употребления (если это не имя собственное и не название какой-то компании), естественно, оно начинает писаться кириллицей. Все слова, которые заимствуются, переводятся в кириллический шрифт почти немедленно.

Лента.Ру: А есть какой-то свод правил по поводу написания иностранных слов кириллицей? И наоборот - справочник, который бы позволял правильно "конвертировать" кириллицу в латиницу.

Есть такие справочники, в них указано соответствие букв и буквосочетаний в латинице, причем с ориентацией на определенный язык: одно дело французский язык, другое дело - английский, и третье - итальянский, а про арабский, например, и вообще говорить нечего. Есть правила перевода графемы на латиношрифтовом языке в кириллический шрифт. Такие соответствия есть.

ЛК: Существует орфографическое правило, когда после согласной буквы под ударением в неизменяемых словах пишется "е", а не "э". "Э" пишется только в некоторых случаях, когда надо различить: "метр" – единица измерения и "мэтр" – учитель.

ЛК: E-mail уже есть в словарях. В частности, в моем словаре я предлагаю писать это слово следующим образом: "имейл". Надо писать в соответствии с произношением. Не "емейл", как было бы, если бы мы переводили слово буква в букву, а близко к тому, как мы произносим это слово по-английски. Первая буква должна произноситься не как "е", а как "и".

Сейчас преобладает передача английских слов по-русски в соответствии с их произношением, а не в соответствии с их написанием. В 19 веке была другая тенденция. Известный роман Вальтера Скотта "Айвенго" ("Ivanhoe") так и писался по-русски "Ивангое".

МК: Как говорится, каждое общество имеет тех правителей, которых оно заслуживает, также каждое общество имеет и тех чиновников, которых оно заслуживает. И потом, чем чиновники отличаются от других людей – они из этого общества и вышли. Тут смотря что с чем сравнивать. Если сравнивать речь нынешних чиновников с речью власть предержащих времен социализма, то сейчас все говорят замечательно. Они вообще сейчас стали в состоянии говорить, а не читать по бумажке! Поэтому нельзя сказать, что мне что-то казалось невероятно ужасным в том, как говорят… Чиновники - те же люди, и их речь – это слепок с речи общества. Мне кажется, что надо заниматься не культурой речи чиновников, а поднимать культуру речи всего общества. Это автоматически потянет за собой культуру речи чиновников. Тут само по себе ничего не сделается: общество и власть должны понять, что необходимо формировать такую ситуацию, при которой говорить хорошо станет престижно.

Меня очень радует, что в последнее время в предложениях о работе, которые публикуются в газетах, среди требований к кандидату на позицию секретаря, менеджера и прочие сейчас все чаще выдвигается: "Хорошее владение русским языком обязательно!". Раньше это никого не волновало! Раньше требованиями к секретарше, к менеджеру были молодость, внешность (она должна быть длинноногой блондинкой, бог знает, кем еще). Значит, что-то немножечко повернулось. Как во многих странах: человек, который хочет сделать государственную карьеру, нанимает преподавателей, и они занимаются с ним и постановкой произношения, и разными языковыми аспектами. Это обычная практика - если человек не имеет этих навыков от рождения, по воспитанию, тогда он над этим сознательно работает, и еще и деньги на это тратит. Я думаю, что мы к этому придем, но только если общество само о себе побеспокоится. Я уже много раз эту фразу говорила, но повторю еще: доктор может вылечить больного только тогда, когда больной хочет, чтобы его вылечили.

ЛК: Если человек говорит "возбуждено" или "осужденный", то можно с уверенностью говорить, что он причастен к прокуратуре, к сфере милицейских работников. Это такие профессионально обусловленные варианты. Я думаю, что некоторые прокурорские работники (я имею в виду культурных людей в этой сфере) понимают, что это отклонение от нормы. В своей профессиональной среде они говорят так, как у них принято, а если дают интервью, то могут перейти и на правильный вариант. Это особая проблема – профессиональный сленг: "добыча" у шахтеров, "компас" у моряков. Так принято в профессиональной среде. Никто их не собирается переучивать. В словарях такие варианты ударений отмечаются именно как профессиональные. В профессиональной среде это принято, но с точки зрения литературной нормы это, конечно, отклонение.

МК: Что же делать, такие учителя… Платите учителям такую зарплату, чтобы на каждое место был конкурс, чтобы можно было одним из критериев выставлять "прекрасное владение русской речью".

ЛК: По-моему, ЕГЭ не помогает бороться с безграмотностью. Это острая и большая проблема, ее быстро не решишь. Получается такой замкнутый круг: школьники безграмотны, потому что учителя недостаточно грамотны, у них недостаточно высокой уровень речевой культуры. А учителя недостаточно грамотны, потому что их плохо обучают в институте. А те, кто в институтах преподают, тоже когда-то учились в школе. Что тут делать? Повышать уровень обучения на всех этапах.

МК: Я вообще не верю, что какие-то комиссии и официальные органы в таких случаях помогут. Я не вижу в этом никакой эффективности и не верю в действенность карательных мер. Я верю в действенность просветительских мер. По-моему, надо не запрещать, а нести культуру в массы. Еще никто не начал говорить хорошо под страхом карательных мер. Я считаю, что важнее заниматься культурным "миссионерством", и этому, в частности, служат словари и многое другое. Это важнее, чем пытаться действовать какими-то официальными мерами, запретами. Как показывает практика, это неэффективно.

Я категорическая противница ЕГЭ. Я попробовала ответить на ЕГЭ по русскому языку, и вот я, доктор филологических наук, профессор МГУ с трудом набрала баллов, наверное, на "тройку". Как профессионал я понимаю, что на целый ряд вопросов можно ответить правильно разными способами, а в компьютер введен только один вариант ответа, и вы ничего доказать ему не сможете. В других случаях я вообще не понимаю именно как профессионал, что спрашивается. Это касается, конечно, не всех вопросов, но многих.

В этом году я как раз преподаю на первом курсе филфака МГУ. Сейчас ко мне придут в первый раз те, кто набран без экзаменов, кто набран по результатам ЕГЭ (своих экзаменов на филфаке в этом году не было – только ЕГЭ). С ужасом жду. Но могу обещать, что всем, кто попал в МГУ случайно, поставлю двойки в первую же сессию.

ЛК: Интернет – это такая свободная страна. Там человек себя ведет очень вольно. Он может понимать, как писать грамотно, но хочет освободиться от пут правил орфографии, поэтому пишет, как пишется, лишь бы его поняли. Важны не правила написания, а то, чтобы понял тот, кому направлено сообщение, поэтому при общении в Интернете часто отступают от норм.

Но это совсем не значит, что большая часть пользователей не понимают, как надо, как правильно. Есть и меньшая часть людей, которые и на бумаге, и в электронном виде напишут "исчо" вместе "еще". Они просто неграмотны, и ничего с этим поделать нельзя: они не играют словом, совершенно не стараются изменить в игровой форме облик слова ("аффтар" и так далее), просто не знают, как оно правильно пишется.

ЛК: Я не знаю, надо ли здесь говорить о ложных стереотипах. Эта волна родилась не потому, что сыграли роль какие-то ложные стереотипы, а просто приказ министра не был объяснен. Появился список совершенно случайно набранных словарей, поэтому все пребывали в недоумении, особенно люди, которые профессионально работают со словом. А ложную стереотипность можно понять только в таком смысле: у некоторых носителей языка стереотипные представления, что язык засорен, много неграмотных людей, которые плохо говорят по-русски. На самом деле, все не так плохо.

ЛК: Совсем не обязательно. Может быть, я какую-то ересь скажу, но бывают люди с врожденной грамотностью. Люди, которые не только орфографически правильно используют русский язык, то есть пишут без ошибок, но и хорошо владеют языком, независимо от образования. Образование, безусловно, повышает уровень владения языком, человек осваивает культуру, науки. Но есть другие люди: вот он у станка стоит, но так рассказывает, так говорит, что заслушаешься.

ЛК: Это верно. Не только пунктуация, но и орфография отчасти тоже. Орфография и пунктуация в английском языке гораздо более толерантны, допустимы разные варианты, и необязательно придерживаться каких-то строгих норм. Нашей орфографии и, в особенности, пунктуации не хватает этой толерантности. Хотя если взять отдельные участки нашей пунктуации, например тире, оно очень плохо регулируется правилами, тире иногда используется очень индивидуально: человек хочет что-то подчеркнуть и вставляет тире даже туда, где оно не должно быть. Но он хочет акцентировать внимание на том, что пойдет справа от тире. Ничего страшного в этом нет, мне кажется.

1. МК: И так, и так. Это варианты падежного окончания в творительном падеже.

2. Некоторые современные словари допускают оба варианта как равноправные. Но наиболее авторитетные предлагают в качестве нормы только обеспечение.

3. Это вопрос, который не касается языка, он касается орфографии. Вопрос этот очень острый и очень трудный. В корнях заимствованных слов, как известно, во многих случаях пишутся двойные согласные. Но из этого вовсе не следует, что двойные согласные произносятся. В подавляющем большинстве случаев на месте написания двух одинаковых букв произносится один звук, например, в словах "грамматика", "бассейн", "доллар" и так далее. Это становится большой проблемой для пишущих. Потому что никакой логики в том, что в слове "грамматика" произносится один звук "м", а пишется две буквы "м", нет. Следовательно, все эти слова уходят в зону словарных слов - автоматической зубрежки и запоминания. Не раз обсуждался вопрос упрощения русского письма, и одним из его пунктов было - писать двойные согласные только тогда, когда стоит двойной звук. Я с этим полностью согласна как лингвист, но как прагматик, я понимаю, что вряд ли при моей жизни будет проведено серьезное упрощение нашего письма. Но было бы неплохо.

4. Мне эта проблема кажется надуманной. По современному действующему орфографическому своду – и практика это поддерживает – написание буквы "ё" обязательно в именах собственных. Это важно и с точки зрения разных юридических обстоятельств. Для имен собственных – фамилий, имен, называний географических объектов - требование писать обязательно букву "ё", я считаю, правильным. Считаю, что обязательно писать "ё" в учебниках, особенно для младших классов. Думаю, что буква "ё" должна использоваться во всех словарях, потому что это облегчает для иностранцев пользование словарями. Отсутствие буквы "ё" в других типах текстов мне, взрослому человеку, не мешает при чтении. Я даже не замечу: с "ё" слово написано или без.

Что касается случаев, когда без употреблением точек над "е" нельзя различить два слова - написано все или всё, о Лене или о Лёне - у нас вообще огромное количество омонимов, но мы ведь их различаем и без букв "ё", другими способами, по контексту, поэтому я считаю, что эта проблема надумана.

ЛК: В таких случаях, когда есть соответствующие русские слова, достаточно выразительные, устойчивые и давно употребляющиеся – конечно, такая практика портит и размывает. Зачем заменять слова? Если это охранник, то не обязательно называть его секьюрити, бывают такие модные слова.

Заимствование чаще происходит потому, что надо что-то специализировать: не просто здание или дом, а коттедж. Что такое коттедж? Если описывать его русскими словами, то понадобится употребить слишком много слов: это дом с такими-то деталями, предназначенный для того-то и того-то. Также и во многих других случаях. Например, трансформатор – это преобразователь, но если мы вместо "трансформатор" будем говорить "преобразователь", то исчезнет специфика. Когда употребляешь слово "трансформатор", то сразу понятно, что имеется в виду электротехника.

Если иноязычное слово выполняет функцию специализации, уточнения, тогда оно приемлемо.

ЛК: Склоняются, конечно: в Одинцове, во Фрязине. Трудности как раз возникают не с этими названиям, а с теми названиями, в которых ударение приходится на последний слог: Косино, Люблино. "В Косине" и "в Люблине" уже никто не говорит. Грамматика требует этого, вроде бы надо склонять, потому что это русские названия, но преобладает несклоняемость.

МК: Давайте вспомним Пастернака: "Была в Останкине зима, декабрь, число тридцатое…". В классическом варианте русского словоизменения, старой, освященной традицией его форме, эти слова обязательно склонялись. В современном варианте есть тенденция эти слова не склонять. Говорят: "Ярмарка меда в Царицыно". Но старшее поколение, особенно те, кто блюдут культуру русской речи, скажут: "Ярмарка меда в Царицыне". И то, и другое правильно, оба варианта литературные.

ЛК: Это, на самом деле, политический вопрос. По нормам русского языка надо говорить "на Украине" и "с Украины". Нам поступали письма из украинского МИДа и из нашего МИДа, и мы отвечали, что по нормам русского языка надо говорить и писать "на" и "с". Но тут, видимо, влияет политический фактор, и в текстах, которые связаны с переговорами с украинской стороной и с принятием каких-то совместных документов, встречается только "в Украине" и "из Украины". Что с этим поделаешь? Вот такое двуязычие.

Для меня было бы странно прочитать - "Гоголь родился в Украине". Все-таки "на Украине".

ЛК: По-русски надо, конечно, говорить Молдавия и Белоруссия, но здесь, опять-таки, есть политический момент. Самоназвания этих республик Молдова и Беларусь. Для политической корректности нужно употреблять именно эти варианты. Я не знаю, как там с Таджикистаном и Узбекистаном, кажется, мы пока пишем по-прежнему. Но есть тенденция к тому, чтобы употреблять название в соответствии с политической корректностью.

ЛК: Тут речь должна идти не о фонетике, а о том, как записано имя в паспорте. Если в паспорте украинца написано "Микола", то так и будем писать. Тут ничего не поделаешь. Это не языковой вопрос, а юридический. У нас есть служба, в которую обращаются люди с разночтениями в документах: у него в одном документе "Микола", а в другом "Николай", и нужно свести это, доказать, что это одно и то же имя, один и тот же человек. Часто это связано с наследственными делами и другими жизненными ситуациями.