Лучшие фильмы 2015-го 25 главных впечатлений, открытий и переживаний в кино заканчивающегося года

25 фото

У кино не бывает плохих лет: хороших фильмов всегда снимают больше, чем смотрят. Нам еще наверняка предстоит открыть, осмыслить или переосмыслить многие прекрасные картины, вышедшие в 2015-м, — на ретроспективах и фестивалях, благодаря текстам и новым зрителям, в кино или на экране телевизора, в сети. Но были, конечно, и явления, значимость, красота или энергия которых так очевидны, что их можно чествовать (и пересматривать) уже сейчас — будь то скандальное эмоциональное порно Гаспара Ноэ или почти никем не замеченный, почти безбюджетный, мощнейший камбек Спайка Ли. С вампирами. В галерее — 25 лучших фильмов года по версии обозревателя «Ленты.ру» Дениса Рузаева.

Эпическое полотно Гаспара Ноэ о самом банальном и опошленном слове на свете привлекало скандалы и зрителей репутацией «арт-порно, фильма с эякуляцией в 3D». На деле Ноэ проделал обратный трюк — здесь так оголены, так избыточно, барочно переданы чувства перевозбужденного страдальца-героя, что фильм рискует скатиться в порно эмоциональное, самую надрывную мелодраму на свете. Спасением становится именно секс, честный, подробный, настоящий — с его помощью Ноэ возвращает Любви, этому вульгарному, фальшивому клише из дешевых мыльных опер, открыток и эмоджи, подлинную, то есть телесную, животную мощь.

«Любовь» (Love), режиссер — Гаспар Ноэ

Кадр из фильма «Любовь»

Эпическое полотно Гаспара Ноэ о самом банальном и опошленном слове на свете привлекало скандалы и зрителей репутацией «арт-порно, фильма с эякуляцией в 3D». На деле Ноэ проделал обратный трюк — здесь так оголены, так избыточно, барочно переданы чувства перевозбужденного страдальца-героя, что фильм рискует скатиться в порно эмоциональное, самую надрывную мелодраму на свете. Спасением становится именно секс, честный, подробный, настоящий — с его помощью Ноэ возвращает Любви, этому вульгарному, фальшивому клише из дешевых мыльных опер, открыток и эмоджи, подлинную, то есть телесную, животную мощь.

Голливудские блокбастеры редко бывают так подчинены стилю, самой механике кинематографа. «Безумному Максу» оказались не нужны ни сюжет, ни даже Мел Гибсон, чтобы так полнокровно воплощать эйзенштейновскую идею о монтаже аттракционов и так же, как мечтал классик, захватывать дух, подспудно транслируя прогрессивные (а это один из главных феминистских манифестов года) идеи. Весь этот фильм — один сплошной аттракцион, одна бесконечная и упоительная погоня по пустыне нереального.

«Безумный Макс: Дорога ярости» (Mad Max: Fury Road), режиссер — Джордж Миллер

Кадр из фильма «Безумный Макс: Дорога ярости»

Голливудские блокбастеры редко бывают так подчинены стилю, самой механике кинематографа. «Безумному Максу» оказались не нужны ни сюжет, ни даже Мел Гибсон, чтобы так полнокровно воплощать эйзенштейновскую идею о монтаже аттракционов и так же, как мечтал классик, захватывать дух, подспудно транслируя прогрессивные (а это один из главных феминистских манифестов года) идеи. Весь этот фильм — один сплошной аттракцион, одна бесконечная и упоительная погоня по пустыне нереального.

«Наркотик» до неприличия показательно моднится, хвастая винтажным хип-хопом в саундтреке и передовыми рэперами в ролях второго плана — а также посвящая немалую часть сюжета о трудном выпускном месяце троицы лоботрясов из Комптона (версия 2.0, это уже не «Голос улиц»), торговле МДМА в Даркнете. Но настоящей удачей эту комедию делают суматошный, взвинченный ритм и уморительная, инфантильная болтливость — дух отчаянной молодости сквозит не в поворотах сюжета, но в ракурсах камеры, слэнге диалогов и остроумных монтажных склейках.

«Наркотик» (Dope), режиссер — Рик Фамуйива

Кадр из фильма «Наркотик»

«Наркотик» до неприличия показательно моднится, хвастая винтажным хип-хопом в саундтреке и передовыми рэперами в ролях второго плана — а также посвящая немалую часть сюжета о трудном выпускном месяце троицы лоботрясов из Комптона (версия 2.0, это уже не «Голос улиц»), торговле МДМА в Даркнете. Но настоящей удачей эту комедию делают суматошный, взвинченный ритм и уморительная, инфантильная болтливость — дух отчаянной молодости сквозит не в поворотах сюжета, но в ракурсах камеры, слэнге диалогов и остроумных монтажных склейках.

Братья Сафди, главные хамелеоны нью-йоркского малобюджетного инди (их предыдущий фильм «Ленни Кук» был документалкой о нераскрывшемся баскетбольном таланте), в своей новой, игровой картине берут жалкую, жестокую жизнь нескольких манхэттенских героинщиков таким крупным планом, что чувствуешь почти физическую боль. Реализм происходящего впечатляет — «Бог знает что» снят по мемуарам сыгравшей здесь главную роль Ариэль Холмс — но не становится натурализмом, спекуляцией на больной наркотической теме. В подробной хронике будней и истерик молодых торчков постепенно проясняется идея авторов — дать зрителю на своей шкуре почувствовать зависимость. Не буквально, конечно, — но как жуткую немоту и страшное чувство сжимающихся вокруг стен, решеток, городских улиц.

«Бог знает что» (Heaven Knows What), режиссеры — Джошуа и Бен Сафди

Кадр из фильма «Бог знает что»

Братья Сафди, главные хамелеоны нью-йоркского малобюджетного инди (их предыдущий фильм «Ленни Кук» был документалкой о нераскрывшемся баскетбольном таланте), в своей новой, игровой картине берут жалкую, жестокую жизнь нескольких манхэттенских героинщиков таким крупным планом, что чувствуешь почти физическую боль. Реализм происходящего впечатляет — «Бог знает что» снят по мемуарам сыгравшей здесь главную роль Ариэль Холмс — но не становится натурализмом, спекуляцией на больной наркотической теме. В подробной хронике будней и истерик молодых торчков постепенно проясняется идея авторов — дать зрителю на своей шкуре почувствовать зависимость. Не буквально, конечно, — но как жуткую немоту и страшное чувство сжимающихся вокруг стен, решеток, городских улиц.

Ноа Баумбах на глазах стал самым остроумным карикатуристом нью-йоркского — а значит, и мирового — креативного класса. Знакомство и мгновенная дружба юной студентки литературного (Лола Керк) и богемной шаровой молнии (муза, соавтор, девушка режиссера Грета Гервиг) запускают комедийный сюжет об одном предприятии, наследующий классовым фельетонам голливудского Золотого века. В отличие от персонажей Фрэнка Капры и Говарда Хоукса, героини Баумбаха обречены не только на осмеяние, но и на неудачу — а автор «Госпожи Америки» советует им и нам, не менее обреченным, не отчаиваться.

«Госпожа Америка» (Mistress America), режиссер — Ноа Баумбах

Кадр из фильма «Госпожа Америка»

Ноа Баумбах на глазах стал самым остроумным карикатуристом нью-йоркского — а значит, и мирового — креативного класса. Знакомство и мгновенная дружба юной студентки литературного (Лола Керк) и богемной шаровой молнии (муза, соавтор, девушка режиссера Грета Гервиг) запускают комедийный сюжет об одном предприятии, наследующий классовым фельетонам голливудского Золотого века. В отличие от персонажей Фрэнка Капры и Говарда Хоукса, героини Баумбаха обречены не только на осмеяние, но и на неудачу — а автор «Госпожи Америки» советует им и нам, не менее обреченным, не отчаиваться.

Реалистичная драма, с иронией и теплотой описывающая обустройство трех беженцев с Шри-Ланки в парижском предместье, радикально и эффектно перевоплощается в гипнотический спектакль насилия, когда главный герой объявляет войну окраинным гопникам. Этот перелом жанрового хребта оправдан — «Дипан» начинается как история формирования родства между чужими друг другу людьми, вынужденными притворяться семьей, а затем показывает, какую кровавую жертву на алтарь этой близости иногда приходится принести.

«Дипан» (Dheepan), режиссер — Жак Одиар

Фото: Capital Pictures / East News

Реалистичная драма, с иронией и теплотой описывающая обустройство трех беженцев с Шри-Ланки в парижском предместье, радикально и эффектно перевоплощается в гипнотический спектакль насилия, когда главный герой объявляет войну окраинным гопникам. Этот перелом жанрового хребта оправдан — «Дипан» начинается как история формирования родства между чужими друг другу людьми, вынужденными притворяться семьей, а затем показывает, какую кровавую жертву на алтарь этой близости иногда приходится принести.

Продукт труда одного-единственного человека, документалка Халика Аллаха «Полевые нигга» — еще и детище неповторимого, индивидуального авторского видения. Аллах интервьюирует завсегдатаев печально известного преступностью гарлемского перекрестка — но размывает кадр замедленной съемкой, пока торчки, бездельники и дилеры не начинают походить на героев художников-импрессионистов. Он также добивается рассинхрона звука и изображения — так что в голосах гарлемских отбросов вдруг слышится универсальная боль, до сих пор не изжитая травма, отголоски предков, тех самых ниггеров полей и плантаций.

«Полевые нигга» (Field Niggas), режиссер — Халик Аллах

Кадр из фильма «Полевые нигга»

Продукт труда одного-единственного человека, документалка Халика Аллаха «Полевые нигга» — еще и детище неповторимого, индивидуального авторского видения. Аллах интервьюирует завсегдатаев печально известного преступностью гарлемского перекрестка — но размывает кадр замедленной съемкой, пока торчки, бездельники и дилеры не начинают походить на героев художников-импрессионистов. Он также добивается рассинхрона звука и изображения — так что в голосах гарлемских отбросов вдруг слышится универсальная боль, до сих пор не изжитая травма, отголоски предков, тех самых ниггеров полей и плантаций.

Дебютирующий в кино клипмейкер Джастин Келли пересказывает удивительную, подлинную историю перевоплощения Майкла Глатца (Джеймс Франко) — который из заметного гей-активиста превратился в священника-евангелиста и гомофоба. Это судьба воистину редкой абсурдности — но Келли снимает ее как историю о механике самообмана, и фильм об одном запутавшемся гее получается ироничным манифестом всего так склонного заблуждаться на свой счет человечества.

«Меня зовут Майкл» (I Am Michael), режиссер — Джастин Келли

Кадр из фильма «Меня зовут Майкл»

Дебютирующий в кино клипмейкер Джастин Келли пересказывает удивительную, подлинную историю перевоплощения Майкла Глатца (Джеймс Франко) — который из заметного гей-активиста превратился в священника-евангелиста и гомофоба. Это судьба воистину редкой абсурдности — но Келли снимает ее как историю о механике самообмана, и фильм об одном запутавшемся гее получается ироничным манифестом всего так склонного заблуждаться на свой счет человечества.

Пока массовое кино все сильнее отрывается от взрослых тем и рядовых, то есть массовых проблем современных людей без приставки «супер», с ними все лучше справляются независимые режиссеры. Например, Джо Сванберг, за десять лет выросший из зацикленного на себе нарцисса, мастурбировавшего в кадре в первой сцене своего первого фильма, в режиссера остроумных, тревожных, многоплановых драм о повседневности — ее простых, иррациональных радостей и неподъемного груза обязанностей, связей и идентичностей.

«В поисках огня» (Digging for Fire), режиссер — Джо Сванберг

Кадр из фильма «В поисках огня»

Пока массовое кино все сильнее отрывается от взрослых тем и рядовых, то есть массовых проблем современных людей без приставки «супер», с ними все лучше справляются независимые режиссеры. Например, Джо Сванберг, за десять лет выросший из зацикленного на себе нарцисса, мастурбировавшего в кадре в первой сцене своего первого фильма, в режиссера остроумных, тревожных, многоплановых драм о повседневности — ее простых, иррациональных радостей и неподъемного груза обязанностей, связей и идентичностей.

Если есть один российский фильм года, который стоит посмотреть, то это «Страна ОЗ» — ничто другое так метко, лихо и бесцеремонно не выписывает диагноз этой большой, без сомнения волшебной стране. Как убеждается героиня Яны Трояновой во время своей новогодней одиссеи по Ебургу — простому русскому волшебству, наделяющему бардов навыками тантры и обезвреживающему «Хиросиму», предела не только нет, но и не предвидится.

«Страна ОЗ», режиссер — Василий Сигарев

Кадр из фильма «Страна ОЗ»

Если есть один российский фильм года, который стоит посмотреть, то это «Страна ОЗ» — ничто другое так метко, лихо и бесцеремонно не выписывает диагноз этой большой, без сомнения волшебной стране. Как убеждается героиня Яны Трояновой во время своей новогодней одиссеи по Ебургу — простому русскому волшебству, наделяющему бардов навыками тантры и обезвреживающему «Хиросиму», предела не только нет, но и не предвидится.

За шумихой вокруг оскаровского игнора «Сельмы» как-то затерялся тот факт, что Ава Дю Верней сняла не типовую наградную ЖЗЛ Мартина Лютера Кинга, а историю одной важнейшей победы над угнетением. Дю Верней показывает хронику судьбоносного марша темнокожих активистов — и то, почему он добился своих целей. А именно — благодаря умению Кинга договариваться и телевидению, транслировавшему устроенное полицией побоище, в прямом эфире. Так борьбу одних увидели по телевизору другие — и почувствовали чужую боль как свою.

«Сельма» (Selma), режиссер — Ава дю Верней

Кадр из фильма «Сельма»

За шумихой вокруг оскаровского игнора «Сельмы» как-то затерялся тот факт, что Ава Дю Верней сняла не типовую наградную ЖЗЛ Мартина Лютера Кинга, а историю одной важнейшей победы над угнетением. Дю Верней показывает хронику судьбоносного марша темнокожих активистов — и то, почему он добился своих целей. А именно — благодаря умению Кинга договариваться и телевидению, транслировавшему устроенное полицией побоище, в прямом эфире. Так борьбу одних увидели по телевизору другие — и почувствовали чужую боль как свою.

Эми Шумер смешнее всех на современном ТВ шутит о сексе (с точки зрения женщины). Джадд Апатоу вот уже пятнадцать лет считается самым умным комедиографом Голливуда. Их дуэт в «Девушке без комплексов» генерирует идеальную романтическую комедию нового времени — современную даже не по откровенности шуток, а по уникальности, многосложности каждого персонажа. Здесь нет ни одного банального типажа — включая даже Леброна Джеймса в роли Леброна Джеймса.

«Девушка без комплексов» (Trainwreck), режиссер — Джадд Апатоу

Кадр из фильма «Девушка без комплексов»

Эми Шумер смешнее всех на современном ТВ шутит о сексе (с точки зрения женщины). Джадд Апатоу вот уже пятнадцать лет считается самым умным комедиографом Голливуда. Их дуэт в «Девушке без комплексов» генерирует идеальную романтическую комедию нового времени — современную даже не по откровенности шуток, а по уникальности, многосложности каждого персонажа. Здесь нет ни одного банального типажа — включая даже Леброна Джеймса в роли Леброна Джеймса.

Индустрия отвернулась от Спайка Ли, по-прежнему главного темнокожего режиссера в истории, — но он продолжает придумывать себя заново и прогрессировать даже на ее задворках. Снятый благодаря краудфандингу на Kickstarter ремейк культового афрохоррора 1973-го «Ганджа и Хесс» — выдающаяся, радикальная психодрама. Ли берет абсурдистский сюжет о темнокожем вампире-коллекционере и создает мощную, почти политическую притчу о разъедающей силе насилия.

«Сладкая кровь Иисуса» (Da Sweet Blood of Jesus), режиссер — Спайк Ли

Кадр из фильма «Сладкая кровь Иисуса»

Индустрия отвернулась от Спайка Ли, по-прежнему главного темнокожего режиссера в истории, — но он продолжает придумывать себя заново и прогрессировать даже на ее задворках. Снятый благодаря краудфандингу на Kickstarter ремейк культового афрохоррора 1973-го «Ганджа и Хесс» — выдающаяся, радикальная психодрама. Ли берет абсурдистский сюжет о темнокожем вампире-коллекционере и создает мощную, почти политическую притчу о разъедающей силе насилия.

Никто не снимает чеховские мещанские комедии в современном кино с такой же остротой, что и Дэвид О. Расселл — с поправкой на тотальную, очень современную мизантропию. В «Джой», сатирическом байопике упертой изобретательницы чудо-швабры, О. Расселл по тонкости и едкости сатиры приближается уже к Кубрику — это почти «Барри Линдон» нашего времени, притворно эпическое ретро, которое на деле выписывает людскому роду и его мечтам (в данном случае — американской) ехидный приговор.

«Джой» (Joy), режиссер — Дэвид О. Расселл

Фото: Everett Collection / East News

Никто не снимает чеховские мещанские комедии в современном кино с такой же остротой, что и Дэвид О. Расселл — с поправкой на тотальную, очень современную мизантропию. В «Джой», сатирическом байопике упертой изобретательницы чудо-швабры, О. Расселл по тонкости и едкости сатиры приближается уже к Кубрику — это почти «Барри Линдон» нашего времени, притворно эпическое ретро, которое на деле выписывает людскому роду и его мечтам (в данном случае — американской) ехидный приговор.

Любовный треугольник в новом фильме иконы мамблкора Эндрю Бюжальски разворачивается в декорациях фитнес-центра — и строится вокруг не только романтических притязаний, но и профессиональных, бытовых драм от счетов за аренду до установки кабельного. Но главная база режиссуры Бюжальски — актеры (Гай Пирс, Коби Смалдерс, Кевин Корриган). Режиссер дает актерам пожить, освоиться в кадре — и персонажи кажутся уже их продолжением, в их исполнении мелочи жизни из штампа для мыльных опер превращаются в материал для комедии бытия.

«Результаты» (Results), режиссер — Эндрю Бюжальски

Кадр из фильма «Результаты»

Любовный треугольник в новом фильме иконы мамблкора Эндрю Бюжальски разворачивается в декорациях фитнес-центра — и строится вокруг не только романтических притязаний, но и профессиональных, бытовых драм от счетов за аренду до установки кабельного. Но главная база режиссуры Бюжальски — актеры (Гай Пирс, Коби Смалдерс, Кевин Корриган). Режиссер дает актерам пожить, освоиться в кадре — и персонажи кажутся уже их продолжением, в их исполнении мелочи жизни из штампа для мыльных опер превращаются в материал для комедии бытия.

Еще один выдающийся фильм 2015-го, который мгновенно вызывает в памяти шедевры классического Голливуда, прекрасно отдавая себе отчет в том, что в 1950-х он был невозможен. По одной причине — в центре живописной, роскошной по палитре, текстуре кадра и актерской игре (Кейт Бланшетт и Руни Мара) экранизации романа Патриции Хайсмит, как в коконе, зреет любовь двух женщин. Тодд Хейнс заимствует инструменты, размах, подход золотого века американского кино — но вскрывает маскировавшуюся всем этим лицемерную изнанку.

«Кэрол» (Carol), режиссер — Тодд Хейнс

Кадр из фильма «Кэрол»

Еще один выдающийся фильм 2015-го, который мгновенно вызывает в памяти шедевры классического Голливуда, прекрасно отдавая себе отчет в том, что в 1950-х он был невозможен. По одной причине — в центре живописной, роскошной по палитре, текстуре кадра и актерской игре (Кейт Бланшетт и Руни Мара) экранизации романа Патриции Хайсмит, как в коконе, зреет любовь двух женщин. Тодд Хейнс заимствует инструменты, размах, подход золотого века американского кино — но вскрывает маскировавшуюся всем этим лицемерную изнанку.

«Эдем» поначалу выглядит как типичная история о музыкальном пути к успеху — диджей-герой тусуется с еще юными Daft Punk и собирает все больше рейверов на свои garage-вечеринки. Впереди — гастроли по Америке и такая проблема богатых и знаменитых, как кокаин. Но на деле Миа Хансен-Леве, снимающая кино по сценарию и судьбе собственного брата Свена, который диджеил в Париже 1990-х, складывает поэтичную, проникновенную трагедию об искусстве кураторства (а диджеинг — не что иное, как кураторство музыки) и о том, что бывает, когда твой вкус больше не совпадает с модой.

«Эдем» (Eden), режиссер — Миа Хансен-Леве

Фото: Capital Pictures / East News

«Эдем» поначалу выглядит как типичная история о музыкальном пути к успеху — диджей-герой тусуется с еще юными Daft Punk и собирает все больше рейверов на свои garage-вечеринки. Впереди — гастроли по Америке и такая проблема богатых и знаменитых, как кокаин. Но на деле Миа Хансен-Леве, снимающая кино по сценарию и судьбе собственного брата Свена, который диджеил в Париже 1990-х, складывает поэтичную, проникновенную трагедию об искусстве кураторства (а диджеинг — не что иное, как кураторство музыки) и о том, что бывает, когда твой вкус больше не совпадает с модой.

Природа любви, сложная система ритуалов и привычек, умолчаний и тайн, на которой балансируют даже самые крепкие и проверенные временем союзы двух людей, рассматривается под микроскопом в тихой, сокрушительной драме Эндрю Хэйга. Готовящаяся к юбилею пара английских пенсионеров (могучие Шарлотта Рэмплинг и Том Кортни) получает тревожную весточку из прошлого — и постепенно, неумолимо сходит с катушек благообразного доживания дней.

«45 лет» (45 Years), режиссер — Эндрю Хэйг

Кадр из фильма «45 лет»

Природа любви, сложная система ритуалов и привычек, умолчаний и тайн, на которой балансируют даже самые крепкие и проверенные временем союзы двух людей, рассматривается под микроскопом в тихой, сокрушительной драме Эндрю Хэйга. Готовящаяся к юбилею пара английских пенсионеров (могучие Шарлотта Рэмплинг и Том Кортни) получает тревожную весточку из прошлого — и постепенно, неумолимо сходит с катушек благообразного доживания дней.

Тайский авангардист Апичатпон Вирасетакун продолжает работать с мистическими, укорененными в истории своей страны материями — его «Кладбище великолепия» повествует о женщине, повадившейся навещать вырубленных сонной болезнью солдатиков в ближайшей больнице. Солдатам снятся битвы многовековой давности, больница когда-то была школой, а до этого — полем боя; не обойдется и без переселения душ, без единого спецэффекта. Магия кино Вирасетакуна в том, как еле заметно, почти недвижно расшатывается реальность происходящего в кадре — пока очумевшие от своих забот, мечтаний, увлечений и снов герои не протрут глаза и не увидят, что снящуюся им страну королей и воинов сменил не менее сюрреальный, насквозь прогнивший наш мир.

«Кладбище великолепия» (Rak ti Khon Kaen), режиссер — Апичатпон Вирасетакун

Фото: Capital Pictures / East News

Тайский авангардист Апичатпон Вирасетакун продолжает работать с мистическими, укорененными в истории своей страны материями — его «Кладбище великолепия» повествует о женщине, повадившейся навещать вырубленных сонной болезнью солдатиков в ближайшей больнице. Солдатам снятся битвы многовековой давности, больница когда-то была школой, а до этого — полем боя; не обойдется и без переселения душ, без единого спецэффекта. Магия кино Вирасетакуна в том, как еле заметно, почти недвижно расшатывается реальность происходящего в кадре — пока очумевшие от своих забот, мечтаний, увлечений и снов герои не протрут глаза и не увидят, что снящуюся им страну королей и воинов сменил не менее сюрреальный, насквозь прогнивший наш мир.

Не лучший способ пережить разрыв — провести рождественский месяц, ночуя в фургончике, продавая елки влюбленным парам и семейным нью-йоркцам. Тем не менее именно это предстоит герою Кентакера Одли в тонкой, неброской картине Чарльза Покела — которая даже в случайных, на минуту зашедших в кадр за елью персонажей вглядывается так, что те кажутся полными историй, опытов, сюжетов. Что уж говорить о центральном герое — беглеце от рождественского мифа, коему предстоит все же пережить некоторое, всерьез, а не по законам праздничного жанра, выстраданное чудо?

«Рождество, снова» (Christmas, Again), режиссер — Чарльз Покел

Кадр из фильма «Рождество, снова»

Не лучший способ пережить разрыв — провести рождественский месяц, ночуя в фургончике, продавая елки влюбленным парам и семейным нью-йоркцам. Тем не менее именно это предстоит герою Кентакера Одли в тонкой, неброской картине Чарльза Покела — которая даже в случайных, на минуту зашедших в кадр за елью персонажей вглядывается так, что те кажутся полными историй, опытов, сюжетов. Что уж говорить о центральном герое — беглеце от рождественского мифа, коему предстоит все же пережить некоторое, всерьез, а не по законам праздничного жанра, выстраданное чудо?

Кино о холокосте как погружение с головой, репортаж почти в реальном времени — и от первого лица. И какого, во всех смыслах слова, лица! Саул в дебюте венгра Ласло Немеша — капо зондеркоманды в Аушвице, невольный пособник, раб поставленного на поток геноцида. Камера Немеша почти не отрывается от затылка, профиля, анфаса персонажа, подчиненного убийственной машине смерти, персонажа, которому вот-вот сорвет резьбу. Ужасы концлагеря мелькают на периферии кадра — Немеш на них не спекулирует, зная, что бездна безумия, куда погружается его герой, испугает еще сильнее.

«Сын Саула» (Saul fia), режиссер — Ласло Немеш

Фото: Capital Pictures / East News

Кино о холокосте как погружение с головой, репортаж почти в реальном времени — и от первого лица. И какого, во всех смыслах слова, лица! Саул в дебюте венгра Ласло Немеша — капо зондеркоманды в Аушвице, невольный пособник, раб поставленного на поток геноцида. Камера Немеша почти не отрывается от затылка, профиля, анфаса персонажа, подчиненного убийственной машине смерти, персонажа, которому вот-вот сорвет резьбу. Ужасы концлагеря мелькают на периферии кадра — Немеш на них не спекулирует, зная, что бездна безумия, куда погружается его герой, испугает еще сильнее.

Один из самых смелых стилистически фильмов года, англоязычный дебют наблюдательного и изобретательного норвежца Триера будто нарочно нарывается на недоумение и пренебрежительную критику. Дело в том, что Триер постоянно меняет форму рассказа об одной пережившей трагедию семье — порой радикально, срываясь с шепота на крик, то погружаясь в World of Warcraft, то снимая, как видеоклип, сцены снов и мысли героев. Честный рассказ о травме тоже должен быть травмирован, должен страдать от переломов, ушибов, потерь памяти — отчего боль персонажей вдруг начинает передаваться и зрителю, гудеть громче, чем бомбы. Название не врет.

«Громче, чем бомбы» (Louder Than Bombs), режиссер — Йоахим Триер

Кадр из фильма «Громче, чем бомбы»

Один из самых смелых стилистически фильмов года, англоязычный дебют наблюдательного и изобретательного норвежца Триера будто нарочно нарывается на недоумение и пренебрежительную критику. Дело в том, что Триер постоянно меняет форму рассказа об одной пережившей трагедию семье — порой радикально, срываясь с шепота на крик, то погружаясь в World of Warcraft, то снимая, как видеоклип, сцены снов и мысли героев. Честный рассказ о травме тоже должен быть травмирован, должен страдать от переломов, ушибов, потерь памяти — отчего боль персонажей вдруг начинает передаваться и зрителю, гудеть громче, чем бомбы. Название не врет.

В этом году вышло сразу несколько фильмов о злоупотреблениях, излишествах организованной религии и парадоксах веры — от разоблачительного журналистского детектива «В центре внимания» до залихватского анекдота в «Новейшем завете» Жако ван Дормеля (именно в 2015-м в широкий прокат вышел и «Левиафан»). Самым поразительным — и смешным — взглядом на эксцентрику религиозной жизни человечества, впрочем, хвастает другое кино, новый фильм автора «Наполеона Динамита» Хесса. В центре этой бесцеремонной, язвительной сатиры — археолог Дон Верден, сделавший имя на раскопках артефактов, доказывающих правоту Библии, и обреченный пережить столкновение с подлинной верой.

«Дон Верден» (Don Verdean), режиссер — Джаред Хесс

Фото: Everett Collection / East News

В этом году вышло сразу несколько фильмов о злоупотреблениях, излишествах организованной религии и парадоксах веры — от разоблачительного журналистского детектива «В центре внимания» до залихватского анекдота в «Новейшем завете» Жако ван Дормеля (именно в 2015-м в широкий прокат вышел и «Левиафан»). Самым поразительным — и смешным — взглядом на эксцентрику религиозной жизни человечества, впрочем, хвастает другое кино, новый фильм автора «Наполеона Динамита» Хесса. В центре этой бесцеремонной, язвительной сатиры — археолог Дон Верден, сделавший имя на раскопках артефактов, доказывающих правоту Библии, и обреченный пережить столкновение с подлинной верой.

Герои-обыватели свежей работы флагмана румынской новой волны Порумбойю надеются выкопать спрятанный от коммунистов еще в 1940-х клад — а выкапывают собственную историю, как персональную, так и национальную. Порумбойю, один из наименее воспетых больших режиссеров ХХI века, традиционно делает вид, что рассказывает анекдот: собрались безработный, чинуша и мужик с металлоискателем сокровище искать. Но получается настоящая божественная комедия — с ясной политической позицией.

«Сокровище» (Comoara), режиссер — Корнелиу Порумбойю

Фото: Capital Pictures / East News

Герои-обыватели свежей работы флагмана румынской новой волны Порумбойю надеются выкопать спрятанный от коммунистов еще в 1940-х клад — а выкапывают собственную историю, как персональную, так и национальную. Порумбойю, один из наименее воспетых больших режиссеров ХХI века, традиционно делает вид, что рассказывает анекдот: собрались безработный, чинуша и мужик с металлоискателем сокровище искать. Но получается настоящая божественная комедия — с ясной политической позицией.

Хватало в этом году и более увенчанных лаврами документалок, причем как раз о трагических судьбах соул-див с невероятными голосами: «Эми» наверняка получит свой «Оскар». Но фильм Лиз Гарбус, история драматичного взлета и падения Нины Симон, действует методами менее пафосными, на материале более сложном и с персонажем даже более конфликтным, — а слезоточивого, духоподъемного эффекта добивается даже лучше.

«Что случилось, мисс Симон?» (What Happened, Miss Simone?), режиссер — Лиз Гарбус

Фото: Capital Pictures / East News

Хватало в этом году и более увенчанных лаврами документалок, причем как раз о трагических судьбах соул-див с невероятными голосами: «Эми» наверняка получит свой «Оскар». Но фильм Лиз Гарбус, история драматичного взлета и падения Нины Симон, действует методами менее пафосными, на материале более сложном и с персонажем даже более конфликтным, — а слезоточивого, духоподъемного эффекта добивается даже лучше.

Лента добра деактивирована.
Добро пожаловать в реальный мир.
Бонусы за ваши реакции на Lenta.ru
Как это работает?
Читайте
Погружайтесь в увлекательные статьи, новости и материалы на Lenta.ru
Оценивайте
Выражайте свои эмоции к материалам с помощью реакций
Получайте бонусы
Накапливайте их и обменивайте на скидки до 99%
Узнать больше