Человек-опера Мир музыки вспоминает Паваротти

Тысячи людей приходят в эти дни в кафедральный собор Модены, чтобы проститься с Лучано Паваротти. Десятки тысяч людей передают соболезнования семье знаменитого тенора. Главы государств шлют телеграммы в Рим и на родину певца. Друзья и коллеги вспоминают о "Большом Лучано".

Когда он открывал рот, нечто с ним происходило и в глазах у него было какое-то удивительное напряжение - то ли от того, сможет ли он "провести" то, что ему дано от Бога. И когда заканчивалось его пение, он открывал глаза и радовался, как будто в первый и последний раз в жизни.

Этот человек был высшей планкой искусства XX века. Спасибо за то, что он дал миру свое искусство, свой уникальный, потрясающий голос.

Он очень любил Россию. Он сказал, что такой публики нет, как в России. Она, говорил он, меня так принимала, понимая, что есть какие-то огрехи.

Артиста, равного ему по мастерству и дарованию не было в мире после Энрико Карузо, он стал историей еще при жизни.

Он жил в своих песнях, а его опера была одновременно великолепной смесью печали и радости, земного и потустороннего. Он был человеческим вулканом: пел как огонь, извергая любовь к жизни во всей ее сложности. Он был прекрасным и щедрым другом… Некоторые поют в опере, а Лучано сам был оперой.

Я не переставал восхищаться его голосом, данным ему Богом… На концертах "Трех теноров" мы часто забывали о выступлении: нам было так весело друг с другом… У Паваротти было великолепное чувство юмора.

Мы запомним его как великого артиста, потрясающе харизматичного человека, прекрасного друга и отличного игрока в покер.

Работать с ним было подлинным счастьем.

Весь мир внимает его голосу… И так будет еще долго, таково его наследие. Он никогда не замолчит.

С утратой этого доброго великана мир стал печальнее.

Потрясающий, вдохновенный певец с голосом из чистого золота. Его эталонный вокал всех нас оставлял во второй лиге.

Лучано был мне как брат. Мы росли вместе в Модене: наши матери работали на одной табачной фабрике, прямо как в "Кармен"… В течение трех лет мы вместе ездили в Мантую учиться пению у Этторе Кампогальяни. Мы добирались туда на крошечной машинке, которая поминутно ломалась. Поскольку водить я не умела, то Лучано заставлял меня толкать ее. Я рада, что помню о нем простые вещи, всякие глупости, которые смешили меня. Его будут помнить как одного из величайших теноров в мире, но мы оба пришли в оперу из любви к пению, а не ради карьеры или славы.

Я знаю чудный анекдот. Однажды Лучано болтал с Пласидо Доминго после концерта, на котором Доминго дирижировал. "Двойная карьера - это так замечательно. Не хочешь попробовать, Лучано?". А Паваротти ответил: "Это с моим-то голосом?"

Я работал с Паваротти накануне его дебюта в "Ковент-Гардене". Это был "Богема", 1963 год. Тогда он был дюжим молодым парнем. Ему было одиноко, поскольку он еще не привык бывать подолгу вдалеке от дома, он был застенчив и совсем не говорил по-английски. Он ходил по магазинам и готовил на нас всех чудесную пасту и соусы. А еще он дружил с танцовщицами из балетной труппы. Замечательное было время. Мы знали, что его ждет большой успех, но не предполагали, что он станет такой суперзвездой.

Однажды мой кузен зашел в музыкальный магазин в маленьком городке. Весь отдел классической музыки там назывался "Паваротти и т.д.".

В 1990-х он оказался в ЮАР, и люди подходили и пытались дотронуться до него, будто он был божеством… Операманы вели себя по-снобски, говоря, что он "совсем не разбирается в музыке". Но дело было не в этом. Он был, наверное, величайшим оперным певцом в истории. Одна спетая Лучано фраза стоила целого билета.

Благодаря Паваротти новое поколение слушателей полюбило оперу.

Это был последний великий итальянский голос.

По материалам агентств РИА Новости, France Presse, программы "Вести", газет The Times, The Guardian, The Independent, The New York Times