Существуют страны, в которых политическая воля руководства сильна настолько, что противостоять ей не может никто. Закономерным образом политика таких стран оказывается подчинена капризам отдельно взятого человека, чьи идеи, какими бы макабрическими они ни были, немедленно реализуются. Свежий пример таков: президент Венесуэлы Уго Чавес задался целью доказать, что Симон Боливар не умер от туберкулеза, а был убит, и в этом стремлении средствами не брезгует. Уже эксгумированы не только останки самого Боливара, но и тела двух его сестер.
В Венесуэле нет более почитаемого исторического деятеля, чем Симон Боливар. В проекции на российскую историю единственный человек, фигуру которого не придется масштабировать для сравнения, - это разве что Петр Первый. Помимо очевидного, это означает и то, что Боливар - национальный герой старого образца, деятель, стоящий в одном ряду с Хосе Марти, Мигелем Идальго и Хосе де Сан-Мартином. Иными словами, он не персонаж поп-культуры, а персона из учебников истории, и снимают о нем не биографические драмы, а - в лучшем случае нескучные - документальные фильмы.
Как в свое время Боливар, добиваясь независимости испанских колоний, стремился к созданию единого государства на территории Латинской Америки, так сейчас Уго Чавес пытается сблизить уже давно ставшие независимыми страны. Именно президент Венесуэлы считается самым рьяным сторонником так называемого "боливарианизма", - его еще называют социализмом XXI века, - которого в той или иной степени придерживаются президенты Никарагуа (Даниэль Ортега), Эквадора (Рафаэль Корреа) и Боливии (Эво Моралес). С такими союзниками Чавес реализует одну из основных идей этого политического движения, состоящую в политической и экономической интеграции латиноамериканских государств.
Для Чавеса как для главы венесуэльской нации Симон Боливар - квинтэссенция и идеал человека, политических взглядов, идеологии, образа мышления; пожалуй, если бы Чавес мог переродиться и стать Боливаром, он бы не упустил такую возможность. В приложении к человеку такое поведение называется идолопоклонством, но в приложении к государству это совсем не то. За доказательствами далеко ходить не нужно. В любом крупном городе Венесуэлы есть площадь Боливара; его имя носит национальная валюта и столица крупнейшего в стране штата Боливар город Сьюдад-Боливар; в честь него называют аэропорты, железнодорожные вокзалы, футбольные команды и университеты; а в 2001 году сама страна была переименована и стала Боливарианской Республикой Венесуэла.
Таким образом, благодаря Чавесу приверженность Боливару и всему, что он олицетворяет в истории, расширяется в пределах Венесуэлы как газ в пустом сосуде, целиком заполняя доступный объем. Тем парадоксальнее кажется решение президента Венесуэлы извлечь останки Боливара из его могилы в мемориальном комплексе в Каракасе. В самом деле, разве так обращаются с национальными героями, чья сакральность утверждается миллионами знаков внимания?
Однако реальность такова, что жертвой политических амбиций может стать даже мертвый, более того, первый вдохновитель этих амбиций. Изучить останки Боливара Чавесу понадобилось потому, что он поставил под сомнение общепринятую версию его гибели. Считается, что великий борец за независимость Латинской Америки умер от туберкулеза, но президент Венесуэлы имеет некие основания подозревать, что от такой прозаичной причины его кумир скончаться не мог.
Конкретнее, Чавес полагает, что Симон Боливар мог быть отравлен колумбийской буржуазией во главе с Франсиско Сантандером, героем войны за независимость Колумбии. Начав как единомышленники, Боливар и Сантандер к 1828 году стали непримиримыми врагами, и еще при жизни Сантандера обвинили в организации покушения на национального героя Венесуэлы. Его даже приговорили к смертной казни, но решением Боливара он был помилован и выслан из Латинской Америки, куда вернулся только после смерти своего политического соперника.
Намерение Чавеса найти подтверждения факта преступления осложняется целым рядом причин. Во-первых, Симон Боливар, умерший в 1830 году, был похоронен в городе Санта-Марта (ныне Колумбия), и только через 12 лет его прах было решено перенести в Национальный Пантеон в Каракасе. Для того чтобы доказать или опровергнуть гипотезу об отравлении, останки Боливара были извлечены из этого захоронения 16 июля 2010 года. Для того чтобы доказать, что эти останки принадлежат именно Боливару, в конце августа был эксгумирован прах двух его родных сестер - Хуаны и Марии Антонии.
Во-вторых, в феврале 2010 года колумбийский историк обнаружил в церковных архивах Санта-Марты свидетельство о смерти Боливара, составленное 20 марта 1830 года, через три дня после кончины. Новость об этом, удачно пришедшуюся на (почти) 200-летний юбилей независимости Венесуэлы, разнесла прежде всего колумбийская пресса, и дальнейшая судьба документа, который пообещали отправить на реставрацию, пока неизвестна. О том, что написано в графе "причина смерти", колумбийские СМИ умолчали, однако в последних публикациях венесуэльских газет мельком проскальзывает - "туберкулез".
Здравомыслящие критики Чавеса справедливо полагают, что доказательство вины Сантандера в смерти Боливара поможет Венесуэле как нельзя лучше оправдать политическое настоящее политическим прошлым. С отошедшей от идей боливарианизма Колумбией, в последнее десятилетие обратившейся к США, Венесуэла разрывает дипломатические отношения, как иные государства устраивают газовые скандалы и войны. Оппозиция со своей стороны уверена, что Чавес мифологизирует своего кумира, чтобы отвлечь народ от реальных проблем. Иными словами, государство может жить прошлым, но людям все-таки необходимо справляться с настоящим.
Комментируя для прессы сообщение об эксгумации сестер Боливара, вице-президент Венесуэлы Элиас Хауа заявил, что инициатива Чавеса пользуется безоговорочной поддержкой ученых, занятых в исследовании останков, и, "по его мнению", всего венесуэльского народа. Довольно резкий логический переход и, для такой религиозной страны, как Венесуэла, довольно смелое допущение, которое сложно назвать даже граничащим со здравым смыслом. Абсурда ситуации добавляет убежденность властей в необходимости доказать нации, что захороненные в Пантеоне останки действительно принадлежат Боливару.
Получается так, что какие-то страны прилагают максимум усилий для того, чтобы Кафку сделать былью, а в каких-то кафкианская быль уже рвется на страницы художественных произведений. Хоть иррациональная политическая воля Уго Чавеса сильна и в этом его не упрекнешь, твердость принципов такого рода таит в себе неуловимую опасность превращения Венесуэлы в латиноамериканскую Туркмению.