В минувшее воскресенье, 16 апреля, прошел очередной референдум по объединению регионов. В результате было объявлено о том, что с 1 января 2008 года на карте России появится объединенная Иркутская область, в состав которой войдет Усть-Ордынский Бурятский автономный округ. Ранее, в 2003 году, за слияние проголосовали жители Коми-Пермяцкого округа и Пермской области, в 2005 году - Корякского округа и Камчатской области, а также Таймырского и Эвенкийского округов и Красноярского края. Некоторые, как лидер ЛДПР Владимир Жириновский, заговорили о глобальной политике укрупнения регионов, о грядущем их кардинальном сокращении и даже о переходе к унитарной, а не федеральной системе административно-территориального деления. Однако все переставшие существовать субъекты федерации представляли собой территории с очень маленьким населением. Вряд ли таким же образом получится упразднить более крупные республики.
Более того, автономные округа еще с советских времен и так считались пусть несколько обособленными, но все же частями каких-либо краев и областей. В них, выделенных, как и автономные области Сибири и Дальнего Востока, по национальному признаку, зачастую титульная нация составляла меньшинство населения, пусть порой и значительное. Так, в ныне преобразованной в отдельную республику Хакасии, бывшей Хакасской АО, в 2002 году проживали 546 тысяч человек, причем хакасов среди них было всего 65 тысяч. Русских, для сравнения - 438 тысяч. Впрочем, апофеоз странности - Еврейская автономная область, в которой не набирается и двух процентов евреев. Эти регионы, правда, пока никто никуда не присоединяет.
В Усть-Ордынском Бурятском автономном округе, жители которого почти единогласно запросились в состав объединенной Иркутской области, последняя всероссийская перепись населения насчитала 135 тысяч жителей. Из них 54 тысячи оказались бурятами, а 74 тысячи - русскими. Более половины русских проживает также в Таймырском и Эвенкийском автономных округах, недавно проголосовавших за объединение с Красноярским краем.
Автономные округа, пусть порой и занимают огромную площадь, населены слабо. Иркутская область со своими 2,582 миллиона человек выглядит огромной рядом с Усть-Ордынским округом. В Камчатской области и Корякском АО к моменту проведения референдума об объединении проживали соответственно 359 и 25 тысяч человек. На фоне Красноярского края, население которого составляет 2,966 миллиона, 40 и 18 тысяч жителей Таймырского и Эвенкийского автономных округов вообще незаметны.
Таким образом, хотя де-юре ликвидируются национальные территориальные образования, вряд ли стоит говорить об отходе от национального принципа в образовании субъектов федерации. Из всех них лишь в Коми-Пермяцком автономном округе титульная нация, коми-пермяки, составляла большинство населения - 80 из 136 тысяч. Во всех остальных округах преобладали русские. Да и значительная часть коренных народов Сибири и Дальнего Востока уже давно обрусела и не испытывает потребности в отдельном территориальном образовании.
Совсем не так дело обстоит к западу от Урала. Трудно представить себе, к примеру, ликвидацию Татарстана. На Кавказе также вряд ли возможно укрупнять регионы. Здесь не получается даже соединить вновь те из них, которые были единым целым еще в 1980-е годы. Например, республика Адыгея, ранее бывшая автономной областью в составе Краснодарского края, оказалась в нем анклавом. Край с населением более пяти миллионов человек нависает над республикой, в которой проживает 447 тысяч человек. При этом собственно адыгейцев в ней лишь 108 тысяч, а русских почти в три раза больше. Но губернатор Краснодарского края Александр Ткачев, заявивший о возможном объединении с Адыгеей, был вынужден отступить, когда адыгейские общественные организации выступили против этой идеи.
Вообще, вместо "укрупнения регионов" для описания того, что происходит в последние годы в Сибири и на Дальнем Востоке, следовало бы воспользоваться термином "ликвидация нежизнеспособных национально-территориальных образований". Действительно, с точки зрения более логичного деления России на регионы этот процесс полезен хотя бы тем, что за счет сокращения нескольких региональных администраций достигается некоторая экономия. Но не более того.
На европейской части страны полученный опыт слияния регионов неприменим. Здесь невозможно найти два соседствующих региона, кардинально отличающихся по численности населения и его плотности. Да и республики, составляющие два крупных кластера в Поволжье и на Кавказе, гораздо более соответствуют понятию национальных территорий, чем автономные округа азиатской части России. Их население вряд ли благосклонно отнесется к вхождению в состав какой-либо области или края, даже если при этом центром новообразования станет столица республики.
Можно, конечно, заняться объединением областей. Сливать по две-три в одну. Губернаторы вряд ли смогут противостоять Кремлю, если решение об этом будет принято. Однако такая затея бессмысленна хотя бы потому, что не изменит сути. Даже сокращения чиновничьего аппарата не произойдет - сокращенных губернаторов переименуют в глав местных администраций.
Итак, каковы же выводы? Начавшийся на востоке страны процесс укрупнения регионов там же, по всей видимости, и закончится. Никаких рациональных причин для его продолжения в европейской части России нет. Впрочем, в современной России рациональности никто не гарантирует.
Алексей Напылов