В фильме "Покровские ворота" Костика, героя Олега Меньшикова, регистраторша в ЗАГСе спрашивает: "Вы - будущий муж?", - на что тот отвечает: "Я не будущий, но потенциальный". Всякий раз, когда жюри "Нацбеста" раздает свою премию, хочется уточнить, кого же хотели наградить - будущего или потенциального? В этот раз, похоже, будущего: "Путь Мури" Ильи Бояшова - книга, хоть сейчас годная для включения если не в школьную программу, то в список для внеклассного чтения.
В нынешнем сезоне короткий список премии получился симметричным. В нем было три очень известных имени: Людмила Улицкая (роман "Даниэль Штайн, переводчик"), Дмитрий Быков ("ЖД") и Владимир Сорокин ("День опричника"), и три дебютанта: Лена Элтанг ("Побег куманики"), Вадим Бабенко ("Черный пеликан") и Илья Бояшов.
Поскольку Дмитрий Быков, прошлогодний лауреат "Нацбеста", оказался и в шорт-листе, и в жюри, то ему сразу пришлось заявить, что за собственный роман он голосовать не будет. И правильно: не выигрывая "Нацбест", Быков ничем не рисковал. "ЖД" уже попал в короткий список "Большой книги" и наверняка дойдет до финала "Русского Букера" (чей длинный список мы узнаем 4 июля). Этот роман - очевидный фаворит литературного сезона и уже состоявшийся бестселлер.
В ожидании премии газетные критики и блогосфера заметно благоволили небольшой повести Владимира Сорокина "День опричника". Жестко выстроенная и напичканная сарказмом с гротеском до предела, эта книга больше демонстрирует класс автора, нежели новое слово в литературе. Из одной абсурдной картинки - опричник в "Мерседесе" - Сорокин выстроил детальную и тошнотворную панораму неотдаленного будущего.
"Даниэль Штайн", полудокументальная книга Людмилы Улицкой о священнике, строящем экуменическую церковь в Израиле после Холокоста, тоже собрал хорошую прессу и тоже остался без премии. В интерлюдиях внутри текста, оформленных в виде писем Елене Костюкович, автор открывала некоторые обстоятельства работы над романом, что делало его только интереснее. В "Штайне" есть много такого, что потребует вернуться к нему тех читателей, которые расположены к размышлениям о вере, религии, истории.
Чем две сильнейших книги шорт-листа - Сорокина и Улицкой (с Быковым уже разобрались) - не угодили жюри? Одна из них - слишком национальна, а другая - недостаточно национальна? Или они никогда не станут "настоящими" бестселлерами? Чем измеряется эта "настоящесть", останется загадкой, ибо издательские тиражи точно не могут быть ее критерием, а лидеров по тиражам мы все знаем, и в премиальных играх они никогда не участвуют.
Кстати, спешно организованное sms-голосование по "Нацбесту" среди читателей победу принесло как раз таки Улицкой. Само по себе оно, конечно, тоже не глас народа, но, тем не менее, выглядит симптоматично.
Рожденная в блоге, книга вильнюсского поэта Лены Элтанг "Побег куманики" нашла сильнейшего защитника и пропагандиста в лице Макса Фрая, и одно это обеспечило роману изрядный интерес со стороны читающей публики. "Побег" производит двойственное впечатление. Эрудиция автора и его лирический дар, в конечном счете, роману начинают вредить: идея вложить в текст все, что знаешь и умеешь, приводит к эффекту "за деревьями леса не видно". Он настолько перегружен деталями, аллюзиями и цитатами, что рискует перестать быть интересным, и детективная интрига его не спасает.
С "Черным пеликаном" Вадима Бабенко вышла похожая история. В романе, вязком по замыслу автора, но, увы, чрезмерно затянутом, нагромождено слишком много, чтобы удержать внимание читателя. Тонкие замечания, вроде "не нужно винить литературу в чужих грехах - при всех пороках, истинных и ложных, ей не под силу воспитание умов", не искупают недостатков "Пеликана" - недоговоренностей на грани равнодушия, вялых стихов, и так далее.
"Путь Мури" Илья Бояшова - книга, в отличие от двух предыдущих, короткая, что, впрочем, вовсе не значит, что она не страдает длиннотами. Центральная история о коте, идущем через всю Европу в поисках утраченного благополучия - кресла, пледа и миски с молоком, обрамлена вставными новеллеттами. Некоторые из них - скажем, об ученом-инвалиде, мечтающем покорить гору, или об арабском шейхе, летающем вокруг земли, получились милыми, другие, например о спорах вокруг наличия разума у животных, - затянуты. Читая "Мури", трудно отделаться от впечатления, что ричардбаховская "Чайка по имени Джонатан Ливингстон" машет крылом где-то неподалеку. Притчевость, необременительная философичность, душеполезность, не говоря уже о неподдельной любви к кошкам, и делают книгу Бояшова пригодной для массового чтения, причем не только в России: текст "Мури" можно представить себе переведенным на любой европейский язык. Но раз уж повесть написана по-русски, то ей в самый раз быть "Национальным бестселлером".
Юлия Штутина