Знаменитый триптих Иеронима Босха "Сад земных наслаждений" собьет с толку кого угодно, но только не британских ученых. Пока теоретики искусства бьются над трактовками загадочного изображения, оксфордские музыковеды взяли и сконструировали музыкальные инструменты из босхианского ада. Они неплохо справились с этой нетривиальной задачей, но итог их работы оказался абсолютно бесполезным и все же при этом поразительным - адские лютни, трубы и арфы, на которых невозможно играть.
Проект Музея музыкальных инструментов имени Филипа Бейта при музыкальном факультете Оксфорда удивительно органично сочетается в своем безумии с фантазмами на картине Босха. Одного взгляда на "Сад земных наслаждений" достаточно, чтобы понять: гибрид лютни и пронзающей ее своим основанием арфы не зазвучит никогда, он и не создан для того, чтобы звучать. Вряд ли получится сыграть и на немыслимо закрученной трубе и непропорциональном шалмее.
Однако наивное любопытство заставило британскую команду ученых закрыть глаза на парадоксальность образов: они даже не думали о возможной неудаче. "Несмотря на то что на картине присутствуют элементы сюрреализма - ведь некоторые инструменты служат орудиями пыток, - очевидно, что художник по большей части все-таки старался изобразить инструменты такими, какими они были на самом деле", - заявил директор музея Эндрю Лэм, признавшись, что "Сад земных наслаждений" - одна из его любимых картин.
В аду, изображению которого отдана правая створка "Сада земных наслаждений", на струнах арфы распят один человек, другой, опершись на гриф лютни, спасается от тянущегося к нему демона, третий высовывает голову из корпуса колесной лиры, держа в руках некое подобие треугольника, четвертый тащит на себе огромный шалмей, а из естественного отверстия у него торчит флейта, на ягодицы пятого, придавленного лютней, нанесена партитура, по которой поет хор проклятых душ.
Ледяное озеро, в проруби посреди которого тонут грешники, пара гигантских ушей, проткнутых стрелой, свинья в монашеской одежде, заставляющая человека подписывать какие-то бумаги, монстр с птичьей головой с надетым на нее котлом и другие мрачные порождения фантазии художника - это лишь малая часть босхианского ада, в котором грешников постигают разнообразные наказания. Считается, что музыкальные инструменты на картине символизируют один из семи смертных грехов - похоть: в моралистической литературе Средневековья похоть называли "музыкой плоти". Так это или нет, вопрос открытый, ясно лишь, что ни один инструмент на картине не используется по назначению, в то время как Лэм хотел добиться именно этого.
По замыслу Лэма, изготовленные по эскизам Босха музыкальные инструменты должны были стать частью новой экспозиции музея, приуроченной к празднованию Хеллоуина. Предполагалось, что посетители выставки смогут не только взглянуть на инструменты, но и послушать издаваемые ими - по определению устрашающие - звуки, однако эта затея кончилась весьма плачевно. Одни инструменты ученые изготовить так и не смогли, другие производили лишь какофонический грохот. Приблизительной музыкальности удалось добиться только от флейты и барабана.
Проверка завидной убежденности в своей правоте стоила директору оксфордского музея и его команде нескольких месяцев труда. Рассказывая о трудностях, Лэм заявил, что при попытке изготовить колесную лиру - довольно монотонный средневековый инструмент, по звучанию несколько напоминающий скрипку - выяснилось, что струны расположены совсем не так, как нужно, одна и вовсе лишняя, а саму лиру будет очень сложно держать в руках, то есть сыграть на ней не получится.
То же самое произошло с шалмеем и другими духовыми инструментами, которые в лучшем случае производили невнятное жужжание, и даже для этого нужно было приложить значительные усилия. На трубе, как выяснилось, невозможно сыграть мелодию, на арфе не хватает нот октавы, лютня разваливается при попытке ее настроить, а волынки и вовсе никуда не годятся.
Что удивительно, но даже оказавшись лицом к лицу с таким оглушительным провалом, Лэм продолжает настаивать, что силы потрачены не зря: "Наша работа показала, что на любом музыкальном инструменте, если он достаточно функционален, можно сыграть. Почему бы нет? В конце концов, для этого музыкальные инструменты и нужны". Выставку, кстати, Лэм все-таки открыл, но для этого ему пришлось изменить предписаниям Босха и подправить инструменты, обратившись к здравому смыслу. Похоже, впервые.
Критики утверждают, что специалисты-практики, мастера, разбирающиеся в средневековых инструментах, могли бы сконструировать - и конструируют - те же самые босхианские лютни и арфы так, чтобы они звучали вполне мелодично. За них остается только порадоваться, но дело вовсе не в этом; по большому счету, никого не интересует, что лишняя струна на колесной лире нужна для симпатического резонанса. Это скучно, а то, что сделал Эндрю Лэм, - поразительно.
Поразительно, что в колыбели серьезности и академизма, Оксфордском университете, нашелся человек, детского упрямства которого хватило на реализацию настолько безумной затеи с подобающим ей фанатизмом. Вот они, выходит, те самые британские ученые, противопоставившие парадоксальность своих методов парадоксальности Иеронима Босха. Отчитываясь о завершении проекта, Эндрю Лэм с видом знатока заявил, что, что бы там Босх ни нарисовал, задницей на флейте не сыграешь. И кто лучше этого человека сумел бы воплотить "Музыкальный ад"?
Конечно, в реальном мире с Лэма есть что спросить: лучший ли это способ потратить деньги налогоплательщиков, не дискредитирует ли его провальная попытка другие, более серьезные проекты, не считает ли он, что смех смехом, но лучше доверять подобные дела не энтузиастам, а профессионалам? Но ни Босх, ни фантасмагорические порождения его фантазии в реальном мире веса не имеют. С точки зрения искусства, Эндрю Лэм чист.