Несколько лет многие западные историки литературы полагали, что прославленный английский романист Чарльз Диккенс был лично знаком с одним из крупнейших русских писателей XIX века Федором Михайловичем Достоевским. Их встреча, которая, при тщательном рассмотрении известных фактов, кажется все менее и менее реалистичной, стала бы безусловным украшением биографии двух великих писателей. И наверняка именно поэтому в нее столь быстро и легко поверили – уж слишком красиво все складывалось.
В английской литературе блестящих имен много, но особенной любовью у современных читателей, как британских, так и зарубежных, пользуются два классических автора - это Шекспир и Диккенс. Их творческие судьбы до сих пор представляют интерес даже для людей, далеких от науки и литературы - про обоих с упоением пишет британская пресса, а грядущий юбилей Диккенса, 200-летие со дня рождения писателя, удостоился, например, отдельного раздела в The Guardian. При этом традиционно считается, что биография Шекспира - это сплошное белое пятно (хотя на самом деле факты его жизни и творчества документально зафиксированы весьма основательно), а вот про Диккенса современная наука якобы знает практически все. Тем интереснее, что в биографии английского романиста могли обнаружиться неизвестные ранее страницы.
Существуют несколько фондов изучения творческого наследия Шекспира, а также большой диккенсовский фонд The Dickens Fellowship, который объединяет всех поклонников его творчества - не только ученых, но и просто читателей. В фонд, учрежденный в 1902 году и имеющий около 50 филиалов (в основном на территории Великобритании и США), может вступить каждый желающий. После этого член ассоциации получает ряд преференций - например, право на бесплатное посещение лондонского Музея Чарльза Диккенса, а также подписку на журнал The Dickensian, выходящий три раза в год.
The Dickensian публикует статьи диккенсоведов по всему миру, критические и исследовательские материалы, касающиеся творчества писателя, рецензии на книги, театральные постановки и фильмы. Один из самых интересных разделов журнала посвящен личной переписке писателя - там печатаются неизвестные или случайно обнаруженные письма Диккенса.
В случае с Достоевским именно публикация в The Dickensian сыграла ключевую роль. В кратком изложении история появления гипотезы о личной встрече двух писателей выглядит следующим образом. В 2002 году в одной из статей зимнего номера The Dickensian был напечатан (в английском переводе) отрывок из письма, якобы написанного Достоевским в 1878 году своему лечащему врачу Степану Яновскому. В нем писатель вспоминал, как в 1862 году, будучи в Лондоне, в редакции литературного журнала All the Year Round лично встречался с Диккенсом. Самое интересное, что между двумя литераторами якобы состоялся весьма содержательный и глубокий разговор; так, из письма следовало, что английский романист рассказывал Достоевскому о неоднозначности своего внутреннего мира, а именно о том, что в нем будто бы уживаются две противоположные личности: хорошая и плохая. Впоследствии именно детали этого разговора убедили некоторых исследователей в том, что встреча в редакции All the Year Round действительно имела место.
Гипотеза была принята на веру, и в последующие годы несколько специалистов по Диккенсу в своих трудах ссылались на эту журнальную статью и письмо Достоевского. Окончательно встреча двух романистов была признана историческим фактом с подачи крупного современного диккенсоведа Майкла Слейтера, в 2009 году выпустившего биографию писателя, в которой также приводились отрывки из письма Достоевского своему врачу.
Однако стоило упоминанию о личной встрече и беседе Диккенса и Достоевского появиться в работе столь серьезного ученого, как в ней не преминули усомниться. В частности, детальной проверкой всей этой истории решил заняться специалист по английской литературе и творчеству Диккенса Майкл Холлингтон (Michael Hollington), который в настоящее время готовит к юбилею писателя двухтомное издание Reception of Charles Dickens in Europe ("Влияние Диккенса в Европе"). При внимательном изучении новоявленного факта из биографии соответственно Достоевского и Диккенса оказалось, что вопросов здесь намного больше, чем ответов.
Прежде всего Холлингтона смутило, что Достоевский по каким-то неясным причинам молчал о своей встрече с английским писателем, невероятно им почитаемым, целых 16 лет. Здесь, конечно, можно было бы предположить, что автор "Преступления и наказания" и "Идиота" рассказывал о своем разговоре с Диккенсом кому-то еще в личных беседах, а на письме зафиксировал этот факт всего однажды. Тем не менее, то, что о встрече двух великих писателей сохранилось всего одно письменное свидетельство, показалось Холлингтону подозрительным.
Первым делом Холлингтон решил разыскать русский первоисточник, на который ссылался автор статьи в The Dickensian. Оказалось, что это некий ученый журнал, издававшийся в Казахстане, где в 1987 году якобы и было опубликовано письмо Достоевского. Ученый обратился за помощью к русисту из Кембриджа с просьбой отыскать это периодическое издание, но коллега Холлингтона такого журнала в Казахстане, как ни искал, обнаружить не смог. Более того, оказалось, что в авторитетном издании сочинений Достоевского (видимо, имеется в виду академическое 30-томное Полное собрание сочинений, 1972-1990 гг.), есть целый том с письмами писателя, вышедший позднее упомянутой статьи, но нужного письма к Яновскому там нет. Далее из энциклопедии "Достоевский", изданной в России в 2003 году, Холлингтон выяснил, что Достоевский написал Яновскому всего пять писем, и все они были датированы более ранними годами.
Между тем сам Холлингтон, видимо, как и многие современные диккенсоведы, изначально воспринял гипотезу о встрече двух романистов с большим энтузиазмом. Желание думать, что два крупнейших писателя своего времени могли встретиться, чтобы вдумчиво поговорить о психологии и литературе, стало определяющим в живучести этого мифа. Однако в какой именно момент миф превратился в гипотезу и насколько велика в ней доля научной погрешности, пока понять достаточно трудно.
Самым темным пятном во всей истории является пресловутый научный журнал из Казахстана. Почему неизвестное ранее письмо Достоевского, представляющее собой, в общем, редкую и по-настоящему ценную находку, было опубликовано именно там, не ясно. Возможно, статьи такой, как и самого журнала, и вовсе не было, и тогда получается, что автор статьи в The Dickensian все это просто придумал. С другой стороны, в 1987 году в каком-нибудь казахстанском периодическом издании действительно могла появиться и пройти незамеченной подобная, скорее всего сфабрикованная, статья - и тогда получается, что автор из диккенсовского сообщества сам пал жертвой этой фальсификации. В конце концов, детали, приведенные в статье в The Dickensian, не оставляют сомнений, что письмо написано рукой человека, в целом неплохо знакомого с биографией Достоевского. Не исключено, наконец, что оба материала были поддельными, а в научном мире сработал эффект "красивого открытия", слухи о котором начали расползаться без дополнительной проверки.
Самое интересное, что несмотря на все эти внушающие сомнения доводы, Диккенс и Достоевский действительно могли встречаться. Известно, что в 1862 году русский писатель приезжал в Лондон, где в это время жил Александр Герцен, также необычайно ценивший Диккенса и посвятивший ему немало хвалебных отзывов. Холлингтон предполагает, что Герцен как глава небольшой русской "колонии", обосновавшейся в столице Великобритании, вполне мог организовать встречу двух романистов. Однако если такая встреча и имела место, то разговаривать между собой Диккенс и Достоевский могли либо при участии какого-то третьего лица, либо по-французски.
Дело в том, что Достоевский, человек прекрасно образованный, свободно читавший и говоривший на французском и немецком языках, не знал английского. Произведения Диккенса он читал либо в иностранных, либо в русских переводах. Так, известно, что, оказавшись в ссылке в Сибири, Достоевский, как только ему разрешили получать посылки с книгами, попросил передать ему "Дэвида Копперфильда". К тому моменту "Копперфильд" был переведен Иринархом Введенским ( который сам, к слову, мечтал о личной встрече с Диккенсом) и опубликован в "Отечественных записках".
В то время переводы большинства романов, повестей и отрывков из произведений англичанина в России печатались в литературных журналах, что свидетельствовало о (и одновременно способствовало) популярности Диккенса, о котором с почтением отзывались многие литературные критики - от Белинского до Плетнева. В середине XIX века, когда уже были опубликованы и отрывки из "Посмертных записок Пиквикского клуба", и рассказы из "Очерков Боза", и роман "Домби и сын", и "Рождественские повести", влияние Диккенса на русскую литературу было очевидной данностью, и оно не обошло стороной и Достоевского.
"Мы на русском языке понимаем Диккенса, я уверен, почти так же, как и англичане, даже, может быть, любим его не меньше соотечественников..." - эти слова Достоевского известны особенно хорошо. Многие любимые диккенсовские темы нашли продолжение и отражение в творчестве русского писателя - от "маленьких людей" до сложного мира большого города, от детской чистоты и христианских основ всякой нравственности до разрушительного воздействия бездуховного быта и целой галереи социальных пороков.
Параллелям в творчестве Достоевского и Диккенса посвящено не одно фундаментальное исследование, и, кажется, что эти писатели были настолько близки друг другу, что и впрямь должны были хотя бы раз в жизни встретиться лицом к лицу - общие темы для обсуждения у них бы точно нашлись. Однако фантазии и домыслы, свойственные литературе, для науки малопригодны, и сейчас куда более интересным представляется не вопрос: "Встречались ли Диккенс и Достоевский?" - а вопрос: "Кто придумал, что они встречались?".
Ответить на него вряд ли удастся, потому что спрашивать уже не у кого. В этой запутанной истории произошло еще одно не менее странное событие - автор той самой статьи в The Dickensian, имя которого Майкл Холлингтон по этическим соображениям просил не называть, попал в автомобильную аварию. Об этом, в частности, говорится на сайте диккенсовского фонда. Состояние автора до сих пор остается настолько тяжелым, что узнать у него что-нибудь о письме Достоевского про его встречу с Диккенсом невозможно. Тайна, которую так любили оба писателя, по-видимому, так и останется не проясненной.