Освещая аварию на Чернобыльской АЭС, советские газеты и журналы, телевидение и радио работали по привычной схеме. Столкнувшись с невозможностью замолчать масштабы катастрофы, Москва попыталась переключить внимание граждан и мирового сообщества. Репортажи из Зоны воспевали героизм и молодецкую удаль ликвидаторов. Однако население и западные обыватели были слишком напуганы, чтобы интересоваться судьбами героев.
Первое сообщение об аварии на Чернобыльской АЭС появилось в советских СМИ 27 апреля, через 36 часов после взрыва на четвертом реакторе. Диктор припятской радиотрансляционной сети сообщил о сборе и временной эвакуации жителей города. Однако центральные газеты и телевидение хранили молчание до тех пор, пока о серьезной атомной катастрофе на территории Советского Союза не заговорили западные СМИ.
В десять вечера 27 апреля в Швеции был зарегистрирован резкий рост уровня радиации. Сначала под подозрение попал завод неподалеку от Стокгольма в городе Форсмарк, но уже днем 28 апреля шведские власти знали, что источник загрязнения находится не на территории страны, а восточнее Финляндии. Об этом сообщает AP. "Вы понимаете, что я имею в виду", - говорит в интервью информагентству источник в шведском правительстве. Позднее в этот день министр энергетики Швеции созывает срочную пресс-конференцию, на которой подтверждает, что государство-нарушитель находится восточнее Швеции. Пресс-конференция заканчивается в 18:30 по местному времени.
А в 21:00 мск диктор программы "Время" зачитывает сообщение ТАСС. Это первая официальная информация о катастрофе, с момента аварии прошло более 79 часов.
Лишь вечером первого мая на Украину отправляются журналисты программы "Время" и сотрудники центральных газет. Однако репортажи с места событий появляются в СМИ не сразу. Еще какое-то время газеты и журналы передают из Припяти лишь сухую информацию: 4 мая сообщается о том, что место аварии осмотрели Рыжков и Лигачев, 5 мая стало известно о гибели двух человек.
Замалчивают факт аварии и республиканские СМИ. По словам Юрия Коляды, работавшего в мае 1986 года телеоператором Гостелерадио УССР, впервые съемочная группа украинского телевидения была послана в Чернобыль 2 мая, однако телевизионщиков к объекту не допустили: "Режимники" сначала говорили "да", потом "нет", потом отфутболили куда-то. Короче - не сняли" (цитируется по книге Юрия Щербака "Чернобыль"). Только шестого мая по республиканскому телевидению к населению обратился министр здравоохранения УССР Анатолий Романенко. Он признал факт аварии, предупредил о повышении уровня радиоактивного фона в Киеве и посоветовал киевлянам меньше времени проводить на улице, реже проветривать помещения.
Несмотря на попытки замолчать факт аварии, уже к первомайским праздникам о ней знают не только в Припяти: слухи передаются из уст в уста. Многие уверены, что тлеющий реактор может спровоцировать водородный взрыв. Кое-кто ожидает эвакуацию Киева. "Народ уже знал о том, что произошло", - вспоминает депутат Госдумы Александр Крутов. В 1986 году он работал комментатором программы "Время", именно ему доверили первые репортажи из зоны. "Состав был совершенно пустой, - вспоминает Крутов поезд до Киева, отправившийся из Москвы вечером 1 мая. - Проводницы рассказывали, что оттуда, из Киева, поезда идут переполненные. Люди рвутся уехать, разъезжаются по всей стране" (цитируется по интервью журналу "Русский дом").
В десятых числах мая в газетах и на телевидении появляются первые репортажи о ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Главной темой этих материалов становятся героизм советских специалистов и добровольцев, всенародная помощь пострадавшим, рекордная быстрота ликвидации последствий. 8 мая в газетах печатается отчет о пресс-конференции в МИДе, а 14 мая (через полмесяца после аварии) по центральному телевидению выступает Горбачев.
Население Украины и Белоруссии желает знать, насколько опасна авария, однако советские чиновники старательно утаивают эту информацию. В статье от 10 мая "Известия" цитируют профессора академика АМН СССР, директора Киевского НИИ общей и коммунальной гигиены Михаила Шандалу, который обещает, что уже к 19 мая радиационный фон в Киеве вернется к норме. Разумеется этот прогноз не оправдался. 16 мая "Медицинская газета" писала, что в Киеве и Киевской области уровень радиации в 10 раз превышает норму. Радиационный фон в Киеве вернулся к обычным значениям только год спустя.
Подрывала доверие граждан к информации советских СМИ и царящая там разноголосица. "В городе Киеве нет предпосылок для того, чтобы предпринимать какие-либо особые меры... Вызывает удивление желание некоторых женщин прервать свою беременность. Не имеет под собой реальной почвы и желание некоторых из них выехать на период беременности и родов за пределы Киева и даже нашей республики... Ныне здоровью детей ничто не угрожает... Нет оснований отказываться от употребления малины, клубники, черники... ", - уверял 1 июля со страниц "Вечернего Киева" заместитель министра здравоохранения УССР Анатолий Касьяненко. Неделей ранее заместитель директора Института ядерных исследований АН УССР Александр Ключников говорил "Известиям", что от "даров леса... киевлянам лучше воздержаться". А заместитель главного санитарного врача Киева Л. И. Коваленко даже спустя четыре месяца после аварии просил воздержаться от лесных прогулок, поскольку "процесс очищения лесных массивов происходит медленно" ("Вечерний Киев", 5 сентября 1986 года).
Куда больше о последствиях катастрофы знали обыватели за рубежом. Уже 5 мая газета International Herald Tribune опубликовала карту распространения радиактивных осадков с подробными сведениями об уровнях в СССР и Европе. Катастрофа вызвала общественную дискуссию. Разумеется, больше всего претензий было к Советскому Союзу. Политики и журналисты упрекали Москву в том, что он скрывает правду об аварии. США "знают об аварии гораздо больше, чем русские говорят нам и собственному народу", писала 3 мая Washington Post. Впрочем были и те, кто считал, что чернобыльская катастрофа высветила в дурном свете не только Советский Союз. Так, бывший директор ЦРУ Стэнсфилд Тэрнер в комментарии в газете New York Times в номере от 23 мая обвинял Вашингтон в том, что он "не выполнил свои обязанности так, как это следовало сделать". "Администрация Рейгана заявляет, что наши разведывательные ведомства узнали об этой аварии только из сделанного русскими сообщения. Но потом наше правительство, безусловно, располагало гораздо более подробными сведениями, которые оно могло бы сообщить не только американцам, но и миллионам других людей, подвергавшихся облучению", - писал Тэрнер (цитируется по книге Юрия Щербака "Чернобыль"). По мнению экс-главы спецслужбы, благодаря современным спутникам американцы располагали достаточно подробной информацией о Чернобыле.
Страдавшие от нехватки информации из "первых рук", западные СМИ распространяли не только достоверные сведения, но и слухи. В мае западная пресса активно обсуждала сообщения о тысячах погибших, взрыве двух блоков АЭС, отсутствии систем защиты реакторов. Газеты и журналы печатали прогнозы о смерти в ближайшем будущем половины населения города Припяти, гибели всех малых городов и деревень Украины и Белоруссии, постепенном вымирании Киева. "Если я не могу получить информацию от официальных лиц, то я ее получаю на Бессарабском рынке", - объяснял корреспондент журнала Stern Марио Рене Дедерикс, как работал в те дни.
Известный советский внешнеполитический обозреватель Александр Бовин в номере "Известий" от 14 мая не без оснований полагал, что некоторые западные политики используют аварию в собственных интересах. "Бестактные рассуждения и заявления" на Западе по поводу чернобыльской катастрофы имели целью "вызвать ненависть" к Советскому Союзу, был уверен Бовин. В тот же день Горбачев, выступая по телевидению с обращением к советскому народу по поводу чернобыльской аварии, обвинил страны НАТО, в первую очередь США, в том, что они, якобы, ухватились за Чернобыль в качестве "повода" для того, чтобы "дискредитировать" Советский Союз, "посеять недоверие и подозрительность" по отношению к нему и "отвлечь внимание мировой общественности" от советских предложений по разоружению.
Впрочем, не только Запад действовал по принципу "все средства хороши". Как следует из доклада об активных мероприятиях и пропаганде, опубликованного Госдепартаментом США в августе 1987 года, после аварии на Чернобыльской АЭС в мировые СМИ было вброшено фальшивое письмо, якобы написанное Информационным агентством Соединенных Штатов (USIA) сенатору Дэвиду Дюренбергеру. В послании предлагается распространить в европейских средствах массовой информации преувеличенные данные о количестве жертв аварии (2-3 тысячи человек). Впервые это послание было опубликовано газетой Washington Post 19 августа 1986 года. В докладе Госдепа США утверждалось, что нити тянутся к советскому блоку. "Шапка" письма и оттиск подписи на фальшивке взяты с копии действительного письма, написанного сотрудником USIA, но не имеющего никакого отношения к чернобыльской аварии. Копия письма, была передана чехословацкому дипломату.
Анализируя итоги чернобыльского кризиса, эксперты настаивали на том, что Советский Союз проиграл это информационное противостояние. Профессор Нью-йоркского университета Дэвид Рубин, опубликовавший осенью 1986 года брошюру "Уроки Тримайл-Айленда и Чернобыля", выделяет несколько причин поражения. Во-первых, представители Советского Союза слишком мало выступали, и это позволило Западу взять информационные потоки из Чернобыля под свой контроль. Во-вторых, в течение более чем двух недель после аварии новости из зоны подавались исключительно в оптимистических тонах, что снижало доверие к ним. И наконец, отсутствие информации об уровне радиации в советских источниках. В итоге обыватели и западные журналисты были вынуждены черпать ее из альтернативных источников.
Остановить поток недостоверной информации Москве удалось лишь после того, как Советский Союз стал передавать информацию в МАГАТЭ, которое среди журналистов пользовалось репутацией надежного источника.
Андрей Ломкин