Майор ВВС Валерий Троянов пилотировал истребитель Су-27, который разбился на территории Литвы. В воздушном пространстве республики самолет оказался после того, как во время полета над Балтийским морем у него отказала навигационная аппаратура. Оказавшись над сушей, Троянов выбрал безлюдное место и катапультировался, когда в баках Cу-27 закончилось горючее.
Сразу же после этого пилота задержали литовские власти. В ходе следствия его подозревали в совершении провокации против Литвы и НАТО, однако эти версии впоследствии отпали. Его отпустили 6 октября. На следующий день пилот вместе со своей женой Ольгой прибыл в Москву. В столице они дали интервью газете "Известия":
Валерий, как получилось, что вы отстали от своих?
Знаете, это такой вопрос обширный... Сразу так и не ответишь... И потом, сейчас еще наша комиссия работает, все версии рассматриваются... Что я вам расскажу? Летели, летели по маршруту. Как обычный полет. В общем-то, сложности он не представлял.
Тем более. Что произошло?
Вот комиссия как раз и работает по этому вопросу.
Хорошо, скажите, в какой момент вы поняли, что самолет падает?
Топливо было на нуле. Это все равно что машина едет по дороге, бензин заканчивается, она начинает потихоньку останавливаться.
В вашем случае машина начала потихоньку снижаться?
Нет, пока летчик там... Я ж не бросал штурвал, продолжал управлять самолетом. Меня больше волновало, чтобы самолет не упал на строения, где находятся люди.
Когда вы приземлились с парашютом, вы уже знали, куда именно упал самолет?
Я его просто видел. Построек или скоплений людей там не было.
О чем вы больше думали - о том, чтобы самолет не упал на людей или чтобы система секретных кодов была уничтожена?
Можно я вам отвечу немножко в жесткой форме? Конструкторы не дураки и делают все очень надежно. Потому что бывают такие ситуации, что летчик просто не успевает нажать кнопку. Поэтому предусмотрено автоматическое стирание информации. Как сказал министр обороны Иванов, математическое обеспечение системы уничтожается, а то, что гайки и заклепки в ней остались целы, то это не представляет никакого интереса. Я не знаю, почему об этом так много говорили. Волну подняла литовская сторона. Они нашли этот блок, который не представляет никакого интереса... Это говорит о том, что, видимо, недостаточная квалификация у литовских товарищей.
Вы понимали, что летите над территорией другого государства?
Если б я это понимал, это бы не называлось потерей ориентировки.
Поэтому первым делом вы позвонили сослуживцам?
Я сослуживцам позвонил, чтобы сказать, что я жив и здоров.
Как долго вы пытались сориентироваться? Это были минуты, часы?
Скажем, десятки минут.
В это время вы были спокойны или все-таки была некая паника?
Паники не было, было некое волнение. Но не волнуются в таких ситуациях только дураки. Потому что это не автомобиль, у которого кончился бензин, и можно выйти и спросить, где ближайшая заправка.
Вы супруге позвонили сами или это сделали ваши товарищи?
Ей сообщили, что я катапультировался. Но я ей тоже позвонил.
Кто первый подошел к вам, когда вы приземлились?
Сначала подошли местные жители. Потом подъехала полиция, меня отвезли в комиссариат. А потом перевезли в Вильнюс. Когда я понял, что нахожусь в Литве, то сразу начал думать, как связаться с нашим посольством.
И когда появился представитель посольства?
Они сразу приехали в комиссариат и постоянно потом уже отслеживали меня. Это был наш военный атташе. Кстати, пожалуйста, поблагодарите всех, кто помогал нам вернуться на родину.
Сколько времени шел первый допрос в Генпрокуратуре?
Где-то часа четыре.
Была информация, что вы меняли показания.
Ну, может быть, менял... Просто мы военные люди, есть определенная информация, которую говорить можно, а есть такая, которую нельзя. Напишите так: забыл - потом вспомнил.
Как себя вели с вами литовские правоохранительные органы?
Допросы велись корректно. Нажимов или давления не было.
Чья инициатива была, чтобы Ольга к вам приехала?
Это была инициатива Министерства обороны. Ну и ее инициатива, конечно, но при помощи и поддержке Министерства обороны. Она приехала, чтобы поддержать меня морально и физически. Я имею в виду, что она медик.
В каких условиях вы жили в Литве?
Был обыкновенный гостиничный номер, двухместный. Это не пятизвездочный отель, но все, что необходимо для жизни, там было - санузел, душ.
Вам совсем не разрешалось выходить из гостиницы?
Мне - нет. Ольга выходила. Ко мне работники посольства могли прийти в любое время. Еще в номере стоял телефон.
И вы могли им пользоваться?
Мог, но не пользовался. Мне звонили, а я - нет.
А телевизор у вас был? Вы видели, что происходит вокруг вашего имени?
Конечно, там все российские программы работали. Я видел, что журналисты информацию черпают из официальных источников. Так что все совпадало с тем, что происходило в реальности.
По одной из версий причина аварии в том, что вместо 150 часов у вас налетано 30. Это правда?
Налет тут ни при чем. В истребительной авиации наш налет достаточен для того, чтобы выполнить любые поставленные задачи.
Когда вас ждали в России, то сначала говорили, что вас накажут, потом появилась информация, что наградят и что вы будете вести уроки мужества...
Куда вести, кого? Первый раз слышу. Это, мне кажется, уже немножко перегибы.
Но ваш поступок из разряда обычных или вас есть за что наградить?
Существуют неписаные законы в авиации. Любой летчик, перед тем как покинуть самолет, как правило, убеждается в том, что он не причинит ущерба на земле, не унесет человеческие жизни. Поэтому у нас много летчиков погибло только из-за того, что они спасали ценой своей жизни других людей. Мне повезло, что не густонаселенная была территория.
А какие-то формальные инструкции у вас есть на этот счет?
Инструкция позволяла мне покинуть самолет после остановки двигателя.
А вы знали, что из-за инцидента с вами был отправлен в отставку главком ВВС Литвы?
Я в курсе, но, как сказали в средствах массовой информации Литвы, это не было связано с этой историей. Мне это все равно. Я с ним не был знаком, их интриги мне глубоко по барабану.
Как вы теперь к Литве относитесь?
А я к ней не отношусь, я к России отношусь.
Слово "Литва" у вас вызывает положительные ассоциации или отрицательные?
Да никаких. Литва как Литва...
Ольга, вам трудно было попасть к мужу? Все-таки другое государство и не самое дружественное...
Я даже надеяться не могла, что попаду к Валере. У меня была единственная просьба: быть к нему поближе, хотя бы в Калининграде. А мне вдруг меньше чем через сутки говорят: "Собирайся, готовь документы, едешь в Литву". Как мне сказали, это было указание министра обороны и президента.
Писали, что вы будто бы обижены на литовские власти...
Я ни разу такого не говорила. Наоборот, я прекрасно понимала, что для них это сложная ситуация. Меня просто как-то спросили: "Что вы чувствуете к Литве?" Я ответила: "Я к Литве ничего не чувствую. Есть страна Литва".
Вы успели что-то посмотреть в Вильнюсе?
Мне предлагали экскурсии, походы в театр, прогулки по парку, но я поблагодарила и отказалась. Мне не хотелось куда-то идти, когда Валера под домашним арестом. Только накануне отъезда я попросила, и меня отвезли в церковь.
За вами была закреплена посольская машина или вы ее вызывали?
Ни разу не вызывала: как-то все время получалось, что все мои желания буквально угадывались. И я бы хотела особенно поблагодарить жен посольских работников: они очень тепло ко мне отнеслись.
Эти две недели для вас чем были? Приключением?
Я бы сказала, что это было для нашей семьи испытание. Но я не вспоминаю это с болью. Конечно, мы были вместе, мы общались, я была спокойна за детей, которые жили у наших друзей и постоянно присылали нам с Валерой сообщения.
Как вы считаете, возможны ли в адрес Валеры какие-то репрессивные меры, после того как комиссия разберется?
Нет. Зная Валеру, я уверена, что он приложил все усилия, сделал все так, как нужно.