Город мертвых Это кладбище привлекает тысячи людей со всего мира. В чем его секрет?
Парижское кладбище Пер-Лашез — одно из самых посещаемых в мире: оно ежегодно принимает до двух миллионов туристов. Причиной тому не только любовь гостей Парижа к старине, но и предприимчивость парижан. В Средние века на этой восточной окраине французской столицы основали монастырь, который позже был связан с именем иезуитского священника отца (pere) Франсуа де ла Шеза, духовника Людовика XIV. Священник умер, монастырь снесли, а название местности осталось. В 1804 году участок площадью 17 гектаров на холме, некогда принадлежавший монастырю, продали с аукциона предприимчивым комиссионерам во главе с архитектором Николя Фрошо, который решил превратить холм в центре бедняцкого района Бельвиль в аристократическое кладбище.
Чтобы сделать окраинное кладбище популярным, владельцы участка перенесли на него прах давно умерших знаменитостей: легендарных средневековых любовников Элоизы и Абеляра, баснописца Лафонтена и драматурга Мольера. Дело пошло: за 20 лет количество «обитателей» кладбища, родственники которых выкладывали за захоронение немалые суммы, достигло 33 тысяч, а к настоящему моменту холм Пер-Лашез хранит в себе останки около миллиона человек, не считая праха в колумбарии. Такое большое количество покойников поместилось на кладбище потому, что участки было принято выкупать на семью, строить склеп и по мере ухода из жизни домочадцев хоронить их в одной могиле в несколько ярусов.
На престижном кладбище парижской знати и крупной буржуазии в XIX веке обрели, как принято было говорить, вечный покой знаменитые деятели наполеоновской эпохи: маршалы Даву, Ней и Мюрат (король Неаполитанский), любовница Бонапарта полька пани Валевска и ее внебрачный сын от императора. На Пер-Лашез похоронен еще один знаменитый поляк — Шопен (свое сердце он завещал похоронить в Польше). Там же находится семейный склеп миллионеров Ротшильдов, надгробия целой плеяды французских артистов (например, Сары Бернар и Эдит Пиаф), писателей во главе с Бальзаком и журналистов. Среди последних выделяется особенно популярный у женщин памятник убитому при Наполеоне III журналисту Виктору Нуару: женщины до блеска отполировали ширинку бронзовых брюк распростертой на земле статуи, поскольку, согласно поверью, это приносит счастье в любви.
Фото: Вероника Гудкова
Надгробие писателя, драматурга и денди Оскара Уайльда со скульптурой ангела-сфинкса в стиле ар-деко долгие годы подвергалось «набегам» фанаток: возникло поверье, по которому для счастья в любви нужно поцеловать памятник, высеченный из 20-тонной каменной глыбы американо-британским скульптором Яковом Эпштейном. Надгробие было постоянно перепачкано губной помадой, поэтому его обнесли прозрачной пластиковой оградой и вывесили предупреждающее объявление.
Однако самые ярые поклонницы забираются на соседний могильный камень и все же дотягиваются губами до вожделенного надгробия, хотя за вандализм на кладбище полагается штраф в девять тысяч евро. Кстати, Уайльд умер банкротом и первоначально был похоронен на окраинном кладбище для бедняков. Место на буржуазном Пер-Лашез и памятник писателю организовали друзья на пожертвования и средства от посмертной публикации книг.
Фото: Вероника Гудкова
На этом слишком сложно задуманном импрессионистском памятнике обнаженная плакальщица в странной позе свешивается с надгробного камня и целует то ли обрушенную колонну, то ли гроб.
Фото: Вероника Гудкова
Пожалуй, самый страшный памятник кладбища установлен в память заключенных нацистского концлагеря Нацвейлер-Штрутгоф, который располагался в Вогезах на границе Франции и Германии. В нем от голода, издевательств и бесчеловечных медицинских опытов погибло около 25 тысяч человек.
Фото: Вероника Гудкова
Памятник с надписью Au General Antranik со статуей боевого конника с обнаженной саблей возведен над могилой армянского генерал-майора русской армии Андраника Торосовича Озаняна. Озанян участвовал в национально-освободительном движении армян (говорили, что турчанки пугали им непослушных детей), Первой мировой и Гражданской (на стороне белых) войнах.
Андраник Озанян умер в эмиграции в США в 1927 году и был погребен на Пер-Лашез. В 2000 году прах Андраника Озаняна перезахоронили в Армении, а могила в Париже превратилась в кенотаф. Современные почитатели генерала закрепили на памятнике армянский флаг.
Фото: Вероника Гудкова
Еще одно армянское захоронение принадлежит семье нефтепромышленников и финансистов Гукасовых (Гукасянц), эмигрантов из Российской империи и основателей Армянского фонда Гукасянц. Скульптор изобразил на надгробии сцену Пьеты (оплакивания Христа) в стиле ар-деко, принятом в Европе в 1930-е годы.
Фото: Вероника Гудкова
Большую часть склепов на территории Пер-Лашез возвели ко второй половине XIX столетия, когда в моде была неоготика и эклектичная архитектура belle epoque. Склепы напоминают готические соборы в миниатюре. Этот же склеп построен позже в традициях стиля ар-нуво. Фигура, преграждающая вход в склеп, символизирует окончательность ухода из жизни.
Фото: Вероника Гудкова
Поэтическое парное надгробие Жоржа Кроче-Спинелли и Теодора Сивеля — смелых воздухоплавателей, погибших от кислородной недостаточности во время попытки установить рекорд высоты подъема на воздушном шаре «Зенит», сконструированном Сивелем (на котором незадолго до гибели они установили рекорд продолжительности полета — чуть менее суток). Когда закончился балласт, Кроче-Спинелли сам выбросил из гондолы кислородный аспиратор, чтобы позволить шару подняться выше, и тот поднялся на высоту около восьми километров.
Сопровождавший Кроче и Сивеля в роковом путешествии Гастон Тиссандье чудом выжил. Трогательно держащиеся за руки погибшие выглядят глубокими стариками, виной чему модные в 1870-е бороды: на самом деле обоим аэронавтам было меньше сорока. Создатель памятника — ныне полузабытый, а некогда модный скульптор французской belle epoque Жан-Альфонс Дюмилатр.
Фото: Вероника Гудкова
Еще одно связанное с воздухом надгробие: памятник эльзасцу Жозефу Списсу, конструктору первого во Франции жесткого дирижабля. Он запатентовал свое изобретение в 1873 году, на год раньше немца Фердинанда фон Цеппелина. Однако проект Списса реализовали только в 1913 году, за четыре года до смерти конструктора и за год до Первой мировой войны, на которой дирижабли использовали в боевых действиях.
Фото: Вероника Гудкова
Мемориальный памятник детям и подросткам, погибшим в нацистских концлагерях с 1942 по 1945 год. Так как большинство этих детей были евреями, изображения жертв предельно стилизованы: иудаизм запрещает сколько-нибудь достоверные изображения людей. По той же причине у подножия памятника лежат камни, оставленные посетителями кладбища: возложение камешков вместо цветов предписывается еврейским поминальным обычаем.
Фото: Вероника Гудкова
Могила писательницы Гертруды Стайн тоже почти сплошь покрыта памятными камешками. Стайн была еврейкой по национальности, почти всю жизнь прожила в Париже, а известность и популярность получила в США. Она стала помощницей и наставницей молодых американских писателей-экспатов, живших во Франции, в том числе Хэмингуэя и Фицджеральда.
Фото: Вероника Гудкова
Одно из состоятельных семейств заказало для своего памятника реалистичную и трогательную бронзовую фигуру Христа с агнцами, символизирующими души праведников.
Фото: Вероника Гудкова
В искусстве belle epoque, предшественнике импрессионизма, реалистические мотивы переплетались с вычурными рокайльными линиями и деталями. Яркий пример этого стиля — трогательный памятник безвременно умершему мальчику. Статуя изображает его с любимой собакой. Костюм ребенка изображен в малейших деталях, включая пуговки на башмаках.
Фото: Вероника Гудкова
Еще одно надгробие belle epoque, изображающее погребенного под ним человека. Полулежащий, изнуренный болезнью, он до последнего не оставляет своих занятий, очевидно научных (судя по книге в его руках).
Фото: Вероника Гудкова
Небольшая аллея, ведущая от крематория к стене некрополя, посвящена памяти солдат и гражданских лиц, сражавшихся на стороне Франции в Первой и Второй мировых войнах. Воин в одежде партизана, с двумя автоматами (своим и трофейным) за плечами и с лицом молодого Бернеса из «Двух бойцов» — памятник советским солдатам, бежавшим из концлагерей и сражавшихся в рядах Сопротивления. Его авторы — скульптор Владимир Суровцев и архитектор Виктор Пасенко. Монумент установили к 60-летию победы во Второй мировой войне.
Фото: Вероника Гудкова
В знак памяти погибших за Францию армян на той же аллее возвели памятник, напоминающий разом и мавзолей, и купол традиционного армянского храма.
Фото: Вероника Гудкова
У наследников танцовщицы Айседоры Дункан не хватило денег на «полноценную» могилу. Прах бывшей жены русского поэта Есенина, нелепо погибшей от удушения собственным шарфом в открытом автомобиле на Лазурном Берегу, захоронен в нише колумбария, недалеко от урны с прахом знаменитого анархиста и бандита времен Гражданской войны Нестора (Батьки) Махно, умершего в Париже от болезни в середине 1930-х годов. У ниши с прахом Айседоры поклонники иногда оставляют балетные пуанты, хотя известно, что она исповедовала «свободный танец» и танцевала босоногой.
Фото: Вероника Гудкова
Довольно большое здание крематория — памятник архитектуры в стиле ар-нуво, очертанием и деталями (например, крупным куполом и продольными полосами на фасадах) напоминающий византийские и венецианские базилики. В скрипте крематория и в окружающей его галерее-каре в несколько ярусов расположены ниши для урн с прахом. На территории каждую весну высаживают цветы и растут кипарисы, с древних времен символизирующие смерть и память.
Фото: Вероника Гудкова
Одна из немногочисленных «русских» могил на Пер-Лашез — беседка с мраморными статуями внутри, увенчанная православной золотой «луковкой» с крестом и потому напоминающая часовню. Она возвышается над мраморным памятником двум женщинам, матери и дочери: княгине Зинаиде Долгоруковой, в девичестве Шатиловой, и Вере Долгоруковой, в замужестве Лобановой-Ростовской.
Хотя между двумя этими красавицами из высшего петербургского и парижского света при жизни была понятная возрастная разница (более двадцати лет), скульптор приукрасил действительность и изобразил их практически ровесницами, тщательно отделав детали платьев и украшений. Чтобы статуи не повредили ветер, влажность и смог, сейчас беседка забрана стеклом. В другой заметной русской могиле, до сих пор сохраняемой на Пер-Лашез, покоятся мать и сын Демидовы, члены богатейшей семьи уральских промышленников и купцов. После смерти матери сын вознес заказанный отцом памятник на высокий постамент со склепом внутри.
Фото: Вероника Гудкова
Людям, несведущим в литературе, этот памятник скажет только, что некий Жорж Роденбах, умерший в конце XIX века в возрасте чуть более сорока лет, запомнился своим близким как человек упорный и одновременно романтичный. Иначе зачем им было заказывать памятник, где обнаженная бронзовая фигура покойного буквально выламывается из гранитного саркофага с цветочком в поднятой руке? Однако все несколько грустнее.
Бельгиец Роденбах при жизни был довольно известным в читающих франкоязычных кругах писателем и поэтом, эстетом, предтечей декадентов. Он прославился меланхоличной книгой «Мертвый Брюгге», где описания города чередуются с философскими размышлениями. В наше время этот автор, приятельствовавший с Малларме и Прустом и сильно повлиявший на Рильке, известен, пожалуй, только литературоведам.
Фото: Вероника Гудкова
Одна из самых знаменитых могил Пер-Лашез — могила гениального лингвиста и исследователя древних языков Жана-Франсуа Шампольона, расшифровавшего древнеегипетские иероглифы. Его памятник — простая лаконичная каменная стела без украшений, по моде 1830-х годов: ученый умер совсем молодым в 1832-м.
Но порожденная его изысканиями «египтомания» значительно пережила своего вдохновителя. Так, этот гранитный монумент над захоронением ничем, кроме состоятельности, не примечательной парижской семьи венчает довольно художественная бронзовая голова сфинкса в стиле ар-нуво. Сфинкс прикладывает палец к губам, словно призывая не тревожить покойников: Silentium!
Фото: Вероника Гудкова
Лаконичное надгробие на могиле знаменитой писательницы Сидони-Габриэль Колетт являет собой разительный контраст с ее ниспровергающей моральные устои экстравагантной жизнью, в которой нашлось место трем бракам, бурным романам с мужчинами и женщинами (среди них был, например, скандальный писатель Габриэле д'Аннунцио), выступлениям на сцене кабаре «Мулен Руж», дружбе с Жаном Кокто и бельгийской королевой Елизаветой, членству в Гонкуровской академии и даже материнству.
Фото: Вероника Гудкова
Надгробие президента Третьей Французской республики Феликса-Франсуа Фора (попавшего в политики из успешных предпринимателей) украшает бронзовая лежачая статуя покойного работы Рене де Сен-Марсо, модного скульптора (его имя носят парижская улица и бульвар).
Сен-Марсо по фунеральной моде конца века придал надгробию черты средневековых памятников этого рода, на которых покойные в благочестивой позе возлежат на одре смерти. Однако смерть Фора нельзя назвать благочестивой: весь Париж, включая Палату депутатов, сплетничал о том, что 58-летний президент умер от инсульта, занимаясь сексом со своей любовницей, куртизанкой-авантюристкой Маргерит Стенель.
Фото: Вероника Гудкова
Надгробие художника Теодора Жерико работы Антуана Этекса. Несмотря на короткую жизнь и карьеру (он умер в 32 года, причем перед смертью часто болел), его считают и одним из самых выдающихся живописцев-романтиков, и, одновременно, — предтечей французского реализма. Самое знаменитое полотно Жерико, «Плот "Медузы"», в виде бронзового рельефа воспроизведен на его памятнике.
Статуя над рельефом изображает Жерико изможденным, в домашней одежде, но с палитрой в руках: больной художник продолжает работать полулежа. Этекс, автор надгробия, был не только художником и скульптором, но и арт-критиком и искусствоведом, поэтому он подошел к этому проекту с большой тщательностью.
Фото: Вероника Гудкова
Могила рок-певца Джима Моррисона, фронтмена групы The Doors, — одна из самых посещаемых на Пер-Лашез. Хотя она расположена в стороне от главных аллей, возле нее почти всегда кто-то фотографируется, на камне стоят живые цветы и сувениры. За место на кладбище надо платить, и, если потомки не платят, а памятник не имеет художественной ценности, его могут снести, а могилу передать для других покойников. Однако Моррисон и после смерти был так популярен, что руководство кладбища сочло снос надгробия невыгодным.
На памятнике высечена латинская транскрипция греческого изречения Κατά τον δαίμονα εαυτού («Победи демона внутри себя»). Эту фразу в 2013 году сделала названием своего альбома дарк-рок-руппа Rotting Christ.