После нескольких лет упорного и временами поражающего воображение роста международный арт-рынок достиг потолка и рухнул вместе с биржами. "Пена слетела", - задумчиво констатировали аукционисты. В России же в уходящем году все самое интересное происходило в музеях и вокруг них. Будет что вспомнить.
Дэмиен Херст, британский художник со специфическим чувством юмора и железной деловой хваткой, вновь может считаться героем уходящего года. Если в 2007-м он сразил всех стомиллионным бриллиантовым черепом, то в 2008-м именно он поставил жирную точку на хронике безумного взлета арт-рынка. 15 и 16 сентября оказались удачнейшими для Херста: персональный аукцион, устроенный домом Sotheby's, позволил 43-летнему англичанину продать более 200 работ за 200 миллионов долларов. Этот беспрецедентный результат стал последним успехом коммерческого искусства, прежде чем финансовый кризис заставил инвесторов отступить из высокохудожественного сектора рынка. Напомним, что именно 15 сентября о банкротстве заявил банк Lehman Brothers и это сообщение привело к обвалу на мировых биржах.
А ведь как хорошо все начиналось. Люсьен Фрейд, например, в мае снова стал самым дорогим из ныне живущих художников: его "Спящая соцработница" ушла с молотка за 33,6 миллиона долларов. Фрэнсис Бэкон окончательно закрепился в числе самых главных аукционных рекордсменов: два его триптиха были проданы за 86,2 и 52 миллиона долларов. "Кувшинки" Клода Моне ушли за 80 с лишним миллионов, живопись Эдварда Мунка перешагнула отметку в 30 миллионов, Антуана Ватто купили за 24,5 миллиона.
С русской живописью все обстояло еще лучше. Так, и года не продержался рекорд стоимости картин Натальи Гончаровой: в 2007-м ее "Сбор яблок" ушел с молотка за 9,7 миллиона долларов, в этом году футуристические "Цветы" были куплены за 10,9 миллиона. Самое интересное случилось в ноябре, в разгар кризиса, когда "Супрематическая композиция" Казимира Малевича (картина трудной судьбы, отсуженная наследниками художника у амстердамского Городского музея) оказалась приобретена за 60 миллионов долларов. Похоже, это была последняя грандиозная сделка "высокого" арт-рынка. В ближайшие год-два, по крайней мере, головокружительные рекорды уже не будут идти чередой, как мы к этому привыкли, а станут штучными. Пена должна отстояться, отметили со вздохом аукционисты и галеристы.
Пертурбации арт-рынка занимают нас как из-за необъяснимых проявлений любви большого бизнеса к живописи, так и из-за недавно представившейся возможности смотреть на главные лоты Sotheby's и Christie's в московских и иногда петербуржских музеях. Эти микро-выставки, длящийеся по три-четыре дня, все же дополнительно украсили и без того не бедный на события год в музейно-галерейной сфере. Лучшей иллюстрацией к нему оказалась музейная ночь с 17 на 18 мая, буквальным образом захлебнувшаяся в желающих приобщиться к прекрасному. По некоторым оценкам, около 200 тысяч человек отправились по столичным собраниям, и многим просто не удалось попасть внутрь.
Надо сказать, что музеи в этом году развернулись на славу. Один только Пушкинский сумел провести четыре исключительные выставки: он показал русских и итальянских футуристов и экспозицию Альберто Джакометти, привез живопись немецких экспрессионистов группы "Мост" и масштабный проект "Тернер. 1775-1851", осуществленный совместно с галереей Tate. Третьяковка показала нам графику Тулуз-Лотрека, обстоятельно напомнила о "Золотом руне", открыла свои изумительные запасники, заново познакомила с Оскаром Рабиным и Владимиром Боровиковским. Отреставрированное "Царицыно" сумело принять у себя несколько крупных выставок, самой ударной из которых оказалась, конечно, экспозиция из Русского музея. Эрмитаж вновь изумлял выставками одной картины, привезя Корреджо из Рима и Пирамиджанино из Вены. Кроме того, петербуржцам показали столь разные проекты, как портреты Чака Клоуза и сокровища сарматов, французский рисунок XV-XVIII веков и искусство исламского мира. И все-таки самая экстраординарная выставка 2008 года прошла не в столицах, а в Перми, где в конце сентября открылся большой и представительный проект современных отечественных художников "Русское бедное". Ничего подобного не видели ни регионы, ни Москва с Петербургом, так что переоценить значение "Русского бедного" для Перми не представляется возможным.
Самым мощным выставочным проектом года, при всем богатстве, которое мы наблюдали в 2008-м, было, конечно, монументальное явление Ильи Кабакова бывшей родине. Три экспозиции - в ГМИИ, на ВИНЗАВОДе и в "Гараже", новейшем частном музее современного искусства, детище светской львицы Дарьи Жуковой, - были приурочены к 75-летию художника и совпали с присуждением ему японской императорской награды Praemium Imperiale, то есть с официальным переходом Кабакова в статус небожителя.
Именно с музеями были связаны две из трех громких историй года. Первая тянулась, строго говоря, с 2007 года: с открытия выставки "Запретное искусство" в центре имени Сахарова. Андрей Ерофеев, в то время заведующий отделом новейших течений ГТГ, выступил куратором проекта, который навлек на себя ярость православно-патриотического движения "Народный собор". Если в 2007 году по факту проведения выставки было возбуждено уголовное дело, то в 2008-м нашлись и фигуранты для него: Ерофеев и директор центра имени Сахарова Юрий Самодуров. После предъявления обвинений директор Третьяковки уволил заведующего отделом новейших течений, а через два месяца Юрий Самодуров оставил свой пост в центре имени Сахарова.
Второй эпизод тоже связан с Третьяковской галереей, а именно, с одним из ее главных сокровищ - рублевской "Троицей". Старший научный сотрудник ГТГ Левон Нерсесян в своем блоге написал, что между музеем и патриархией практически достигнуто соглашение о передаче иконы на несколько дней в Троице-Сергиеву лавру. Однако, по мнению реставраторов, состояние шедевра древнерусской живописи таково, что его ни при каких обстоятельствах нельзя везти в большой храм, где трудно или невозможно поддерживать нужные климатические условия. Шум в сетевых дневниках и СМИ в связи с "Троицей" разгорелся небывалый по меркам культурной блогосферы, а сама история пока продолжения не получила. Последнее слово осталось за министром культуры Александром Авдеевым, который заявил, что "Троица" никуда не поедет, покуда не появится "официальное письменное разрешение экспертов Третьяковки".
Третьим из особо запомнившихся шумных сюжетов оказался второй сезон премии Кандинского. Буквально вчера, то есть в прошлом году, родившаяся награда для современных российских художников оказалась способной быстро и эффективно злить культурное сообщество. Камнем преткновения в этот раз стало присуждение главной премии евразийцу Алексею Беляеву-Гинтовту с его проектами "Родина-дочь" и "Братья и сестры". Часть публики сочла это победой нового большого русского стиля, а часть - легитимизацией криптофашизма. Учредитель премии и вовсе увидел в ситуации третье: "События вокруг премии Кандинского - первый пример в нашей новейшей истории, когда художника по политическим соображениям преследуют критики и кураторы, считающиеся либеральными. Очень тревожный симптом".
В марте 2008 года завершился один из самых многообещающих и интересных архитектурных конкурсов: на проект нового здания Пермского художественного музея. Победителей у конкурса оказалось сразу два, что наводит на мысль о том, что если музей и будет построен, то очень, очень нескоро.
Эта история лишь подтвердила давнее подозрение, что даже единоличная победа в российском конкурсе вовсе не гарантирует архитектору признания и почтения. Так, к концу года окончательно отвергнут оказался проект второй сцены Мариинского театра, придуманный французским зодчим Домиником Перро. Окончательная судьба многострадального здания официально еще не определена, но, кажется, им займутся канадцы, сделавшие понравившийся Валерию Гергиеву скупой проект в стилистике "скандинавского модернизма".
На фоне "мариинских" неурядиц вовсю идущий ремонт Большого театра, казалось, был близок к завершению. Ан нет, и там все оказалось так сложно, что открытие исторического здания отодвинулось, как минимум, на начало 2011 года. Так что оба главных оперно-балетных театра страны застыли еще на несколько лет в неудобной позе.
Осенью 2008 года еще одно околоархитектурное обстоятельство заставило художественную общественность вздрогнуть: в столице была создана рабочая группа для решения судьбы здания ЦДХ на Крымском валу. Перспектива сноса этой малопримечательной бетонной коробки была бы не столь страшна, кабы не полная нерешенность иных вопросов: куда деваться объединению художников, что делать Третьяковской галерее, которая занимает около половины ЦДХ, и что будет с замечательным парком вдоль реки. Эхо волнений к декабрю докатилось до Общественной палаты, так что продолжение дискуссии следует ожидать уже в начале следующего года.
В общем, история с архитектурой, самым монументальным из искусств, получается закономерная: чем масштабнее затея, тем больше препятствий на ее пути. Некоторые из них оказываются непреодолимыми.
Нельзя не вспомнить еще несколько замечательных событий уходящего года. Например, состоявшийся 21 августа концерт оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева в Цхинвали. Самый занятый дирижер в мире и один из лучших оркестров планеты приехали в полуразрушенный город, чтобы сыграть под открытым небом Шостаковича и Чайковского. При всей политизированности это был исключительный, незабываемый жест.
Много выдающихся событий было связано с театром: к нам приезжали Пикколо театро ди Милано и Петер Штайн с моноспектаклем "Фауст", рижанин Алвис Херманис поставил "Рассказы Шукшина" с Чулпан Хаматовой и Евгением Мироновым, чем окончательно покорил российскую публику. Римас Туминас дебютировал в качестве главного режиссера театра Вахтангова, Эймунтас Някрошюс вернулся в Большой театр со "Сказанием о невидимом граде Китеже и деве Февронии", а в Новосибирске Дмитрий Черняков и Теодор Курентзис сделали вердиевского "Макбета" при поддержке Жерара Мортье, интенданта Парижской оперы.
В рубрике "О высоком" 2008-й получился годом Кабаковых, Гергиева, Третьяковской галереи и Дэмиена Херста. Осталось совсем недолго до Нового года, а там начнется другая жизнь, вполне возможно, что с совсем другими героями.
Юлия Штутина