Уважаемый Александр, я не могу с какой-либо уверенностью ответить положительно или отрицательно на ваш вопрос, потому что история показывает, что зачастую о роли спецслужб в организации политических акций узнается через много лет после их проведения. Иран в этом отношении не только не исключение, но и показательный пример. Вспомним, например, организованный со стороны ЦРУ переворот по устранению от власти премьера Моссадыка в 1953-м. Тогда мало кто знал, что ЦРУ стоит за переворотом, а факты, доказывающие это, были опубликованы только через 50 лет.

Что касается второй части вопроса, то тут я буду более определенным: это не попытка "цветной революции". Такого рода революции на протяжении последних лет произошли в странах, лишенных значительной части атрибутов государственной власти – децентрализованных, зависимых и слабых. В такой стране, как Иран, который является очень крупным, организованным и во многих отношениях жестким государством, "цветной революции" быть не может. Революция – в классическом понимании этого слова – возможна, но никаких намеков на ее скорое приближение на современном этапе нет.

Да, я считаю это протестом против нынешней элиты в целом, который, к сожалению или к счастью, не может перерасти в организованное движение из-за отсутствия оппозиционного лидера. Мусави, в поддержку которого люди вышли на демонстрации, лидером оппозиции и, тем более, революционного движения быть не может, так как он часть правящей элиты и тысячами нитей связан с правящими кругами. Кто-то считает, что революция сама родит своего лидера. Я же считаю, что действующий режим имеет все шансы просуществовать еще 30 лет. В 1979-м американцы дали этому режиму 2 года, СССР – максимум пять. Прошло 30 лет, Союза нет, призывавший в 1979-м к вторжению в Иран Збигнев Бжезински (американский политолог – Лента.Ру) сегодня выступает за диалог и партнерство с Тегераном, в котором правят те, кто пришел к власти три десятилетия назад.

Дорогой Константин, семья Пехлеви, скорее всего, к последним процессам в Иране не имеет отношения, так как у этой семьи нет ни потенциала, ни ресурсов, ни общественной поддержки для организации такого рода грандиозных акций. А что касается шансов, то они, конечно же, есть, но минимальные, я бы сказал, мизерные. В Иране прошли времена династических переворотов, а заручиться поддержкой общества для устранения нынешнего режима Реза Пехлеви не очень и может, так как в период диктатуры его отца студентов, демократов, коммунистов и вообще несогласных арестовывали, сажали и убивали с такой жесткостью и хладнокровием, каких иранские власти после 1979-ого года ни разу себе не позволяли.

Впервые я побывал в Иране в 2004-м и удивился отсутствию всякого фанатизма у молодежи. Потом я еще много-много раз удивлялся светскости иранского общества, в основном – городского населения и молодежи. Что касается шиитского фанатизма, то от него иранское руководство само отошло уже через несколько лет после революции 1979-ого года, сделав этот фанатизм и религию отличным инструментом внешней политики и механизмов достижения актуальных для иранской политики целей. Во многом и поэтому, как мне кажется, сегодня и иранское общество, и часть элиты так отрицательно относятся к действующему президенту Ахмадинеджаду, так как видят в нем не человека, который фанатичными заявлениями поддерживает церемониал Исламской республики, а именно фанатика, верящего в то, что он говорит и готового все свои планы реализовать.

Нет. Такого в Иране не может быть.

Спасибо за вопрос, Михаил.

Я считаю, что падение цен на нефть не могло вызвать такие поствыборные протесты. На это есть несколько причин, самые важные из которых следующие:

- происходящее в Иране не бунт нищих и оборванных, которые с падением государственных доходов лишились поддержки и хлеба. События эти вызваны более масштабными проблемами, связанными с политическим, экономическим и социальным развитием Ирана;

- Махмуд Ахмадинеджад еще в июне прошлого года вывел все иранские государственные активы на общую сумму в 50 миллиардов долларов из европейских банков и с началом кризиса начал активно и во многом безответственно тратить огромные резервы на поддержку макроэкономической стабильности. Этим он заслужил критику со стороны многих иранских политиков, в том числе и Хашеми-Рафсанджани. Делал Ахмадинеджад это, вполне может быть, с целью переизбрания, но так или иначе мировой кризис пока еще на социальной устойчивости в Иране существенно не отразился и бурю социального протеста вызвать не мог. Я сам считаю, что основной удар кризиса Иран ощутит на себе только к концу года, если, конечно, цены на нефть не будут расти.

Уважаемый Ахмед, Иран союзником США не станет, так как эти страны будут конкурировать друг с другом за контроль в регионе при любом внутрииранском политическом раскладе. Я почти про это писал в своей статье.

В Иране есть противостояние. Оно двухуровневое. Во-первых, это противостояние части общества (весьма активной) и власти. Общество, в основном городское население, хочет перемен в политике, экономике и в реальной жизни. Многие устали от религиозных лозунгов, другие – от коррупции, застоя, закрытости страны, вмешательства государства в общественную жизнь, роста влияния фундаментализма в политике. Иранское общество имеет одну единственную возможность легитимно высказать свой протест – выборы. На выборах недовольные и жаждущие перемен объединились вокруг Мусави, который, как и Хатами, обещал перемены. Мусави президентом не стал, и протест вышел на улицу.

Во-вторых, в Иране идет жесткое противостояние между разными крылами правящей элиты за контроль над той часть исполнительной власти, которая находится в компетенции президента и правительства. Противостояние тут идет в основном между двумя крылами – консерваторами и реформаторами. Первые объединяют группы, которым по самым разным причинам – идеологическим, экономическим, политическим – выгодно сохранение нынешнего положения дел в Иране, выгодно держать страну закрытой и продолжать жесткое противостояние с Западом. Реформаторы же – опять-таки по самым разным причинам, в том числе и экономическим – стремятся к реформам, к большей открытости Ирана миру и так далее.

Но то, что тут интересно в самую первую очередь, так это то, что сегодня пропасть между интересами власти и общества во много раз больше и глубже, чем между двумя крылами политической элиты. У Мусави и Ахмадинеджада намного больше общего, чем между поддерживающими Мусави миллионами и властью. В этом-то и основная причина "бесхозности" сотен тысяч демонстрантов. Они за Мусави, но Мусави не хочет и не может быть рядом с ними и их требованиями. Он на радикальные меры пойти не может, в то время когда поддержавшие его видят в этих мерах жизненную необходимость.

Я считаю такой расклад ситуации основным признаком политического и социального кризиса в Иране, из которого страна выйдет либо с большими (закручивание гаек, аресты и тому подобное), либо с малыми (постепенное реформирование системы власти со всеми возможными издержками) потерями.

Вы правы - лидером и самым влиятельным человеком в Иране является Али Хаменеи.

Дорогой Алек, я более чем уверен, что ни Барак Обама, ни американская администрация сегодня ничего значительного в отношении процессов в Иране сделать не могут и влиять на их ход не имеют возможности. Может, кому-то в Иране и за его пределами хотелось бы, чтобы Обама направил американскую армию в Иран – таких в Иране, Алек, немало, – но практически этого не может произойти. Я бы сам хотел знать, что недовольные предлагают делать американской администрации. Все возможные санкции в отношении Ирана уже введены. Как показывает история – безрезультатно.

Да и опыт показывает, что вмешательство американской администрации в иранские дела приводит к плачевным последствиям для США. Вот недавно перечитывал речи Хомейни. В одной из них будущий лидер Ирана пишет, что понял необходимость в беспощадной борьбе против шаха и Америки после переворота 1953-ого года и ареста Моссадыка. Говорит, что это событие определило будущее и характер его борьбы. Алек, ну Вы не хуже меня знаете, что Моссадыка свалили американцы. И знаете, я сам считаю, что 1979-ого и победы Хомейни не было бы, если бы не события 1953-ого года. Так что я рад, что Обама пассивен, даже если эта пассивность – от беспомощности.

Лучше всего с Ираном начать переговоры и договариваться. Я понимаю, что при Ахмадинеджаде это будет очень сложно, но все же какой-нибудь устойчивый статус-кво найти будет вполне возможно. Да и избрание Мусави мало что в иранской внешней политике изменило бы, кроме риторики.

Уважаемый Валерий, подъем национальных движений вероятен, но я более чем уверен, что до вооруженной борьбы дело не дойдет. Ведь что бы ни говорили, национальным меньшинствам в Иране живется достаточно хорошо и, главное для восточных стран, безопасно. Страна религиозная, а не национальная, так что все могут самовыражаться и развиваться, тем более, если они мусульмане. Тюркский сепаратизм в Иране есть, но он не силен, общественной поддержкой не пользуется и во многих смыслах абсурден, так как азербайджанцы в своих правах и возможностях ничем не уступают персам, занимают ключевые посты в системе государственной власти, составляют важную основу иранской государственности. Провинции Азербайджан играли важную роль в иранской истории, и жители этих провинций – полноправные наследники иранской культуры и государственности.

Пока еще никакого влияния процессы в Иране на Армению не имели.

Я считаю, что нынешняя модель государственного устройства Ирана частично демократична по нескольким важным критериям: в стране есть четкие механизмы сдержек и противовесов, идут постоянные переговоры между основными политическими акторами и достигаются компромиссы. Но, безусловно, Иран демократией в широком и классическом смысле этого слова считать нельзя. Иран, как мне кажется, никакой реальной и тем более мировой модели демократического исламского государства представить не может. Теократической демократии не бывает и не будет, так как религия, с одной стороны, и форма правления, основанная на эмансипации и свободе, с другой, прямо противоречат друг другу.

Смотря какими будут перемены и будут ли они вообще. Если будет революция, а ее, по моему глубокому убеждению, не будет, то развитие ситуации в Иране скажется на всех. Если же все будет происходить в том русле и в том ритме, который есть сегодня, то никакого существенного влияния на страны Центральной Азии иранские события иметь не будут.

Уважаемый Руфат, Армения не была встревожена возможной победой Мусави. Некоторые эксперты называли и называют его агентом Турции и США, но на компетентном уровне и на уровне государства никакой озабоченности высказано не было. Ничего существенного от победы Мусави в армяно-иранских отношениях не изменилось бы.

Уважаемый Рустам,

я выше ответил, что влияние мирового кризиса не очень сильное, но неэффективная иранская экономика, безусловно, влияет на политический процесс. Иран – одно из самых коррумпированных государств мира, застой наблюдается во многих сферах экономики. Прежде всего, в нефтехимической отрасли, которая играет ключевую роль в Иране. За последние 30 лет не сделано существенных инвестиций в эту отрасль, население страны увеличилось непропорционально увеличению доходов от продажи нефти. Ирану нужны десятки и даже сотни миллиардов иностранных инвестиций в нефтяную отрасль для роста добычи, для больших доходов, рабочих мест. Но политика государства не стимулирует приток капиталов, что отрицательно сказывается как на экономической, так и на социальной ситуации.

Дорогой Рубен, выше в одном из ответов я написал о двухуровневом противостоянии, один из которых является именно уровнем борьбы между группами внутри власти – их с оговоркой можно назвать кланами, хотя это слово мне никогда не нравилось.

Тут я бы хотел отметить, что борьба идет не только вокруг президентского кресла, а за позицию, которая может сыграть важную роль в случае избрания нового духовного лидера. Али Хаменеи стар и, как неоднократно писали иранские и западные источники, имеет серьезные проблемы со здоровьем, так что в любой момент в Иране может создаться ситуация, когда Ассамблея экспертов будет выбирать нового рахбара. В таком случае позиция президента, те ресурсы, которые контролирует президент, могут сыграть важную роль в процессе определения позиций членов Ассамблеи экспертов.

Что касается второго вопроса, то, к большому сожалению, я не могу на него ответить, так как, положа руку на сердце, не в состоянии даже приблизительно назвать ту сторону, которая из тени руководит движением. В самом Иране этим человеком мог бы быть Хашеми-Рафсанджани, но протестные силы его, несмотря на то, что он поддерживает Мусави, не любят, так как видят в нем часть системы, человека, который не оправдал надежд, который контролирует самые разные бизнесы, да и не особый модернизатор. Что касается лиц или сил из-за рубежа, то опять-таки, не могу себе представить как именно, скажем, американцы могут направлять эти силы и через кого. Я сам считаю, что процессы в Иране очень и очень независимые от внешних влияний, и главная движущая сила уличных баталий – радикальность молодежи и жесткость властей.

Я не верю в дезинтеграцию Ирана. Для этого нет никаких объективных причин. Чаще всего говорят про провинции Азербайджан, но тот факт, что там живут люди, которые говорят не на фарси, не повод для того, чтобы видеть в них сепаратистов. Тюркские династии правили Ираном, ныне азербайджанцы занимают ключевые посты в Иране, в том числе и в армии. Зачем им отделяться? Чтобы присоединиться к Турции? К Азербайджану? Зачем? Дорогой Рубен, мне кажется (уверен, что ты это тоже замечал), что больше всего про дезинтеграцию Ирана говорят и пишут в Ереване и Баку. Одни видят в этом угрозу, другие – возможность. Но это к Ирану никакого отношения не имеет.

История и блестящее прошлое Ирана использовались в пропагандистских и созидательных целях последним иранским шахом М.Р. Пехлеви. Он видел в прошлом славу и мощь, к которой Иран должен стремиться. Он тратил миллионы на мероприятия по культурному наследию, на организацию таких мероприятий, как, скажем, юбилей основания Ахеменидской империи. Потом произошла революция, к власти пришли люди, у которых были совершенно другие ценности. Они начали пропагандировать ислам и исламскую революцию. Однако уже в середине 80-х идеология экспорта исламской революции сменилась на концепт экспорта исламской культурной революции, в рамках которого Иран стал активно пропагандировать не столько ислам, сколько иранскую культуру. Были созданы центры по преподаванию фарси в зарубежных странах, сейчас за пределами страны издаются разные журналы и книги – к сожалению, не самого высокого уровня – об иранской культуре, наследии и жизни. Но вместе с тем, все больше и больше наблюдается тенденция усиления внимания государства к доисламскому периоду истории. У меня, например, дома есть 2 диска про Персеполис, выпущенных Министерством культуры Ирана. Один 2001-ого года, второй – 2005-ого. В первом про Ахеменидскую империю рассказывается в нейтральном тоне, говорится, что Иран обрел свое величие только с принятием ислама. А во втором – позднем – Ахеменидский Иран называется величайшим государством древности, про империю говорится исключительно в восхитительных тонах и тому подобное. То есть существует какая-то тенденция на отделение исторического наследия и памяти от религиозных государственных императивов.