В советские времена спецслужбы не любили афишировать свою деятельность. Даже в тех случаях, когда происходило нечто из ряда вон выходящее (вроде захвата самолета музыкальным коллективом семьи Овечкиных или взрывов в московском метро, списанных на членов армянской националистической группировки) - чего, вроде, нельзя было замолчать совершенно, спецслужбы делали все, чтобы простые граждане знали об этих происшествиях как можно меньше и чтобы, таким образом, у кого-нибудь не сложилось впечатления, будто на просторах Советского Союза могут происходить всякие безобразия.
Даже в канун и сразу после развала СССР, во времена Сумгаита, Баку и Ферганской долины, граждан все еще не принято было пугать в открытую: государство изо всех сил делало вид, будто все находится под контролем бдительных компетентных органов, которые, если возникнет такая необходимость, окажутся рядом, предотвратят, выручат, словом, - помогут. Даже первые месяцы чеченской кампании не принесли ощущения страха в каждый российский дом, потому что всем казалось: война - это далеко, там, где на посту стоят надлежащим образом обученные и снабженные всем необходимым люди.
Пожалуй, перелом наступил в 95-м году, после басаевского рейда на Буденновск, когда простые россияне из самых отдаленных уголков страны вдруг поняли: терроризм - это серьезно, это то, что может прийти в каждый дом. После Буденновска были Кизляр, взрывы московских троллейбусов, взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске, взрыв в переходе на Пушкинской площади, взрыв машины у закусочной "Макдоналдс", наконец, захват заложников на Дубровке. Соответственно, изменилось отношение к происходящему и у тех самых компетентных органов, в задачу которых входило эти несчастья предотвратить.
Ни милиция, ни ФСБ теперь не скрывают, в какой трудной обстановке мы живем и какие опасности подстерегают нас на работе, дома и просто на улицах российских городов. Сообщения о готовящихся или предотвращенных терактах и преступлениях стали событием будничным. Самое неприятное заключается в том, что страх перед террористами, похоже, стал разменной картой в политических играх, которую то и дело пускают в ход всякий раз, когда настроение общества требуется склонить в ту или иную сторону.
Судя по всему, именно такой момент настал сейчас в Москве, уже две недели сотрясаемой слухами о возможности новых терактов, которые, по сообщению компетентных органов, распускает не кто нибудь, а сам Шамиль Басаев. Причем делает он это несколько замысловатым образом: так, о новых планах зловредного полевого командира с московскими чекистами поделился почему-то Интерпол, о чем на заседании столичного правительства 14 января доложил глава УФСБ по Москве и Московской области Виктор Захаров.
Причем, по словам Захарова, только за последние два месяца его ведомство получило около 20 серьезных предупреждений о возможных терактах в Москве, но озвучить на правительстве он почему-то решил именно последнее, басаевское. Правда, вскоре стало понятно, что выступление главного эфэсбэшника столицы было не случайным: именно на этом заседании правительство Лужкова принимало программу борьбы с преступностью в Москве на 2003-2005 годы. В которую, надо полагать, заложены немалые средства - иначе стали бы на пустом месте население Басаевым пугать?
Документ, судя по всему, был успешно принят, но маховик террористической угрозы вращается до сих пор. Уже на следующий день московские власти отчитались о поимке чеченца с тротиловой шашкой в кармане. Правда, всего двухсотграммовой, но хоть что-то. 16 января Юрий Лужков на расширенной коллегии ГУВД Москвы заявил, что в столице будут приняты дополнительные меры по предотвращению возможных терактов. 17 января московская милиция была переведена на усиленный режим несения службы, и к тому же выяснилось, что Шамиль Басаев, оказывается, еще неделю назад велел всем проживающим в Москве чеченцам продавать имущество и уезжать из города и, по возможности, из страны. И даже, если верить газете "Известия", многие из них уже так и сделали. Столица замерла в ожидании удара.
В тот же день, 17 января, все московские подразделения МЧС были приведены в состояние повышенной готовности в связи, как говорилось в соответствующей телеграмме из министерства, с угрозой теракта с применением химических веществ в городе. Очевидно, подчиненные Сергея Шойгу испугались рицина, некоторое количество которого за неделю до этого обнаружилось в Лондоне, где его производили алжирцы, связанные, по мнению ряда зарубежных СМИ, с чеченскими боевиками.
После этого террористы на некоторое время притихли. Но уже через десять дней у московских спецслужб опять появилась тема для запугивания простых граждан. На улицах столицы было найдено сразу два автомобиля со взрывчаткой. В одном, на проспекте Вернадского, попался житель Закавказья с девяностами граммами тротила, а под другой - "Мерседес" на Новобасманной улице - было заложено взрывное устройство: металлический цилиндр, заполненный смесью на основе пороха, с прикрученным изолентой электрическим детонатором.
И, наконец, террор добрался до московских вокзалов. Во вторник, 28 января, Интерпол во второй раз за последние две недели предоставил столичной милиции данные о готовящихся в Москве терактах. На этот раз источником угроз был назван анонимный чеченский полевой командир. Но в результате было объявлено, что правоохранительные органы столицы усилили меры безопасности на всех московских вокзалах. Опять же, как нельзя кстати, под рукой оказались несколько десятков дополнительных камер видеонаблюдения, как нарочно установленных к этому дню на всех девяти вокзалах, о чем с гордостью сообщила московская милиция.
Трудно сказать, чего больше в этой антитеррористической кампании - реальной заботы о безопасности москвичей или желания произвести благоприятное впечатление на начальников, налогоплательщиков и избирателей со стороны компетентных органов, которым сегодня - как это ни печально - натужная демонстрация бдительности и боеготовности более выгодна, чем ежедневная кропотливая работа.
Конечно, после теракта на Дубровке, ответственность за который тоже, кстати, взял на себя Басаев, никто уже не сомневается в том, что в самом центре Москвы может произойти что угодно. И демонстрация силы со стороны милиции и ФСБ может служить, помимо прочего, терапевтическим целям: мол, гражданам будет спокойнее, если они будут ежедневно видеть спецслужбы в действии. И вообще: предупрежден - значит, вооружен. И все же хочется спросить: не превышает ли психологический урон, который несут граждане от развязанной властями кампании запугивания террористической угрозой, тот писхотерапевтический эффект, на который, возможно, рассчитывает руководство московского ГУВД и ФСБ?
Нет, никто не призывает спецслужбы вернуться к практике замалчивания, бытовавшей в советские времена. Но, может быть, им стоит проявлять побольше сдержанности и не приурочивать очередные порции слухов к дню голосования по нужному этим спецслужбам закону или программе? Ведь все предыдущие реальные теракты, как мы помним, наваливались совершенно неожиданно - в том числе и для тех, кто обязан был их предотвращать...