В конце апреля в Москве состоялась презентация первого номера молодежного журнала Vice, бренда с почти 20-летней историей, который теперь будет выходить и на русском языке. Журнал с канадскими корнями свободно и иронично рассказывает о жизни современного поколения и его новых героях. Vice, посвященный культуре, не всегда культурно высказывается о политических фигурах и социальных проблемах. О том, кто делает Vice и для кого, "Лента.ру" узнала у издателя русскоязычного Vice Харди Дункана и редактора журнала Глеба Лисичкина.
Что такое русскоязычный Vice? Как бы вы описали формат издания?
Глеб Лисичкин: Русскоязычный Vice, как финноязычный или испаноязычный Vice, в принципе, об одном и том же: это журнал о мире, о свободе, о том, что действительно волнует людей, о том, что приводит их в восхищение, трепет, ужас - в любой последовательности. Vice - это глобальное издание, поэтому мы многое наследуем, хотя и российские темы тоже наличествуют. В каком-то смысле Vice показывает, что читал бы русский человек, если бы он жил не в России.
У нас нет желания адаптировать издание для российской аудитории, делать его понятнее и доступнее. Не мы должны догонять или понижать градус, а наоборот. Я вполне допускаю, что некоторых персонажей, которые упоминаются в этом номере, надо гуглить. Например, в первом номере несколько раз упоминается Либераче - такой пианист, известный своими странными полугейскими нарядами, он всем известен в Америке, а здесь его никто не знает. Но мы даже не стали делать примечания, потому что его Пенкиным или Борей Моисеевым не заменить.
Харди Дункан: Да, русскоязычный Vice такой же, как и во всем мире: о свободе и развитии. Наш журнал обо всем, о чем другие журналы писать не хотят. Мы стараемся печатать статьи людей, которых не пускают в другие журналы. Это площадка для разнообразных меньшинств.
Давайте поговорим о принципах, критериях отбора материала. На самом деле тяжело понять, что могли бы написать другие издания, а что нет. Получается, вы ходите на грани фола, скажем так.
Г. Л.: Дело не в фоле, то есть в итоге получается так, но это не наша задача. Практически все материалы сделаны face-to-face, чаще всего это репортаж с места событий или интервью, глубокое и интересное. И, конечно, в фарватер Vice попадают самые спорные персонажи – например, было интервью с человеком, который методично заблевывает звезды на Аллее славы. Или материал про японца, чемпиона мира по онанизму – более того, это прям репортаж с чемпионата мира по этому делу. Но с ними вполне могут соседствовать материалы с Ближнего Востока, или современное искусство – и это нормально. Нам интересен мир во всех его проявлениях, самых ярких и противоречивых. В нашем случае главным критерием является правдивость истории – все придуманные пиар-истории гораздо скучнее, чем те дикости и диковинности, которые происходят в реальном мире.
О чем я могу прочитать в первом номере журнала?
Х. Д.: Основной материал номера - про "новых ливийцев": репортаж из Ливии с кучей фотографий. Еще есть репортаж журналиста, который несколько раз общался с Каддафи.
Г. Л.: Мы рассказали про американскую группу JEFF The Brotherhood, сделав интервью с их отцом. Есть колонка, которую написал рэппер Тайлер Криейтер (Tyler, The Creator), сейчас очень модный. Есть чуть ли не покадровый обзор фильма, который сняли бандиты на Дальнем Востоке - в свое время американский Vice про него писал, но здесь он прошел ниже радаров. Есть статья про субкультуру молодежи из северной части Мексики - в общем, много чего.
Вы считаете, что человек не может найти подобную информацию в Сети?
Г. Л.: Это зависит от статьи, конечно. Но в большинстве случае контент совершенно уникальный – и это как раз создает некоторые проблемы при переводах. Я работал в разных журналах, и там можно халтурить – если интервью со звездой получается не очень интересным, то без труда можно найти еще пять интервью с этим героем, скомпоновать, выкроить и получить на выходе нормальный материал. А в Vice, например, есть интервью с транссексуалом, который сидел в мужской тюрьме. И других текстов про подобный экспириенс нет.
Скажите, сколько процентов здесь переводных текстов?
Г. Л.: Наверное, 80, потому что здесь две российские публикации, есть наши рецензии, но большая часть контента сделана американцами.
Планируете менять это соотношение?
Г. Л.: Мы хотим сделать следующий номер как раз в обратном соотношении, очень много локального стаффа – ну около половины, хотя бы. Но мы отдаем себе отчет в том, что и американский Vice здесь знают очень плохо, и мало кто знает и понимает, каков его подход к текстам и темам, поэтому хорошо бы показать оригинал.
Vice выходит в тридцати странах. Все журналы похожи, у них одинаковая концепция?
Х. Д.: Да, главное, что Vice – международный журнал. Мы не можем менять концепцию. И все делают переводы журналов из других стран. Мы, например, можем взять статьи из Японии, из США. Кто-то, наоборот, будет переводить материалы из российского Vice. Одна из наших задач здесь – делать контент из России для других представительств Vice в мире, потому что на Западе знают только о российской политике, и больше ничего.
В Vice может появиться статья о политике?
Г. Л.: Политику в чистом виде по разным причинам мы пока опускаем. Потому что в настоящий момент, если ты говоришь хоть слово на политическую тему, то ты либо за Путина, либо за Медведева. Разделение стало очевидным, но что самое ужасное, если мы будем отмалчиваться, могут подумать, что мы за Медведева. Но вообще мы немножко про другое — про культуру, про меньшинства.
Да, я поняла, что меньшинства играют ключевую роль.
Г. Л.: Да, потому что их много, они интересные – и при этом совершенно неочевидные в медийном смысле. Понимаете, мы не можем писать про какие-то серые будничные вещи, мы пишем про героев. И понятно, что герои обычно являются голосом какой-то ограниченной группы, этим они и интересны.
Какова аудитория журнала Vice?
Г. Л.: По возрасту вполне определенно: 25+. При этом я вполне осознаю, что людям моложе журнал может быть еще интереснее, потому что и секс, и наркотики, и рок-н-ролл приходят в жизнь гораздо раньше, чем в 25 лет. А дальше – мне кажется, аудитория расширяется: и по достатку, и по социальному положению она может быть совершенно разной. Понятно, что люди в каком-то смысле являются активными потребителями красивых модных штук, но, на мой взгляд, они должны интересоваться чем-то кроме этого самого потребления. Тебе нужны красивые трусы, наушники и не знаю что еще - но кроме этого есть еще Ливия, мексиканские субкультуры, винтажные порнофильмы, неделя моды в Пакистане …
А как быть с хипстерами?
Г. Л.: Это тупиковый разговор всегда. Потому что хипстеры – это как раз активные потребители, чисто исторически, потребители всего нового. Но главное, чтобы из простого потребления и бесконечного скачивания файлов, все это перерастало в какие-то более конструктивные формы. В этом смысле у нас очень открытая политика в плане контрибьюторства, то есть человек не должен заканчивать пять вузов и быть лауреатом Пулитцеровской премии для того, чтобы нам написать.
То есть нужно предложить необычную тему?
Да, необычное. А лучше всего, если бы сам автор являлся носителем какого-то уникального знания или опыта. И особенно круто, если автор не из Москвы.
Вы рассматриваете какие-то издания на рынке как конкурентов?
Г. Л.: У нас нет конкурентов, потому что в России нет ниши зинов, которые бы были такими вольнодумными. В рубрике "Книги" мы пишем про всякие такие любительские журналы, о существовании которых никто не знает, такие панковские штуки. Например, журнал "Секс и сыр", который пишет, соответственно, про секс и сыр. Или альманах "Паддингтон" про психически больных людей. И Vice – это изначально ведь такой независимый зин, который писал про то, про что хочется писать – и этот подход сохранился, несмотря на то, что теперь Vice это целая международная медиакорпорация.
Харди, как вы решили заняться изданием Vice в России?
Х. Д.: Раньше я работал в английском и американском Vice – во время учебы в Петербурге, я писал им из России. Сначала я делал переводы, потом много снимал для нашего канала VBS TV, потом стал продюсером. Мы делали передачи для MTV, я работал на них больше года. В частности, мы сделали вот этот материал про гангстера Виталия Демочку, который снял целый художественный сериал про свою банду. А потом, когда Vice принял решение запустить журнал в России, поручили это мне. Этот запуск совершенно логичный – в принципе, Vice хочет иметь свои локальные представительства во всех странах мира – а в России, наверное, особенно много интересного контента для Vice.
А как возникло желание учить русский язык, приехать в Петербург?
Х. Д.: Не знаю, я начал учить русский язык в колледже, в университете в Америке на филологическом факультете. Там можно было выбрать один из четырех языков: немецкий, испанский, французский и русский. Я выбрал самое интересное. Потом я просто влюбился в кино и книги, конечно. Но самое важное, что после учебы в Санкт-Петербурге я просто не захотел уезжать. Я отучился в Америке и вернулся сюда.
Кто финансирует Vice в России?
Х. Д.: Вообще Vice – это бесплатное издание, мы издаем журнал на деньги от рекламы. Мы обычно делаем спецпроекты с различными компаниями. Например, первый номер мы сделали вместе с Puma. Это часть Puma Social Club - большого международного проекта. Компаниям интересно размещать здесь рекламу, потому здесь они могут говорить со своей аудиторией. Среди рекламодателей - Uniqlo и Opel, еще проекты с Intel и Dell, причем нам интересна не традиционная реклама в виде полосы в журнале, а онлайн-проекты, всякие веселые события.
То есть Vice не входит в издательские дома?
Х. Д.: Нет-нет, Vice сам по себе.
Где журнал будет распространяться?
Х. Д.: В разных местах: в Москве и в Питере сначала, потом, может быть, и в других городах. В клубах, барах, ресторанах, интересных магазинах.
Когда был издан самый первый номер Vice?
Х. Д.: В Канаде 17 лет назад, и сначала это был просто маленький зин о панк-музыке. Потом Vice переехал в Нью-Йорк и стал глянцевым журналом. Там было много рекламы фирменной одежды, статей о моде, всякие грубые смешные шутки. Сейчас Vice сам превратился в модный знак.
Что для вас успешность журнала Vice?
Х. Д.: Мы самые интересные, лучше, чем остальные медиа.
Как вы будете ее оценивать?
Г. Л.: Я думаю, что все будет понятно по количеству локального контента. Люди сами начнут его предлагать, им самим будет интересно.
Почему эта ниша оказалась в России свободной?
Г. Л.: Прежде всего, потому что у нас вообще довольно ханжеское общество. И вполне понятно, как делать журналы про то, что происходит в пределах МКАДа, и интересы рекламодателей такие журналы вроде бы удовлетворяют. Плюс, в принципе, пул авторов в российских журналах довольно ограниченный, а мы надеемся, что круг пишущих людей будет расширяться за счет каких-то странных, диких новичков из каких-то необычных мест. Нам интересен мир, а не очевидные звезды. Мы не можем просто взять и написать: вот, мол, хороший художник, который уже полгода висит на Винзаводе. Потому что уже все – висит.
То есть про Бэнкси, например, не напишите?
Г. Л.: Не знаю. Сколько можно про Бэнкси.
Х. Д.: Не интересно.
Г. Л.: Если он сделает что-то специально для Vice, придет к нам, снимет капюшон и скажет: я вам нарисую обложку. Мы скажем: почему нет? Обложку пусть нарисует.