9 марта Муаммар Каддафи в очередной раз обвинил западные страны в заговоре с целью вновь колонизировать Ливию. Эти обвинения часто приходится слышать и иностранным журналистам, которые работают в Триполи по приглашению официальных властей. "Лента.Ру" предлагает перевод статьи корреспондента The Guardian Питера Бомонта о его работе в Ливии и о том, зачем режиму Каддафи нужны иностранные репортеры.
В Ливии журналистов держат за идиотов - но идиотов полезных.
Как-то раз во время одной из ежевечерних пресс-конференций, которые ливийские власти устраивают в отеле "Риксос" в Триполи, журналистам раздали письмо. Это была ксерокопия послания Ли Баодуну, постпреду КНР в ООН и нынешнему председателю Совета безопасности.
Внимание репортеров привлек шестой абзац, в котором говорилось следующее:
"Работу иностранных журналистов никто не ограничивает. Корреспонденты в Ливии полностью свободны, для их работы созданы все необходимые условия. Они пользуются полной свободной передвижения, за исключением районов, контролируемых террористами 'Аль-Каеды'".
Из этого должно следовать, видимо, что "Аль-Каеда" контролирует большую часть страны, включая и территорию, на которой действует власть правительства. На самом деле никакой свободы у журналистов в Триполи нет - несмотря на постоянные обещания чиновников, в числе которых были сын Каддафи Саиф аль-Ислам и заместитель министра иностранных дел Халид Хайем (Khalid Khayem).
За последние дни журналистов The Guardian дважды задерживали. В первый раз на шесть с половиной часов под Аль-Завией. В ходе поездки репортеры должны были посетить казармы разведывательных частей. Им сообщили, что сейчас завяжут им глаза и увезут в некое неназванное место.
Второй раз репортера The Guardian вместе с тремя другими британскими журналистами три часа продержали на блокпосту десантники. Всего в Триполи в тот день были задержаны 24 иностранных журналиста.
С коллегами из других стран - у всех есть официальные разрешение на журналистскую деятельность в Ливии - церемонились еще меньше. Кого-то задерживали на всю ночь, некоторым вооруженные люди угрожали заряженным оружием, некоторых били.
Очевидно также, что ливийские уполномоченные по работе с прессой никак не заинтересованы в том, чтобы помогать попавшим в неприятности иностранным журналистам. В субботу, когда был задержан корреспондент The Guardian, его коллеги связались с чиновниками, но те им сообщили, что умывают руки и что "за игру не по правилам нужно расплачиваться".
Когда же люди Каддафи пытаются оказать содействие, получается довольно зловеще. Например, пресс-секретарь правительства Муса Ибрагим, обращаясь к журналистам перед выступлением Каддафи, так порекомендовал фотографам не пытаться пробиться на первый этаж: "Если вы туда пойдете, вас застрелят на месте. Просто предупреждаю. Хочу помочь".
Но если представители зарубежной прессы, официально приглашенные в Триполи, чувствуют определенную враждебность, то для ливийцев, которые с нами общаются, последствия могут быть куда более серьезными. В прошлую пятницу у нас на глазах арестовали молодого человека, который согласился сказать нам пару слов возле мечети в одном из районов Триполи, где активно действуют противники режима.
За журналистами повсюду следуют сотрудники правительства. Если им не нравятся черновики статей - на журналистов кричат. В интернет удается выйти с пятого на десятое, многие уверены, что телефонные разговоры прослушиваются.
А в последние дни атмосфера из враждебной превратилась в угрожающую. В понедельник общие фразы о том, что представители британской прессы (и вообще англичане) лгут и к тому же содействуют международному заговору с целью разделить Ливию, сменились конкретными обвинениями.
Озвучил их министр иностранных дел Муса Касса, по-арабски зачитавший официальное заявление, в котором вновь повторялись мысли (порой довольно бессвязные), ранее изложенные Каддафи и его сыном.
Начиналось заявление с осуждения министра иностранных дел ОАЭ, который призвал ООН принять резолюцию по Ливии. Министр назывался "простым бизнесменом", в связи с чем его заявления предлагалось не принимать всерьез. Также Касса заявил, что участие "англичан" в заговоре было доказано, когда вскрылись попытки спецназовцев из SAS установить контакт с повстанцами. Англичане, добавил министр, "спят и видят возвращение колониализма".
От британских журналистов этот сигнал не укрылся.
Наряду с завуалированными обвинениями в адрес прессы, были и вполне открытые. На пресс-конференциях в "Риксосе" Хайем обвинял журналистов в непрофессионализме и заявлял, что им должно быть стыдно за свое поведение. Вечером в понедельник Касса дополнил мысль Хаема: "Вы должны быть честными. Вы предаете свою профессию".
Вообще, эти пресс-конференции выглядят сюрреалистично: белое здесь называют черным. Наступательные операции против повстанцев описываются как оборонительные - даже в случае с Аль-Завией, которую несколько дней обстреливает артиллерия.
С точки зрения правительства, - логика строго по Оруэллу, - на момент начала наступления правительственные войска отступали.
Возникает вопрос: зачем мы здесь? Ответ малоприятный. Журналисты нужны в Триполи для того, чтобы создать фон для заявлений режима. Мы не только враги, которых поносят на государственном телевидении. Для правительства мы еще и зрители, и ливийцам показывают, как мы день за днем прилежно записываем за официальными лицами все ими сказанное. Таким образом, мы поневоле делаем даже самые удивительные заявления режима достойными доверия.
Единственная альтернатива независимой журналистике - которая грозит непредсказуемыми последствиями как для репортеров, так и для их собеседников - это работа с правительством. С каждым днем простора для работы остается все меньше.
Каждый день журналисты приходят в "Риксос", где им предлагают автобусную экскурсию в какое-нибудь место, где их непременно ждет встреча с демонстрацией сторонников режима - которым, кстати, за посещение таких мероприятий часто платят или дают отгул на работе.
Так что журналистика тут сводится к тому, чтобы не поддаваться пропаганде режима и надеяться на возможность пообщаться с оппозиционерами.
С каждым днем писать из Ливии становится все труднее. Все, что касается жизни обычных ливийцев, подвергается все более жесткой цензуре. И, в некотором смысле, все мы способствуем этой цензуре - уже одним своим присутствием.