В понедельник, 26 марта, Николя Саркози ушел в отставку с поста министра внутренних дел Франции, чтобы беспрепятственно вести предвыборную кампанию за президентское кресло, не вызывая нареканий со стороны других кандидатов в использовании своего служебного положения. На его место назначен Франсуа Баруэн (Francois Baroin), который до этого занимал пост главы министерства по делам заморских департаментов и территорий.
Может показаться, что, оставив министерский пост, Николя Саркози лишится части своего образа "человека дела": ему предстоит быть просто кандидатом, наравне с антиглобалистом Жозе Бове, едва собравшим 500 подписей, чтобы принять участие в выборах, или Фредериком Ниусом из партии "Охота, рыбалка, природа и традиции" (CPNT). Это верно только отчасти. Потому что теперь, когда Саркози уже не министр, можно, наконец, подвести итоги его пятилетнего пребывания в правительстве, и эти итоги могут оказаться самым сильным козырем его предвыборной кампании.
Николя Саркози стал главой министерства в 2002 году после победы Жака Ширака на президентских выборах. Сам Саркози рассчитывал на более высокую должность - кресло премьер-министра. Однако в данном случае сыграла свою роль не изжитая обоюдная неприязнь Ширака и Саркози. Саркози не поддержал Ширака на президентских выборах 1995 года, предпочтя ему другого кандидата от RPR Эдуарда Балладюра. Тогда его обвинили в ренегатстве и освистали на партийном съезде, а после того как Ширак победил, для Саркози начался "переход через пустыню", длившийся почти семь лет. Только в 2001 году, в преддверии новых выборов, политики помирились, и Саркози вошел в команду Ширака.
Пост премьер-министра занял Жан-Пьер Раффарен, а Николя Саркози стал "главным жандармом Франции", как называют министра внутренних дел свободолюбивые граждане, - должность во все времена и при всех режимах непопулярная. Сама криминогенная ситуация, сложившаяся к моменту прихода Саркози в министерство, была крайне сложной. Статистика демонстрировала удручающе быстрый рост преступности, силы правопорядка все больше теряли авторитет в обществе, а социалистическое правительство Лионеля Жоспена отвечало на это сокращением их количества. В 2001 году дошло до массовых демонстраций протеста полицейских профсоюзов.
Вопрос об обеспечении общественной безопасности зачастую просто игнорировался власть предержащими, но это привело лишь к тому, что совершенно неожиданно для политиков тема безопасности и обуздания криминала, особенно в иммигрантских кварталах, стала главной в президентской кампании 2002 года и, в конце концов, вывела во второй тур лидера праворадикальной партии "Национальный Фронт" Жана-Мари Ле Пена, который изначально выступал за жесткую и бескомпромиссную борьбу с правонарушениями и иммиграцией.
Таким образом, задача, поставленная перед Саркози, заключалась не только в том, чтобы обеспечить соблюдение общественного порядка, но и, что более важно, имела явный политический подтекст: уменьшить влияние на умы рядовых французов праворадикальных и националистических идей. В противном случае на выборах 2007 года Ле Пен имел бы все шансы на победу. При этом было очевидно, что глава МВД будет подвергаться критике справа за то, что мало делает, и, разумеется, критике слева - за излишнюю жесткость, попрание фундаментальных прав правонарушителей и использование "репрессий" вместо "диалога". В принципе, мстительный шеф назначил Саркози на этот пост не без той задней мысли, что не в меру амбициозный и самостоятельный молодой политик сломает себе шею.
Саркози взялся за дело с присущей ему энергией и целеустремленностью, которые - редкое качество для политика - сочетались у него с умеренностью. Он ввел в министерстве совершенно новый "жесткий" тип управления. Выступая перед комиссарами полиции, он потребовал четких результатов по сокращению числа преступлений, одновременно объявив, что хорошая работа будет поощряться денежными премиями. В 2004 году на эти цели было выделено 5 миллионов евро.
Он не только остановил сокращение численности сил правопорядка, но в 2002 году по его инициативе через парламент был проведен закон, согласно которому в полиции и жандармерии создавались дополнительно 13500 мест. В том же году им были созданы так называемые Группы местного реагирования (GIR), в задачу который входила борьба с теневым бизнесом. За пять лет GIR изъяли у преступников более 2000 единиц стрелкового оружия, 6 тонн анаши, более 100 тонн героина, 70 тонн кокаина и около 70 миллионов евро.
При Сакркози было значительно улучшено информационно-техническое обеспечение сил правопорядка. Полицейский каталог ДНК был полностью автоматизирован и пополнен: если в 2002 году там было всего 4000 образцов, то к 2007 году их число возросло в сто раз. База отпечатков пальцев была также компьютеризирована и увеличена до 2,5 миллионов образцов, что вызвало опасения даже среди некоторых законопослушных французов.
В 2003 году по инициативе Саркози был создан Национальный статистический центр по преступлениям, в задачу которого входило отслеживание динамики роста или сокращения количества преступлений. Николя Саркози также наладил более тесное взаимодействие между полицией и жандармерией, которая по традиции подчиняется не министерству внутренних дел, а министерству обороны.
Однако это были всего лишь "внутренние" меры, направленные на улучшение функционирования правоохранительных органов. Гораздо более широкую известность, а вместе с ней ненависть и симпатии, принесли Саркози законы по борьбе с криминалом и обеспечению общественного порядка. 18 марта 2003 года был принят закон, сразу же получивший название "закон Саркози".
Он запрещал сборища и посиделки в подъездах и на лестничных клетках, к которым так склонны лоботрясы из предместий. Одновременно вводилось наказание за "агрессивное попрошайничество", которое превратилось в настоящий бич больших городов, где зачастую нельзя было пройти по главным улицам без того, чтобы вас не взял за руку некий молодой человек и попросил пять евро, а потом начал бы открыто выражать свое недовольство, если вы ему откажете. Запрещалось под страхом наказания оскорблять или открыто выражать свое презрительное отношение к государственной символике. Приезжим или тем, кто находится проездом во Франции, запрещалось незаконно селиться в домах, организовывать сквоты и тому подобное.
Стоит ли упоминать, против кого в основном был направлен этот закон? Его положения прежде всего касались представителей "мультикультурной" молодежи предместий, многие из которых не желали предпринимать никаких усилий для интеграции во французское общество. Впрочем, для Саркози стало очевидно, что вопрос поддержания общественной безопасности состоит не только в том, чтобы усиливать репрессивные меры, но гораздо более широк и предполагает проведение вдумчивой политики по адаптации маргинальных социальных групп и иммигрантов к реалиям Пятой республики.
Естественным следствием такого подхода стало реанимирование главой министерства внутренних дел проекта по созданию Французского мусульманского совета (Conseil franсais du culte musulman, CFCM). Саркози удалось заручиться поддержкой ведущих мусульманских организаций: Большой парижской мечети, Национальной федерации мусульман Франции и Союза исламских организаций Франции. В апреле 2003 года состоялись выборы в CFCM, после чего Совет стал официальным партнером правительства по всем вопросам, касающимся отправления ислама во Франции. Впрочем, даже эта инициатива, которая находилась полностью в русле концепции "диалога", столь защищаемой левыми, подверглась жесточайшей критике. Совет дескать стал всего лишь подчиненной структурой, инструментом в руках "ловкого" Саркози.
Таким образом, несмотря на всю сложность задачи, которая стояла перед министром, он не только сумел с ней справиться, но и приобрел еще большую популярность: он рассматривался многими как единственный человек, который сумел так или иначе остановить рост преступности. Все это очень резко контрастировало с весьма вялыми успехами правительства Раффарена, что не могло не вызвать беспокойства Ширака. А попытки Саркози выйти за пределы своих полномочий и заняться социальной политикой, вероятно, только усилили раздражение шефа. Поэтому, после того как правые потерпели поражение на региональных выборах в 2004 году, Ширак воспользовался этим, чтобы совершить ряд кадровых перестановок в своем правительстве. Саркози был вынужден оставить полицию и возглавить министерство экономики и финансов, сменив на этом посту Роже Мэра.
Несмотря на то, что между министерствами внутренних дел и экономики мало общего, Саркози быстро сумел освоиться в новой обстановке. Вот многом это объясняется тем, что с 1993 по 1995 год он занимал пост министра по бюджету в правительстве Эдуарда Балладюра. Кроме того, Саркози является близким другом многих крупных французских бизнесменов. Непосредственно перед президентскими выборами 2002 года Саркози, который надеялся в случае победы занять пост премьера, провел ряд рабочих консультаций с представителями крупного бизнеса по общим направлениям экономической политики будущего правительства.
Ширак требовал от Саркози принятия действенных мер по сокращению государственного долга. В принципе, проводимая Саркози экономическая политика отвечала основным направлениям неолиберальной концепции: сокращение налогов, поощрение приватизации государственных предприятий и поддержка крупного бизнеса. При Саркози были снижены консолидированный налог на собственность (ISF), налоги на вступление в наследство, облегчено налогообложение людей, находящихся в гражданском браке. Кроме того, благодаря его усилиям была проведена приватизация крупнейшей компании связи France Telecom. Министерство экономики также оказало весьма серьезную финансовую поддержку одной из крупнейших частных компаний Alstom и содействовало слиянию компаний Sanofi и Aventis. Деятельность Саркози, особенно по снижению налогов, вызвала резкий протест со стороны находящихся в оппозиции социалистов, которые в придачу к "главному жандарму Франции" стали называть его "представителем диктатуры денег".
Впрочем, на посту министра экономики Саркози пробыл не долго. После очередного кризиса правительства, вызванного провалом голосования по проекту европейской конституции в 2005 году - большинство французов высказались против, затормозив тем самым ее принятие на неопределенный срок - премьер-министр Жан-Пьер Раффарен ушел в отставку. На его место был назначен "любимчик" Ширака, "самый верный из верных" Доминик де Вильпен, а Саркози вернулся в министерство внутренних дел, совершенно не подозревая, что совсем скоро реорганизованному им ведомству предстоит доказать свою эффективность в действии.
Дело в том, что анонсированная Шираком политика по преодолению "социального разлома" сделала этот разлом, кажется, еще больше. Более того, преемник Саркози в министерстве внутренних дел Доминик де Вильпен в лучших шираковских традициях предпочел не лезть на рожон и не продолжил достаточно жесткую линию Саркози на пресечение преступности, и в частности хулиганства.
По возвращению в министерство Саркози обратил внимание на то, что некоторые судьи отпускают провинившихся хулиганов-рецидивистов, замеченных в беспорядках, и призвал этих судей к ответу. Кроме того, обнаружилось, что некоторые положения "закона Саркози", касавшиеся запрета на сквоты, не выполняются. Это привело к тому, что летом 2005 только в Париже по вине сквоттеров произошло множество пожаров, жертвами которых стали 24 человека, в том числе 18 детей. Была начата кампания по ликвидации сквотов, что вызвало гнев и протесты многочисленных неправительственных организаций, увидевших в этом прелюдию к выдворению вообще всех нелегалов с территории Франции.
Но особенную озабоченность продолжала вызывать ситуация в пригородах, населенных выходцами из семей иммигрантов. Многие из них превратились в настоящие гетто, куда полиция боялась даже сунуться. Нападение на случайно заехавшие патрули было обычным делом неприкаянных подростков. В июне 2005 в пригороде Курнев (Courneueve) произошла крупная "разборка" между двумя враждующими группировками, еще раз показавшая, что во Франции существуют зоны, где закон не значит ничего. При этом отношение самого Саркози к беспорядком такого рода стало намного более жестким. Он уже не был новичком, только что пришедшим в министерство, и, вероятно, почувствовал реальную поддержку сотрудников, что в купе с накопившимся раздражением заставило его пообещать "взять "Керхер" и вычистить пригород" (Kaercher - марка немецких моющих машин, смывающих грязь сильным напором воды).
На министра напустились все кому не лень, его обвиняли в сознательной провокации кризиса, в расизме, шовинизме, авторитаризме, окрестили "боевым роботом". Неизвестно, насколько высказывания Саркози повлияли на приближение кризиса, но он разразился спустя четыре месяца в ноябре 2005 года и получил название "война предместий". В ответ на гибель двух "мультикультурных" подростков-хулиганов, которые, спасаясь о полиции, забрались в трансформаторную будку, где их убило током, в пригородах крупных французских городов развернулась настоящая "интифада", с сожжением машин, магазинов, столкновениями протестующих с полицией и жандармерией.
Одна из отличительных черт французского общества состоит в склонности интеллектуализировать любую проблему, предлагать множество интерпретаций, которые варьируют тот или иной аспект происходящего, затемняя его суть. Сразу же после начала отвратительного пригородного дебоша в прессе появились мнения о том, что таким образом жители предместий, лишенные жестоким обществом шансов чего-либо достичь в этой жизни, выражают свой социальный протест. Протест выражался преимущественно по ночам. Журналисты отправлялись в пригороды как на линию фронта, брали интервью у "протестующих", которые, закрыв предусмотрительно лица капюшонами, мычали об отсутствии уважения к ним, о фашистах-полицейских, о том, что у них лопнуло терпение - а кто-то угрожал, что если так пойдет дальше, они достанут пистолеты.
В этот сложный момент Саркози оказался одним из немногих политиков, которые не побоялись назвать вещи своими именами. Он заявил в ходе своего визита в Аржантей, что все эти протестующие - не что иное как "сволочь". Министр провозгласил "нулевую терпимость" к погромщикам и ввел на территории всей метрополии чрезвычайное положение. Он был последователен и не отступил перед лицом многочисленных обвинений в свой адрес со стороны известных артистов, спортсменов и деятелей культуры, заявлявших, что он только подливает масло в огонь. Как и следовало ожидать, после преодоления кризиса популярность Саркози пошла вверх.
Одновременно он укрепился в мысли, что обеспечение общественного порядка и безопасности является комплексным вопросом, который предусматривает урегулирование ситуации в области контроля за иммиграцией и разработку программ на государственном уровне по интеграции жителей неблагополучных пригородов в общество. Именно в этом направлении и развивалась его последующая деятельность на посту главы министерства внутренних дел. Очевидно, что она в какой-то степени вновь выходила за рамки его компетенции, но положительный момент состоял в том, что кроме Саркози затрагивать столь щекотливый вопрос никто из политиков "лагеря Ширака" никогда бы не рискнул.
Саркози предложил проект закона об иммиграции, который был принят Национальной ассамблеей 30 июля 2006 года. Закон вводит понятие "избранной иммиграции" и предусматривает, во-первых, ужесточение условий легализации нелегалов, тем или иным путем прибывших во Францию и живущих там без бумаг, а во-вторых, возвращение к так называемой "рабочей иммиграции" - то есть привлечение во Францию только тех иммигрантов, чьи услуги требуются в том или ином секторе французской экономики, и не навсегда, а на срок действия контракта.
В преддверии президентских выборов 2007 года становилось ясно, что Саркози не только самый амбициозный из политиков правого центра, но при этом один из самых эффективных. Его авторитет в партии "Союз за народное движение" значительно возрос. Этот неизбежно породило трения с другими партийным лидерами и, прежде всего, с самим Шираком, который в 2004 году, описывая свои отношения с Саркози, заявил: "Я приказываю, он исполняет". Рост популярности Саркози не мог нравиться Шираку, тем более что эта популярность приобреталась без его непосредственного участия и означала только одно - Шираку не придется баллотироваться на третий срок. Опасения усилились после того, как в 2004 году Саркози был избран председателем партии "Союз за народное движение": за него проголосовали 85,1 процента делегатов партийного съезда. При этом Саркози являлся еще и министром, что значительно увеличивало его политический вес.
Несмотря на это, Ширак постарался сделать все возможное, чтобы помешать Саркози выставить свою кандидатуру на президентских выборах, используя для этого старый цезаристский принцип "разделяй и властвуй". Началась настоящая подковерная борьба, когда одних лидеров партии натравливали на других. Президент всячески давал понять, что ему импонирует не Саркози, а Вильпен. В преддверии выборов кандидата от "Союза за народное движение" появилась еще одна "лошадка" - министр обороны Мишель Альо-Мари. Пошли разговоры о том, как будет необычно, если главными претендентами на президентское кресло окажутся две женщины - Альо-Мари и Сеголен Руаяль. Все кончилось, однако, куда более прозаично - убедительной победой Николя Саркози на внутрипартийных выборах в январе 2007 года.
Но и после этого Ширак, которому стало ясно, что уступить все равно придется, продолжал тянуть время. Только 11 марта он объявил, что не будет выставлять свою кандидатуру на третий срок, однако так и не сказал, кого из кандидатов поддержит. Многие увидели в этом намек, что президент выскажется за центриста Франсуа Байру - лидера "Союза за французскую демократию" (UDF). Сам Саркози в ответ на последний выпад Ширака ответил весьма достойно, заявив, что не считает себя его наследником. Наконец, 21 марта Ширак объявил, что внутренняя партийная дисциплина UMP обязывает его поддержать Саркози, однако к этому времени уже никто не мог сказать, хорошо это или плохо. Как заявил один из политических обозревателей, в дальнейшем Шираку стоит помолчать - так по крайней мере он никому не навредит. Тем более, что уходящий президент уже выпустил два тома своих речей - кто захочет, прочтет.
Николя Саркози, таким образом, оказался как нельзя лучше подготовлен к президентской кампании. Можно, разумеется, спорить об оценке итогов его пятилетнего пребывания у власти в качестве министра. Но одно необходимо признать - это достаточно редкий тип "действенного" политика, не ограничивающегося одними обещаниями и последовательно добивающегося поставленных задач. Очевидный контраст на фоне 12 летнего президентства Ширака. "Меня могут любить или не любить, но никто не станет отрицать, что я действую и приношу ощутимые изменения", - заявил сам Николя Саркози. Вполне естественно, что программа, которую Саркози предлагает, напрямую вытекает из его опыта, полученного за годы работы в правительстве Ширака.
Между тем, как отмечают многие политические наблюдатели, нынешняя предвыборная кампания концентрируется не столько вокруг конкретных пунктов программ кандидатов, сколько вокруг их личности и некоей общей концепции, которая позволяет достучаться даже до самого невнимательно избирателя и возбудить его интерес к деталям. Каждый из кандидатов в меру своих возможностей предлагает ту или иную общую идею.
Сеголен Руаяль, например, предложила отменить Пятую республику и начать жизнь заново, основав Шестую. Ее предложение вызвало сначала изумление, потом недоумение, а потом равнодушие, так как менять конституцию - дело хлопотное. В результате Руаяль отказалась от идеи, так как население, дескать, еще не созрело. Франсуа Байру ратует за третий путь, где-то между правыми и левыми, что для центриста вполне объяснимо и в принципе не так уж оригинально.
Идея, которую выдвинул Саркози, напротив, породила обширную и напряженную дискуссию в обществе, поскольку, как оказалось, затронула скрытые пружины всей президентской кампании. Саркози предложил организовать "Министерство по делам национальной идентичности и иммиграции".
"Я хочу, - заявил он, - чтобы можно было свободно говорить об иммиграции и не быть всякий раз обвиненным в расизме. Я хочу, чтобы можно было говорить о национальной идентичности и не быть при этом обвиненным в национализме".
"Нежели у нас нет права говорить о национальной идентичности? Если мы не сможем объяснить иммигрантам, что такое Франция, какие ценности для нас являются непререкаемыми, как мы хотим, чтобы они интегрировались в наше общество? Во что им нужно интегрироваться?" - заявил он, выступая в эфире телеканала France2.
Заявление, как и ожидалось, породило бурю возмущения, даже самые близкие сторонники Саркози заявили, что он сделал неверный шаг. Социалисты интерпретировали это как реверанс в сторону избирателей Ле Пена. Сеголен Рауяль назвала это отвратительным. Байру заявил, что Саркози пытается натравить одних на других. Была проведена параллель с режимом Виши, когда вслед за нацистами французы также стали требовать от своих граждан соответствовать критериям расовой чистоты. Однако когда первый накал страстей спал, за Саркози частично признали правоту.
В статье "Национализм, который спрятал от нас нацию", опубликованной на страницах Le Monde, известный политолог, редактор авторитетного политико-аналитического журнала Le Debat Пьер Нора (Pierre Nora) прямо заявил, что попытка начать открытую дискуссию по вопросам иммиграции и национальной идентичности - замечательный шаг. Однако, по его мнению, Саркози сделал его достаточно неуклюже, связав эти две вещи воедино в рамках предполагаемого нового министерства.
Кризис идентичности выражается не столько через отношение Франции к иммигрантам, сколько в попытках определить свое место в мире и, прежде всего, в отношении единой Европы, проект который французы провалили большинством голосов. Они хотят оставить что-то нетронутым, только вот что? По мнению Нора, старая идея нации распалась вместе с колониальной империей, с изменением границ, территории, отношения к военной службе и исчезновения национальной валюты. А новая идея еще не выработана.
После этого идея нации, национализма, патриотизма завладела умами французских интеллектуалов и активно обсуждалась, в том числе в эфире многих аналитических передач. Казалось, что Саркози выдернул какую-то затычку, пошел первым и снял запрет на ряд тем, дискуссия по которым ранее воспринималась как моветон. Вслед за интеллектуалами свое отношение к идее национальной идентичности изменили даже оппоненты Саркози. В частности, Сеголен Руаяль поспешила быстро присоединиться к дискуссии, заявив, что у каждого француза, как в США, должен лежать дома национальный флаг, чтобы его можно было вывесить 14 июля.
Саркози иронично заявил по этому поводу, что был рад показать дорогу. Он также добавил в ходе своего выступления на Мартинике, что если не будет согласия по вопросу о национальной идентичности, настанет царство племенных законов и законов кланов и сект.
Словом, все говорит о том, что в лице Саркози те из французов, кто его поддержит, будут голосовать не только за президента.
Алексей Демьянов