Дело заместителя министра финансов России Сергея Сторчака, обвиненного в подготовке к хищению или, говоря на современном экономическом жаргоне, получению классического "отката" продолжает набирать обороты. Обвиняемый стал яблоком раздора не только между силовиками и финансистами, но и между группами внутри самих силовых ведомств. Пока одна структура предъявляет опальному чиновнику новые обвинения, другая их отменяет. Но ни те, ни другие так и не прояснили, в чем же конкретно "провинился" замминистра по второму из предъявленных ему обвинений.
Замминистра финансов Сергей Сторчак был задержан 15 ноября накануне своего вылета в ЮАР на переговоры с финансовой "двадцаткой". Позже выяснилось, что против чиновника возбуждено уголовное дело по двум статьям УК. Конкретно речь шла о финансовой операции с внешним долгом России компании "Содэксим". Первоначально данная структура должна была получить деньги путем погашения Алжиром своего долга перед Россией, но затем эти статьи долга были списаны.
Тогда компания потребовала возмещения убытков у правительства РФ. По версии следствия, Сергей Сторчак в сговоре с также арестованным гендиректором "Содэксима" Виктором Захаровым пытался при выплате этой задолженности похитить у государства 43 миллиона долларов. В защиту своего заместителя выступил министр финансов Алексей Кудрин, ходатайствовавший перед следствием об освобождении Сторчака под личную ответственность. Однако просьбам министра никто не внял, и его заместитель остался коротать время в двухместной камере СИЗО "Лефортово".
3 декабря находящемуся под стражей уже более полумесяца Сторчаку было предъявлено второе обвинение – в превышении служебных полномочий при урегулировании долга России Кувейту. Однако не прошло и пары дней, как Генпрокуратура уже притормозила процесс, сняв кувейтское дело с повестки дня. Вечером того же дня 5 декабря Следственный комитет при Генпрокуратуре объявил о желании оспорить решение "материнского ведомства". В пресс-релизе комитета подчеркивалось, что документ о прекращении уголовного дела был подписан задним числом, и тем самым своими действиями Генпрокуратура нарушила уголовно-процессуальный кодекс.
Несколько натянутые отношения между Следственным комитетом и прокуратурой всплывали на поверхность и раньше, в частности, в деле генерала Бульбова. Тут стоит заметить, что сам комитет – организация весьма молодая, и ее возникновение, по всей видимости, связано с отставкой генпрокурора Владимира Устинова в июне 2006 года. Как отмечается на сайте Межрегионального общественного движения против коррупции, новый генпрокурор Юрий Чайка усилил расследование скандального дела «Трех китов», которое при Устинове всячески тормозилось. Временное «поражение» одной из сторон, однако, вскоре было уравновешено созданием независимого от Чайки Следственного комитета.
Во-вторых, как сегодня сообщил непосредственный начальник Сторчака Алексей Кудрин на брифинге в правительстве РФ, в переговорах с Кувейтом участвовали, помимо представителей Минфина, и сотрудники других ведомств – МИДа, Минпромэнерго и службы по военно-техническому сотрудничеству. Высока вероятность того, что если в кувейтском деле есть что-то не совсем чистое, то без участия в нем этих чиновников обойтись не могло. Хотя в таком случае обвинение не должно ограничиваться одним Сторчаком. Вполне возможно, что Генпрокуратура сдала назад, не желая увеличения количества фигурантов дела.
В-третьих, второе уголовное дело могло быть возбуждено для того, чтобы Сторчак не был освобожден из-под стражи. Как пишет "Коммерсант", история со вторым делом началась 23 ноября 2007 года, то есть в тот же самый день, когда министр финансов Алексей Кудрин впервые заявил, что будет ходатайствовать перед судом об освобождении своего заместителя под личное поручительство. Таким образом, очевидно, что, готовясь к суду, следствие заранее подстраховалось на случай освобождения заместителя министра: он тут же был бы задержан по другому делу, заключает издание. Эта версия, впрочем, не объясняет, почему Следственный комитет продолжает настаивать на справедливости второго обвинения.
Наконец, нельзя исключать и банальной несогласованности. Так, вышеупомянутое ходатайство Кудрина было отклонено 23 ноября, что совершенно невозможно, поскольку подано оно было лишь пять дней спустя. При таких недочетах в работе следствия вполне можно допустить, что ведомства просто не смогли выработать какую-то общую позицию.
Ситуацию не прояснил и руководитель Главного следственного управления Следственного комитета Дмитрий Довгий. В опубликованном 6 декабря интервью "Российской газете" он лишь подчеркнул обоснованность возбуждения второго дела, никак не прокомментировав сопротивление прокуратуры по данному вопросу. Впрочем, некоторые интересные заявления от него последовали. В частности, Довгий косвенно указал на то, что найденный при обыске в квартире у Сторчака миллион долларов может и не иметь отношения к уголовному делу. Отношение имеют изъятые там документы, в том числе и на электронных носителях. Те же документы, что были изъяты в момент задержания, начали, по словам Алексея Кудрина, возвращаться в Минфин. При этом не поясняется, чем они могли быть интересны следствию.
Кроме того, руководитель управления подчеркнул, что по данным следствия заместитель Алексея Кудрина пытался скрыться за границей. Если это действительно так, то без утечки из Генпрокуратуры не обошлось, что еще раз подтверждает версию о серьезнейшем столкновении интересов силовиков.
Между тем, как пишет обозреватель "Коммерсанта" Дмитрий Бутрин в своей колонке, сфера международных долговых обязательств настолько сложна и непрозрачна, что представляет собой богатейшее поле для коррупции. При этом никакой возможности проконтролировать ее при помощи независимых специалистов нет. Долговые обязательства очень часто сопряжены с элементами государственной тайны, и вряд ли какое-либо правительство допустит, чтобы они всплыли на поверхность.