Сквер у здания МЧС в центре Киева. 6 утра. Толпа журналистов, перекуривая, ожидает автобуса. Кучка японских корреспондентов с переводчиком. Солидный бородатый португалец, похожий на Довлатова, общается с альбиносом из Азербайджана. Рядом зевает девушка из Словении.
С момента аварии в Чернобыле, ставшей самой масштабной техногенной катастрофой в истории человечества, прошло 25 лет. В Киеве ожидают высоких гостей - подготовка к международному саммиту в самом разгаре. Но пока в столицу Украины съехались лишь репортеры - ожидаемый пресс-тур даст им куда больше материала, чем предстоящая череда встреч с мировыми лидерами и экспертами-атомщиками.
Журналистов в сквере много, хотя МЧС Украины полагало, что будет больше: один из автобусов остается припаркованным у обочины. Три других, набитые корреспондентами, фотографами и операторами, отправляются в Зону отчуждения. Впереди Чернобыль, четвертый энергоблок АЭС и главная достопримечательность Зоны - город-призрак Припять.
Наш автобус едет первым. Колоритный длинноволосый проводник перешучивается с пассажирами. На нем камуфляж, берцы и черные очки. Все это контрастирует с длинными волосами, которые резко выделяют сталкера на фоне второго сопровождающего - подтянутого офицера МЧС. Большинство пассажиров спят. Автобус обгоняет бричку, в которую запряжена лошадь.
До Зоны, одного из самых радиоактивных мест на земле, - 110 километров. Запретная для свободного посещения территория, в диаметре немногим меньше Москвы, огорожена забором. Жизнь за ним сейчас едва теплится. Когда-то на территории Зоны жили и работали более 300 тысяч человек. Сегодня с трудом можно насчитать 10 тысяч.
Далеко не вся Зона серьезно заражена. Здесь есть места, уровень радиации в которых значительно меньше, чем в некоторых районах Киева. Но для того чтобы составить карту загрязненных мест, понадобилось много времени, а сразу после аварии власти решили перестраховаться. В результате при расселении Зоны, как позднее выяснилось, часть жителей была переселена из менее загрязненных районов в более загрязненные.
На КПП "Дитятки" (две будки и два шлагбаума) автобусы выстраиваются в очередь. Пестрая толпа вываливается на дорогу. Милиционеры, охраняющие въезд в Зону, выкрикивают имена. Бойкие индусы, не дождавшись своей очереди, ныряют под шлагбаум и устанавливают видеокамеры. Потом их вернут за шлагбаум, чтобы через 5 минут вновь пропустить в Зону. Проводник командует, чтобы людей в форме не снимали. Запрет нарушается почти мгновенно.
На другой стороне группу уже ждет ее транспорт. Мимо нас в обе стороны проезжают автобусы с рабочими и какие-то люди на личных автомобилях. Дальше, почти до самой белорусской границы, простираются 30 километров зараженной земли. Хотя сам пейзаж почти не меняется. Все крутят в руках дозиметры (приборы, измеряющие радиоактивный фон). Те пока лишь слабо пищат, хотя уже какие-то полчаса спустя будут трещать безостановочно.
Первая остановка - Чернобыль. Вопреки распространенному, но ошибочному мнению, этот поселок расположен довольно далеко от АЭС - более чем в 10 километрах. Здесь почти нет радиации, поэтому в Чернобыле живут люди, которые работают в Зоне. Небольшой рядок пятиэтажек и городской центр, похожий на небогатую войсковую часть, вытянулся вдоль главной дороги.
В Чернобыле расположены две гостиницы. Постояльцев тут немного. Билетная касса, в которой уже пару десятков лет никто не продает билеты, блестит вымытыми окнами. На обочине слева - бетонный Ленин. Свежевыкрашенный. Справа - памятник пожарным, погибшим при ликвидации последствий аварии на 4 энергоблоке.
Автобус упирается в тупик и делает остановку. На местном стадионе на улице Советская выставлена военная техника, которую использовали при ликвидации аварии. Журналисты пробегают мимо проржавевших колымаг. За стадионом - разруха. Деревья и кустарники проросли прямо сквозь крыши покосившихся домиков. Здесь уже никто не живет, но в конце одной из заброшенных улиц мы обнаруживаем действующую и сияющую золотом церковь. Чернобыль тоже эвакуировали после аварии, но потом сочли, что его инфраструктуру все еще можно использовать. Пускай и частично. Вот священник и приезжает сюда пару раз в неделю к своим прихожанам.
Бесплодные земли Зоны, окружающие Чернобыль, совсем не настолько бесплодны, как может показаться. Масса животных, расплодившихся в атомном "заповеднике", успешно конкурируют с человеком за обладание этой территорией. Среди прочих: дикие кабаны, лошади Пржевальского и волки. Из-за последних рабочие, что живут в Чернобыле, стараются не выходить из домов поздно вечером. Особенно зимой. Местные травят байки, что волки пожрали всех собак в Зоне. Буквально в 100 метрах японцы, ощетинившись телекамерами, фотографируют зевающего пса.
Все ждут неугомонных индусов у автобуса. Кто-то вспоминает, что Тарковский снял здесь своего "Сталкера", хотя это совершенно не верно. Журналисты допрашивают одного из ликвидаторов аварии, которого МЧС Украины специально привезло в Зону, чтобы репортеры смогли придать своим текстам "человеческое" измерение. Тот жалуется, что государство выплачивает ему как ликвидатору 155 гривен в месяц (примерно 25 долларов). Украинский журналист говорит, что "в этой стране все через...". Кто-то соглашается. Офицер МЧС, стоящий рядом, молчит. Претензий лично к нему никто не предъявляет, но, похоже, ему стыдно.
В 1986 году взрыв четвертого реактора Чернобыльской АЭС привел к радиоактивному загрязнению значительных территорий Украины, Белоруссии и России, но консенсус относительно того, какие именно уроки необходимо извлечь из случившегося, не найден до сих пор. Украина сразу после аварии прекратила возводить новые АЭС, но позднее, когда выяснилось, что после развала СССР российский газ стал слишком дорогим, строительство новых энергоблоков вновь было санкционировано. До сих пор не прекращаются споры о том, что именно вызвало аварию, о количестве погибших, списках болезней, в которых повинна радиация с ЧАЭС, и наконец, о количестве тех, кто должен получать компенсации от государства.
Автобусы движутся дальше. По бокам виднеются остовы заброшенных домов. Девушка с задних рядов несколько раз требует показать ей "рыжий лес", одно из самых грязных мест в Зоне. Она не знает, что никакого "рыжего" леса давно уже нет: деревья, которые иссушила радиация в первые часы после аварии, были срублены и закопаны в землю. Но дозиметры в этом месте просто сходят с ума - до четвертого блока АЭС отсюда всего пара километров.
Выходить из автобуса тут запрещено, но буквально через 200 метров водитель тормозит возле указателя "Припять - 1970". Телевизионщики рвутся к бетонной конструкции, чтобы сделать адресные планы, а фотографы толпятся вокруг коллеги, зачем-то нацепившего на себя респиратор. Пока тот позирует с дозиметром, несколько пассажиров скрываются в близлежащих кустах. Туалетов в Зоне - раз, два и обчелся.
Следующая остановка - Припять, созданный под копирку советский научный рай. От указателя до нее пара километров по узкому шоссе. Въезд перегорожен шлагбаумом, за которым виднеется деревянный православный крест. В апреле 1986 года, через 36 часов после аварии, почти 50 тысяч жителей этого города были наспех эвакуированы. Для этого в Припять со всей Украины согнали более 1000 автобусов. Город опустел, навсегда оставшись в СССР. Местный магазин уже двадцать пять лет поздравляет своих посетителей с наступающим 1 мая.
Правильная геометрия Припяти производит странное впечатление. Строгие силуэты зданий, квадраты окон, просторная площадь и неширокие улицы. Зафотографированное до дыр колесо обозрения на заднем плане. Повсюду торчат пока еще голые деревья. Некоторые проросли сквозь дома, разрушив бетон и перекрытия. Через месяц Припять почти целиком поглотит зелень, но пока это город выкрашен преимущественно в серый цвет. Огромная декорация для игры в пейнтбол.
Мы стоим на центральной площади Припяти. Тишина оглушает. Вокруг расположились все основные местные достопримечательности. Отель "Полесье", дом культуры "Энергетик", магазины. Город, ставший триумфом архитекторов типовых наукоградов, наверняка был довольно уютен в отличие от современных ему жилых микрорайонов в обычных советских городах. Но сейчас назвать Припять уютной вряд ли у кого повернется язык.
Мародеры, которых, как и браконьеров, в Зоне полно, порезвились здесь вдоволь. Город фактически разрушен: выбиты окна, раскурочены сейфы, мебель в квартирах перевернута. Сейчас в Припяти почти ничего не осталось, что усиливает впечатление картонной, хотя и очень качественной декорации.
На полу в местной библиотеке уже давно валяются заботливо разложенные книжки про дедушку Ленина, а в домах можно найти кем-то разбросанные детские куклы. Иногда не получается отделаться от ощущения, что в Зоне побывало уже столько фотографов, что от реальности уже давно не осталось и следа.
На аттракционах в местном парке развлечений десятилетия не звучал смех. Но тени детей Припяти все еще смотрят на тебя со стен, выглядывают из разбитых окон. Авторы местных графитти толком не известны, но их произведения уже давно живут в Зоне своей самостоятельной жизнью. Они-то, по сути, и есть единственные местные жители.
Уезжать из Припяти не хочется - по городу можно бродить часами, исследуя заброшенные здания. В посетителях мгновенно просыпается страсть, которая в детстве заставляла облазить все доступные стройки. Мы, обходя кучи мусора и какие-то склизкие наросты, забираемся на 18 этаж, чтобы отснять панораму города. С крыши небоскреба, украшенного гербом СССР, видны все микрорайоны города, река с портом неподалеку и мрачный силуэт АЭС. Рядом с нами устанавливает телекамеру оператор, непонятно каким образом затащивший 20-килограммовую махину на крышу.
Внизу по площади муравьями бегают журналисты. Рядом стоящие автобусы выглядят дико - слишком современные для города, навсегда задержавшегося в 20-м веке. 25 лет назад с этой площади на автобусах вывозили местных жителей, обещая им возвращение через пару дней. Автобусы вернулись через десятилетия, но теперь бывшие припятчане могут побывать в своих квартирах лишь в качестве туристов.
Дома в Припяти пустуют, но на остальной территории Зоны все же есть постоянные жители - самоселы. Большинство из них - пожилые люди, которые не пожелали отказаться от своих домов и вернулись в них почти сразу после эвакуации. К ним часто завозят туристов и журналистов, которым они привычно дают интервью. Местные власти уже давно оставили самоселов в покое, в результате чего у них почему-то пропало электричество. В Зону завозят продукты, но многие самоселы питаются с помощью подсобного хозяйства.
Спускаться с крыши тяжело, но автобус уже ждет. Мы торопимся - на ЧАЭС прибыл министр чрезвычайных ситуаций Украины Виктор Балога и хочет поделиться с журналистами чем-то важным. Перед встречей с министром мы подъезжаем к Саркофагу. Проводник вновь просит журналистов не снимать лишнего, и его слушают, поскольку снимать вокруг нечего. Пожалуй, ничего менее живописного в Зоне нет.
Четвертый блок уродливо торчит из-за забора. Издалека он выглядит куда более монолитным, но вблизи становится понятно, что конструкцию перед нами, которая, по утверждению экологов, не способна сдерживать радиацию, необходимо срочно чинить. Новый Саркофаг украинские власти обещали начать строить еще в 2007 году, но на дворе уже 2011-й, а ничего не сделано. Пока же под куполом Саркофага, испещренного щелями, гнездятся птицы.
В Зоне - ремонт. Все ожидают, что ЧАЭС посетят высокие гости. Дорогу, порядком поизносившуюся, наскоро латают рабочие. Автобус постоянно обгоняют грузовики. Кто-то говорит, что в Зону зачем-то приедет российский президент Медведев. Большинство пассажиров недоверчиво хмыкают.
Другие работы на загрязненной территории почти не ведутся. После аварии была проведена огромная операция по вычищению зараженных деревень и заводов, но теперь все стагнирует из-за нехватки денег. В порту Припяти валяются зараженные баржи, на кладбище техники - сотни "грязных" машин, но даже в самом городе есть места, куда сваливали радиоактивный мусор при ремонте ЧАЭС. Десятки тысяч тонн радиоактивных отходов зарыты в землю. Над ними торчат знаки, предупреждающие об опасности. Но сотни радиоактивных курганов до сих пор не обнаружены.
Вокруг журналистов суетится персонал станции. В главном здании станции, который также почему-то нельзя снимать, ходят женщины в костюмах. Если игнорировать торчащий прямо за зданием Саркофаг, то можно подумать что стоишь перед обычным, хотя и обшарпанным, офисом на задворках Киева.
Никто не может сказать точно, жизни скольких людей были исковерканы из-за аварии на четвертом энергоблоке. Официально - десятки погибли, а остальное - чудеса статистики. Кто-то говорит о тысячах, кто-то о сотнях тысяч. Не стоит забывать и о 50 тысячах жителей Припяти, практически мгновенно покинувших свои дома в ходе эвакуации. Они не меньше, чем от радиации, пострадали от разрыва социальных связей и шока из-за поспешного переселения.
Всего на Чернобыльской АЭС было четыре энергоблока, причем после аварии станция еще 14 лет вырабатывала электроэнергию. Последний блок был остановлен лишь в 2000 году. При этом системы охлаждения этих реакторов работают и сегодня. ЧАЭС словно пациент, жизнь которого едва теплится благодаря искусственному сердцу. Сейчас задача тех, кто работает на станции, заключается в том, чтобы поддерживать ее в достаточно безопасном состоянии настолько долго, насколько это необходимо. Лет через 50 люди, наверное, лучше будут понимать, что делать с тем, что сегодня укрыто Саркофагом.
В здании ЧАЭС начинается пресс-конференция с министром. Она откровенно скучна. Виктор Балога говорит о том, что ЧАЭС безопасна, а международные доноры вот-вот выделят Украине деньги на строительство нового саркофага. Какой-то корреспондент спит в соседнем кресле. Японцы спрашивают про "Фукусиму", а индусов интересует, что думает украинский чиновник о масштабной программе строительства АЭС в Индии. Тот отвечает обтекаемо, хотя понятно, что Украина от строительства новых АЭС, при всех оговорках, отказываться не собирается. Киев уже занял у российского Сбербанка несколько миллиардов долларов на завершение строительства Хмельницкой АЭС.
Огромная индустрия атомной промышленности ранее забыла Чернобыль, а теперь стремительно забывает "Фукусиму". Для сотен тысяч людей по всему миру, работающих с мирным атомом, катастрофа на ЧАЭС - не экологическое бедствие, а угроза благополучию их семей.
За час пресс-конференции Балога оживает лишь раз. На вопрос о том, какие средства выплачивает государство чернобыльцам, он отвечает, что достаточно. "Миллиард долларов", - говорит он, уточняя, что для Украины это огромная сумма. На этом пресс-конференция заканчивается, а журналисты пытаются перемножить 150 гривен на 2,3 миллиона человек, которым, по словам Балоги, платит государство. Миллиарда долларов не получается, но переспросить у министра, что он имел в виду, уже нет возможности. Кто-то говорит, что министр врет, но остальные полагают, что Балога просто посчитал льготы и прочее. Все слишком устали, чтобы спорить, а самих чернобыльцев, устроивших за сутки до этой пресс-конференции митинг протеста в Киеве, в зале нет.
Журналистов ведут обедать, и хотя местный борщ не знаком с мясом, все жадно набрасываются на еду. Нам еще два часа трястись в автобусе до Киева, и все хотят подкрепиться. Еда в местной столовой безопасна - ее привозят из-за пределов Зоны.
Поздний обед заканчивается, и автобусы несутся в сторону КПП "Дитятки". Наш проводник прощается в Чернобыле. Сегодня он останется здесь, чтобы завтра потащить в Зону очередную группу любопытствующих.
В Киеве на следующий день президент Украины Виктор Янукович откроет международный саммит по проблемам ядерной энергии, который, учитывая события в Японии, привлек рекордное количество корреспондентов со всего мира. Янукович, в частности, сообщит, что Украина собрала с помощью стран-доноров 550 миллионов евро на строительство нового саркофага, хотя первоначально украинские власти намеревались получить от стран доноров на "чернобыльские" проекты 740 миллионов евро. Завершить проект по сооружению нового саркофага на Чернобыльской АЭС и хранилища отработанного ядерного топлива Украина намерена в 2015 году. В это, честно говоря, слабо верится.
Журналисты, уставшие от болтовни политиков, торжественно произносящих скорбные речи, будут интересоваться друг у друга, не проходит ли сегодня в Киеве очередной митинг чернобыльцев. Ну а киевляне, спешащие по своим делам, будут материть за рулем власти города, превратившие из-за саммита столицу Украины в гигантскую пробку.