Шестого октября Нобелевскую премию по литературе получил 80-летний шведский поэт Тумас Транстремер, который в последние годы считался одним из основных претендентов на награду. В России творчество Транстремера известно не слишком хорошо, хотя несколько его поэтических сборников на русском языке все-таки вышли. "Лента.ру" поговорила с переводчиками Транстремера о его поэзии, таланте и заслуженном признании.
Я очень рад тому, что премию присудили Тумасу Транстремеру, горячо любимому автору, с которым я лично знаком, мы уже дружим много лет. Это радостное и долгожданное событие - его так давно включали в списки претендентов на Нобелевскую премию, что уже все потеряли надежду, казалось, что шведам никогда не дадут. И из шведских авторов действительно уже давно никто не получал. И хорошо, что этот выбор пал на Транстремера, так же как жаль, что, например, Астрид Линдгрен не дожила, она тоже в свое время входила в шорт-листы.
Транстремер считается поэтом номер один в Швеции, лучшим шведским поэтом второй половины двадцатого века. И я думаю, это правильно, потому что он не только шведский поэт, он поэт всемирный, Транстремер уже давно известен во всем мире. Его стихи переведены на многие языки. На русский он был переведен мной и Александрой Афиногеновой в 2002 году: тогда в издательстве ОГИ вышел сборник избранного.
Ценность той книги еще и в том, что это издание на параллельных языках, слева шведский текст, справа русский, то есть можно прочитать его стихи и в оригинале. И мы старались от оригинала далеко не уходить, соблюдать все: если это нерифмованная поэзия, то пусть она остается нерифмованной. Потому что Транстремера переводили странным образом - рифмованным стихом, например, были сделаны переводы Ильи Кутика, которые выходили в середине 1990-х в журнале "Иностранная литература" и еще кое-где. Но мне кажется, это неправильно, нужно передавать то, что есть.
Сама его поэзия удивительна, она не производит впечатление какой-то авангардной, несмотря на отсутствие рифмы и такую немножко скрытую метрику, которая у него все-таки есть. Он пишет спокойным ровным языком, не употребляя никаких сложных синтаксических конструкций, но при этом очень густо метафорично. И вот это сочетание спокойного высказывания, какой-то скандинавской сдержанности с очень прозрачной метафорикой, с какой-то ясностью, открытостью дает то напряжение, которое мы чувствуем в стихе и которое не отпускает никого, кто читает стихи Транстремера. Вроде бы он не говорит ничего необычного, но за этим всегда что-то стоит. При этом Транстремер не касается политических тем или, допустим, социальных; он открывает нам глаза на действительность. Мы видим ее глазами художника – по-новому, свежо, непосредственно.
То есть вы считаете, что формулировка премии действительно очень точна?
Да, я думаю, что формулировка очень точная, ее действительно давали люди, которые разбираются в поэзии вообще и в поэзии Транстремера, в частности. Насколько я понимаю, в Нобелевском комитете по литературе чуть ли не его сверстники, а в этом году ему исполнилось 80 лет. Можно было дать ему эту премию лет 20 назад, но и сейчас хорошо.
А сложно переводить его стихи?
Да, сложно, всегда сложно переводить внешне простые стихи, потому что такая простота чревата - она беременна полнотой бытия, в ней много красок. Он любит описывать движение и состояние покоя, он противопоставляет их. У него десятки глаголов движения в самых разных контекстах, это очень интересно. Кроме того, он еще писал античными размерами - сапфической строфой и алкеевой, это свидетельство большого умения и мастерства.
Он мог, конечно, и в рифму писать, если бы захотел. У него есть стихотворения, построенные на игре рифм, с внутренними рифмами, с рифмами на первом слове, там все просто пронизано ими, причем не множеством рифм, а двумя-тремя избранными - он мастерски ими пользовался. Транстремер показывает, что рифма - это не больше, чем прием, как это всегда и было. Мы просто об этом забыли и увлеклись, нам кажется, что нерифмованное стихотворение – это не стихотворение. Нет, это не так. И вообще на Западе нет такого деления на рифмованное и нерифмованное, это глупость.
Вы сказали, что Транстремер далек от политических и социальных тем - эта тематика вообще отсутствует в его поэзии?
Да-да, практически отсутствует, его это совершенно не интересует, у него есть такая характерная строчка: "Истина валяется на улице, только никто ее не берет". Конечно, иногда возникают какие-то нотки, но я бы даже не сказал, что это нотки социальной тематики, просто без этого невозможно в современном мире, но, в принципе, его поэзия аполитична. При этом он выражает свой взгляд на мир с полнотой, присущей очень немногим.
Можно ли Транстремера отнести к какому-либо направлению, течению?
Дело в том, что все привыкли раскладывать все по полочкам, но я не уверен, что это возможно в случае с Транстремером. Нет такого направления, к которому его можно было бы отнести. Вообще всех великих поэтов трудно причислить к какому-то одному направлению - они выбиваются из общего строя именно потому, что они выдающиеся.
В начале творческого пути на него повлияли очень сильно французские сюрреалисты. Первая его книжка вышла в 1954 году, тогда как раз все это было в моде, особенно стало популярным после Второй мировой войны. Он был знаком, конечно, и с немецким экспрессионизмом, но он разрабатывал какую-то свою технику, очень индивидуальную. Потом отошел от сюрреализма, но нельзя сказать, что в сторону реалистичности – нет, Транстремер стал одновременно проще и сложнее. Он перестал использовать слишком замысловатые образы. Вот в ранних стихах есть у него образ "брюхом акулы – тусклая лампа", абсолютно сюрреалистический, такая метафора сравнения; а дальше у него эта метафорика все сильнее развивается, но не в сторону замысловатости, наоборот, в сторону распрямления, пронзительности и проникновенности. Вышел он отчасти из сюрреализма, но пришел к чему-то своему, чему – мы пока еще не знаем, это никак не назвали.
Вот, например, такой немецкий критик Карл Хайнц Борер убежден, что Транстремер строит утопию мгновения, утопию не пространства, а именно времени. Это очень интересное суждение, которое уже многие подхватили.
Я считаю, что Транстремер - один из крупнейших ныне живущих поэтов. В Швеции совершенно точно. Он переведен на 60 языков. Мы все, кто знает его творчество, ждали этой премии несколько лет, но поскольку шведы всегда считали, что своим давать неудобно, надежды на то, что наконец-то справедливость восторжествует, были не очень велики.
Когда вы начали его переводить?
Давно, в конце 1990-х. Это были пробные переводы, потому что я поэзию вообще никогда не переводила. Очень большим ценителем и пропагандистом его творчества был Геннадий Айги. С Транстремером я встретилась в Швеции, уже, к сожалению, после того как у него был инсульт, поэтому он не говорил. Он замечательный совершенно человек - потрясающая открытость, доброта. Он просто излучает благожелательность ко всему, с чем он соприкасается. Я думаю, что это самое главное.
А сейчас он говорит немного?
Он не говорит. Только несколько слов, буквально 3-4 слова. У него правая рука парализована, но зато он до сих пор замечательно играет на рояле левой рукой. Просто, понимаете, его поэзия - это такие образы, которые ты видишь. Это такая образность и метафоричность, которую редко встретишь в современной поэзии.
Он продолжает писать сейчас?
Нет, последнее время он не пишет. В этом году в марте к его 80-летию в Швеции вышло полное собрание сочинений в одном томе. Мы хотим сейчас издать его в России - точную копию. Мы ведем переговоры об издании полного собрания с ОГИ, то есть это будут все сборники без исключения плюс проза. У Транстремера вышли 12 поэтических сборников, маленькая книжечка прозы - это скорее автобиографические новеллы, очень интересные. Частично я их уже перевела, и одна из них была опубликована в "Экслибрисе", но это тоже было давно.
Из нового - у нас в прежнем его сборнике были переведены, наверное, штук 15 стихотворений хокку, сделанных им в совершенно японском стиле, замечательные стихотворения. Так вот с тех пор он написал еще одну подборку, и все они войдут в наш новый том.
У Транстремера есть любимые темы?
Мне довольно трудно сказать, какие темы - любимые, потому что он широко образованный человек, он затрагивает многие темы. Например, у него есть стихотворение про Гоголя, про Балакирева. У него совершенно особое поэтическое видение природы... Какой-то сквозной темы нет. У него очень добрая поэзия. Хотя, безусловно, у него есть трагические стихи, но в основном это трагедии, которые он переживал в своей жизни. Например, он попал в автомобильную катастрофу - потом описал этот случай в одном стихотворении, но конец там все равно очень добрый, открытый такой, без надрыва. Самое главное, что его поэзия без надрыва.
Спасибо большое.
Я всех только об одном прошу - называйте его, пожалуйста, Тумас. Вчера по всем новостным каналам говорили Томас, это просто невозможно - в Швеции нет такого имени.