6 февраля было закрыто дело против двоих руководителей московской научно-производственной компании "Софэкс", которые обвинялись в незаконной торговле запрещенными препаратами. Изучив материалы следствия, тянувшегося с осени 2006 года, суд не нашел в действиях предпринимателей Яны Яковлевой и Алексея Процкого состава преступления.
Решение, принятое Перовским судом, примечательно не только тем, что поставило точку в достаточно громкой истории, известной как "дело химиков". После его закрытия возникает вопрос: что будет с сотнями аналогичных уголовных дел, заведенных против химических предприятий за последние несколько лет?
ЗАО "Софэкс", в соответствии с данными с сайта компании, работает на российском рынке с 1991 года и является одним из крупнейших в стране производителей и поставщиков химической продукции. Компания поставляет лаки, краски, растворители, пеногасители и многие другие вещества, необходимые предприятиям нефтегазового комплекса и строительной промышленности, металлургическим заводам, целлюлозно-бумажным комбинатам и другим производствам.
В числе веществ, реализацией которой занимается "Софэкс", значится и эфир. Именно он и стал поводом для возбуждения дела, в рамках которого в июле 2006 года арестовали Яковлеву, а в сентябре того же года - Процкого. Столичное управление Госнаркоконтроля обвинило руководителей компании в торговле эфиром без соответствующей лицензии через подставные фирмы. Помимо незаконного оборота сильнодействующих и ядовитых веществ Яковлевой и Процкому инкриминировали незаконное предпринимательство и совершение сделок с имуществом, приобретенным другими лицами преступным путем.
Основанием для преследования компаний, торгующих эфиром, стало то, что Постоянный комитет по контролю наркотиков (ППКН) при Минздраве включил его с список сильнодействующих веществ. Как отмечает в своем заявлении адвокат Евгений Черноусов, это решение ППКН было незаконным, поскольку оно противоречит принятому в 1998 году постановлению российского правительства о включении эфира в список растворителей наркотических веществ.
Да и сама 234 статья УК "незаконный оборот сильнодействующих или ядовитых веществ в целях сбыта" оставляет огромное пространство для злоупотреблений и передергиваний. Дело в том, что четкого определения "сильнодействующих веществ" в законе нет. Правосудию предлагается ориентироваться по списку, составляемому ППКН, то есть организацией, которая не имеет полномочий для законотворческой деятельности.
В течение нескольких лет химики и юристы пытались привлечь внимание к этому противоречию посредством ходатайств суду и проведения акций протеста. Даже президенту Владимиру Путину написали письмо с просьбой вмешаться. Черноусов считает, что благодаря активной позиции общественности "были спасены от уголовной ответственности сотни компаний химического бизнеса", которые вполне могли разделить судьбу "Софэкса".
Еще одно видимое противоречие заключается в следующем: Госнаркоконтроль вышел на "Софэкс" через некоего гражданина Шуликова, которого задержали в 2004 году за производство и сбыт метадона. "Было установлено, что этиловый эфир Шуликов приобретал в "Софэкс", - говорится в пресс-релизе ведомства от 19 октября 2006 года. По мнению сотрудников Госнаркоконтроля, эфир использовался для производства метадона. А вот ученые утверждают, что это не может быть. В частности, доктор химических наук, академик Лев Федоров еще в апреле 2007 года, комментируя этот пресс-релиз, заявил радиостанции "Радио Свобода", что "невозможно из этилового эфира изготовить наркотики". Да и Шуликов из дела "Софэкса" в ходе разбирательств пропал: суд не нашел связи между наркоторговцем и научно-производственной компанией.
Словом, дело разваливалось на глазах, косвенным признаком чего стало и то, что в феврале 2007 года Яну Яковлеву выпустили из СИЗО под подписку о невыезде. Месяцем позднее отпустили и Алексея Процкого. А в декабре правительством был утвержден новый список сильнодействующих веществ - эфир в него не попал. В итоге гособвинитель сама попросила закрыть дело против руководителей "Софэкса" за отсутствием состава преступления.
Из многочисленных публикаций, посвященных "делу химиков", складывается следующая картина: Госнаркоконтроль заводит дело, дело не клеится из-за несовершенства закона; не клеится настолько, что нужно его закрыть, чтобы не позориться, а чтобы его закрыть, приходится корректировать закон. В частности, "Новая газета" довольно явно намекает, что ППКН пляшет под дудку Госнаркоконтроля.
Неизбежны возникают и аналогии с "делом ветеринаров", когда врачей судили за использование кетамина в качестве обезболивающего для животных. Нескольких ветеринаров даже приговорили к условным срокам, однако общественный резонанс этого дела был таков, что в начале 2005 года кетамин вернули в список препаратов, разрешенных для использования в ветеринарии, из которого он был ранее исключен.
В обоих случаях возмущение общественности и специалистов было вызвано тем, что действия Госнаркоконтроля прямо противоречат здравому смыслу. В первом случае ветеринаров фактически поставили перед необходимостью оперировать животных - а они, между прочим, тоже живые и чувствуют боль - без анастезии. Во втором - попытались поставить вне закона вещества, которые находятся в промышленном обороте, что в конечном счете могло бы парализовать всю химическую промышленность.
Зачем все это нужно Госнаркоконтролю? Возможно, причина действительно в несовершенстве законодательства. Хотя есть и другие версии. Например, Яковлева и Процкий неоднократно утверждали, что сотрудники ФСКН делали им "взаимовыгодные предложения", а проще говоря, вымогали взятки. По словам предпринимателей, их начали преследовать потому, что они не пошли на подобные уступки.
Еще в октябре 2007 года Яковлева и Процкий выразили намерение добиться возбуждения дела против ФСКН. Так что у этой истории может быть любопытное продолжение.