Среди столпов современной электронной музыки ее нынешние корифеи непременно назовут бельгийское трио Telex, блиставшее в первой половине 1980-х. Спустя 20 лет после выхода последнего диска Telex решили вернуться в эфир. Накануне выхода пластинки "How Do You Dance?" вокалист группы рассказал о причинах ее внезапного ренессанса.
Telex дебютировали в 1978 году с синглом "Moskow Diskow", электронной пародией на диско-шлягер, а также перепели знаменитый французский рок-н-ролльный хит группы Chats Sauvages "Twist A Saint Tropez" и легендарную вещь Билла Хейли "Rock Around The Clock" очень медленно и в престранной, анти-рок-н-ролльной, аранжировке с использованием синтезаторов mini-Moog и вокодеров. В эпоху расцвета социально-ориентированного панка и зарождения печально-строгой "новой волны" прозвучало это очень свежо, смешно и беззаботно. Все три первых сингла быстро стали популярны не только в Бельгии и Франции, но и в Англии, а вскоре и в США. "Moskow Diskow" до сих пор регулярно перезаписывают едва ли не все уважающие себя электронщики.
Дебютная пластинка Telex, которая назвалась в разных изданиях "Telex" или " Looking For St. Tropez " появилась в 1979 году, за ней последовали "Neurovision" (1980), "Sex" (или "The Birds and the Bees", 1981), "Wonderful World" (1984) и "Looney Tunes" (1986). Диски группы пользовались большим успехом (общий тираж их достиг 2 миллионов экземпляров к началу 1990-х). В 1990-х последовала серия переизданий пластинок группы на компакт-дисках с характерными названиями вроде "I Don't Like Music" или "I Don't Like Remixes". Критики называли записи группы образцом "невыносимой легкости поп-музыки".
Вероятно, к середине 1980-х троим участникам группы стало скучновато, и они самораспустились, занявшись своими делами. Так, клавишник Telex Марк Мулен (Marc Moulin) был и оставался джазовым музыкантом-экспериментатором. Среди его проектов до Telex - группы Placebo (случайная "тезка" современного английского проекта Брайана Молко) и "Sam Suffy". Он также поучаствовал в короткоживущем, но, в своем роде, культовом авангардистском проекте "Aksak Maboul". После Telex он продюсировал нескольких исполнителей, сам получил возможность записываться на знаменитом лейбле EMI/Blue Note. О Мулене говорят, что "в один прекрасный день окажется, что он повлиял на современную музыкальную сцену куда больше, чем можно предположить по его относительной безвестности".
Мишель Морс (Michel Moers), вокалист группы и создатель ее фирменного стиля, занимался архитектурой, графическим дизайном и музыкой все эти годы. Он записал саундтреки к паре фильмов, делал музыку для рекламы, участвовал в нескольких выставках как художник.
Третий участник группы, звукоинженер и композитор Дэн Лаксман (Dan Lacksman), продолжал заниматься музыкой и продюсировал разнообразные проекты, в том числе Deep Forest. Дэн владеет самой известной студией в Бельгии - Synssound, на которой записывались десятки музыкантов, включая Марка Нопфлера, Дэвида Боуи и украинскую певицу Руслану.
Казалось, что проект Telex завершился целиком и бесповоротно. Но в конце 2005 появились сообщения, что группа выпускает новый сингл под названием "On The Road Again" (песня старинной американской блюзовой команды Canned Heat). Чуть позже выяснилось, что на студии EMI готовится к выходу новая пластинка Telex под названием "How Do You Dance?" с пятью оригинальными композициями и пятью каверами, среди которых "Jailhouse Rock" Элвиса Пресли, вечнозеленая "La Bamba" и знаменитая песня группы Sparks "#1 Song in Heaven". Официальный релиз назначен на 27 февраля 2006 года. В его преддверии Мишель Морс рассказал кое-что о группе, времени и себе.
- Мишель, изменилось ли как-то отношение участников группы к музыке за последние 20 лет?
- Нет, к музыке, пожалуй, не изменилось. Вот инструменты новые появились - это да.
- Почему вы решили вернуться к проекту Telex?
- Нам всем нравилось то, что мы делали в конце 1970-х - начале 1980-х. Захотелось как-то освежить этот опыт. Признаться, нам больше всего симпатична пластинка 1978 года. Мы решили каким-то образом вернуться к ней, но не повторяться, конечно.
- У Вас всегда весело и иронично получаются и свои песни, и версии шлягеров других музыкантов. Что стоит за этой иронией? Мир для вас слишком серьезен?
- О да, мир чрезмерно серьезен. А Бельгия - очень серьезная страна, потому что очень маленькая. Нас, знаете ли, все время кто-то завоевывал: римляне, французы, немцы. Хочется от этого отойти в сторонку. Мы считаем, что нельзя относиться к себе и к тому, что делаешь, чересчур серьезно. Об этом еще дадаисты говорили. Я очень люблю их.
- Можно ли назвать вашу иронию постмодернистской?
- Да, разумеется. Мы только и делаем, что собираем чужие куски и переплавляем их так, как нам нужно или хочется. В этом нет ничего принципиально нового. Но всякое искусство - это способ взаимодействия с новым языком и процесс создания этого нового языка.
- Это имеет отношение к вашей эстетике?
- Да. Нашим главным принципом было использование простых машин, устройств. Техника должна быть только подспорьем, но не затмевать собственно звук и идею, пусть совсем несложную. В нашей музыке нет ни сахара, ни насилия. Я считаю, что это важно.
- А техника для вас - это вызов?
- Нет, вызов - это научиться управлять новыми гаджетами. Но сами по себе они нас не слишком интересует. Это всего лишь инструменты.
- А вам нравятся эти новые устройства?
- Честно говоря, не очень. Наши старые синтезаторы, машины, которыми мы пользовались, были аналоговые. Это значит, что на них невозможно было дважды сыграть один и тот же звук одинаково. Он всегда чуточку отличался: перепады напряжения, малейшие помехи оказывали свое влияние. Это было живое электричество, как ни странно это может прозвучать. Но новые устройства, цифровые, - они совсем другие. Звук у них мертвый, в нем совсем нет тепла, человеческого тепла, я бы сказал. Да, у этих синтезаторов и компьютеров возможности безграничны, в них можно засунуть хоть сто дорожек и играть с тысячью сэмплов. А в 1978 году мы обходились восемью дорожками и вовсе без сэмплов. И, кажется, нам больше не нужно. В новой пластинке мы намеренно вернулись к той простоте, что была тридцать лет назад. Знаете, я очень люблю таблички, которые попадаются в самолетах: "Ближайший аварийный выход может находиться позади вас".
Юлия Штутина