Под самый конец 2011 года лидер украинской группы "Океан Ельзи" Святослав Вакарчук представил публике новый сольный альбом "Брюссель". В своем сайд-проекте певец объединил бывшего участника группы 5'nizza Сергея Бабкина, клавишника Дмитрия Шурова, известного по сотрудничеству с Земфирой и Esthetic Education, коллегу по "Океану" Петра Чернявского и барабанщика Максима Малышева. Свежая работа была опубликована в Сети и презентована специальным онлайн-концертом, который транслировался в прямом эфире на YouTube.
Однако и об основной группе Вакарчук не забывает. 11 февраля "Океан Ельзи" откроет своим выступлением новую концертную площадку в Москве - клуб "Stadium Live". Накануне выступления музыкальный обозреватель "Ленты.ру" расспросил Святослава Вакарчука о новом сольном альбоме, месте "Океана Ельзи" в украинской музыке, проблемах инди-культуры и протестных движениях.
Лента.ру: У меня к вам вопрос как человека, который следит за вашим творчеством, но, скажем так, не пристально. Я подозреваю, что фанаты, наверное, уже все прекрасно знают. И тем не менее – зачем вам понадобился сольный проект?
Святослав Вакарчук: На самом деле ничего странного в этом вопросе нет; фанаты, которые пристально следят за моим творчеством, тоже задают этот вопрос. Отвечу в двух словах – чтобы сменить музыкальную картинку и музыкальную обстановку, что, я считаю, пойдет на пользу моему основному музыкальному проекту - группе "Океан Ельзи".
Когда я слушал пластинку, мне показалось, что некоторые песни, как, например, открывающая "Airplane", вполне бы могли вписаться в репертуар "Океана Ельзи".
Во-первых, мы в "Океане Ельзи" не очень практикуем песни на английском. Во-вторых, так кажется только на первый взгляд. Потому что если внимательно послушать альбом, там очень мало рок-песен. Может быть, пара рок-баллад или песня "Де я", которые подошли бы "Океану Ельзи", но по поводу "Airplane" я с вами не согласен, мне кажется, что она не очень "океановская".
А вы допускаете, что какие-то песни из этой программы органично перетекут в вашу основную группу?
Это очень редко случается. Прошло уже три года после выхода моего первого сольного альбома "Вночі", и только сейчас мы собираемся на концертах с симфоническим оркестром в Киеве интегрировать пару песен из этого альбома в репертуар "Океана Ельзи". И то – потому что на том альбоме в большинстве своем играла группа "Океан Ельзи". В принципе, я не думаю, что снова будет так. Но и загадывать не хочу.
Сольные проекты для того и делаются, это некая отдушина. Слава Богу, песни у меня пишутся постоянно, наверное, какие-то из них, получаются более удачными, какие-то менее. Но я не могу не писать, и в стол писать, имея уже определенную известность, я тоже не вижу смысла. Поэтому я выпускаю отдельно то, что не выходит сделать с группой "Океан Ельзи".
А ваши партнеры по группе не ревнуют к сольным проектам?
Ревнуют в каком-то смысле, наверное, но, я не думаю, что это ревность в прямом смысле этого слова. То есть, наверное, им хотелось бы подсознательно где-то в чем-то участвовать, но, поскольку мы друзья, у нас очень хорошие открытые отношения, плюс каждый занимается параллельно многими другими вещами кроме "Океана Ельзи" и музыки, то, я думаю, что все по-человечески все понимают. То есть эта ревность скорее на уровне шуток между собой, я не думаю, что она глубоко заходит. Мне кажется, у нас все-таки коллектив, в котором все действительно друзья и все понимают. В конечном счете, это же не семья, тут ревность имеет немножко другое значение. Мы же не обязаны не изменять музыкально друг другу всю жизнь. Это же совершенно другая история.
Как вообще сложился состав музыкантов, которые записывали этот диск? Вы в определенный момент поняли, что у вас получается альбом и вам нужны именно такие музыканты? Как это вообще случилось?
Нет, было скорее наоборот. Было несколько песен, может быть, четыре песни, которые у меня уже в голове накопились. Остального я еще не знал. Я скорее отталкивался от того, с кем я хочу играть, а потом пришла музыка. Если бы просто были песни, их можно было бы по-другому аранжировать с "Океаном Ельзи". Но я как раз хотел сделать все по-другому. Поэтому первичным был состав, о котором я думал, а уже вторичным – какие песни с ним играть.
А почему именно эти музыканты?
Если на территории, о которой я располагаю знаниями (Украина, Россия, постсоветские страны), посчитать музыкантов, с которыми я хотел бы в принципе что-то делать вместе, то, наверное, половина из них участвует в этом проекте.
А еще кто вам интересен?
Есть еще много музыкантов, но просто в силу разных причин ты не можешь собрать всех. Давайте начнем так, а дальше посмотрим.
Я читал в ваших предыдущих интервью, что проект довольно скоротечный и не предполагает развития. То есть не будет второго альбома, не будет концертов.
Мы не знаем, будет второй альбом или нет. Пока мы знаем только историю с первым альбомом: мы его выпустили в онлайне, скоро выпустим в оффлайне, сделали небольшой тур – вот, в общем-то и все. Это связано не с нежеланием его играть, а с тем, что у всех участников очень много работы в наших основных музыкальных проектах, мы не можем себе позволить слишком много времени потратить на это. Творческая сублимация произошла, она вылилась в запись альбома "Брюссель". Концертная сублимация тоже произойдет, уверен. Я думаю, мы дадим от 10 до 20 концертов в разное время.
А почему "Брюссель"? Я слышал, что альбом записан в Брюсселе, но почему именно там?
Там находится студия, с которой мы уже были хорошо знакомы. Она называется ICP Recording Studios, и это, наверное, одна из самых лучших студий как минимум в континентальной Европе, не считая Британии. Она очень удобная по ауре и очень подходила именно этому проекту. Я бы сказал, она не столько рок-н-рольная, сколько эстетская, там хорошо играть какую-то инди-музыку, делать какие-то необычные проекты. Там записывалось много разной французской музыки, даже Серж Генсбур что-то записывал. The Cure там писались, много других отличных музыкантов с европейскими и мировыми именами. Там было комфортно и уютно, мы знали эту студию по работе над "Вночі". В первый раз мы туда случайно попали, а вот сейчас решили работать именно на ней. Там очень хороший звукоинженер с огромным опытом, который знает студию и понимает, какой звук нам нужен. Нам было комфортно.
Изначально, кстати, мы хотели ехать в Америку, но это, как оказалось, и в прямом, и в переносном смысле очень далеко. В переносном смысле – мы не нашли там необходимых эмоциональных условий. Там все студии очень блюзовые, рок-н-рольные, а мы хотели что-то такое более европейское.
Скажите, пожалуйста, что вас сподвигло на то, чтобы запеть по-английски? Может быть, это желание выйти на западный рынок?
Я не хотел бы так глубоко вникать в это, возможно, где-то в глубине такое желание есть, и это тоже играет свою роль. А вообще, тексты песен "Airplane" и "Сome To Me Baby" родились просто из неосознанного пения чего-то на репетициях. Потом я уже довел эти тексты до ума, мне просто не захотелось их переводить. Пользуясь тем, что проект экспериментальный и все можно, я решил, а почему бы не оставить их такими, какие они есть. "Airplane" была написана прямо на репетиции, а фраза "Come To Me Baby" как-то залезла в голову, и я подумал, почему бы не оставить ее, а потом уже дописал текст.
А не возникает ли у вас потребности спеть что-нибудь по-русски, например?
У меня не возникает потребности и по-английски петь, просто так получилось. Поймите правильно, английский язык возникает, потому что я во время сочинения песен пою все заготовки английскими текстами. У многих музыкантов это принято, у меня это идет еще с самого начала моего музицирования. Я вырос на западной музыке, и любые песни, которые я придумывал, я подпевал себе английскими словами, даже бессвязными. Так и осталось. И потом – я пишу стихи на родном языке. Для русского языка мне нужно сделать отдельный виток в сторону. Это не принципиальный момент, если когда-то получится, то получится, посмотрим.
Вы считаетесь одним из самых значимых артистов современной украинской сцены, но громкий успех "Океана Ельзи" в некоторой степени начался с России. Делаете ли вы различия между этими, так скажем, рынками? Кто для вас важнее и первостепеннее?
Конечно же, эмоционально родина для нас имеет особое значение. Но если мы говорим о том, где бы нам больше нравилось выступать, я думаю, что нет таких мест, где мы бы не хотели выступать или хотели бы выступать больше или меньше. Для нас наша музыкальная работа абсолютно равномерна. Мы считаем, что публика везде прекрасна, как во Владивостоке, так и во Львове, как в Москве, так и в Киеве, где бы мы ни выступали.
А где больше спрос?
Думаю, что спрос равномерный. Возможно, в силу определенных причин в Украине у нас меньше концертов, чем в России. Но просто на эти концерты приходит больше публики.
"Океан Ельзи" фактически застал две музыкальные эпохи. Ваши первые альбомы расходились большими тиражами на дисках, а сейчас диски в принципе уже никого не волнуют, все резко ушло в интернет. Вы легко перестроились на новые рельсы? Если ли у вас ностальгия по тем временам?
Конечно, когда в день выхода твоего альбома только в одной стране продается 100-150 тысяч экземпляров диска, то это лестно, это очень нравится. С другой стороны, мир движется так, как он движется, и нельзя жалеть о том, что было в истории, потому что оно было и было, и прекрасно, надо идти вперед. Мы живем именно по такому принципу. Более того – как бы там ни было и как бы много ни зарабатывали мы на продаже физических носителей 5-7 лет назад, сейчас в совокупности мы все равно зарабатываем больше.
Кто, на ваш взгляд, определяет лицо современной украинской музыки? Кем может гордиться страна?
Группой "Океан Ельзи" (улыбается).
И все?
Шутка. Но, тем не менее, мне кажется, то, что делает группа "Океан Ельзи", во многом сформировало лицо современной украинской музыки, как минимум той украинской музыки, которую все знают и слушают в России.
Да, это правда.
В данном контексте, думаю, мы своим примером очень много сделали, и сейчас, конечно, все встало уже на свои рельсы, все идет, как идет. Но это если мы говорим о современной европейской рок-музыке, в которой Украина достаточно сильна, по моему мнению.
Но в Украине есть такой же пласт поп-музыки (а может быть, он и больше), которая, как мне кажется, особо от российской не отличается, и тут уж я не стал бы говорить, что у нее есть свое особенное лицо.
За последние несколько лет появилось очень много украинских рок-групп, многие из них еще не известны на российском рынке, многие уже известны, многие еще, может быть, будут известны. Мне кажется, что как-то веселее стало. Я чувствую, что вкус, который близок нам, стал близок очень многим музыкантам. Меня это очень радует.
Понятно. Но это верхняя часть айсберга, массовая культура, а если смотреть в андеграунд, вы можете кого-то выделить? Вы следите за этим?
Я не знаю, мне кажется, инди-музыки много везде, Украина и Россия достаточно сильны в этом плане. Вообще инди-музыканты – это просто талантливые люди, которые нестандартно смотрят на музыку, а таких людей много везде. Для того, чтобы существовала инди-сцена, необязателен хороший вкус у массовой аудитории, а вот для того, чтобы эти инди-музыканты становились востребованными, как раз нужно мерить среднюю температуру по больнице.
Как в Украине, так и в России, инди-культура существует, наверное, развивается, и, может быть, даже где-то расцветает. Но она так и остается инди-культурой, и я считаю, что это проблема. Потому что настоящее искусство черпает из инди-культуры очень многие вещи, которые становятся массовыми. Потом, возможно, этих людей, которые представляют эту культуру, обвинят в продажности, в конформизме, в ангажированности. Но так движется искусство. Когда-то Ван Гог и Моне были инди-культурой, потом они стали массовой культурой. Точно так же когда-то из подвалов начинала группа The Beatles или группа Led Zeppelin. Они начинали как музыканты, играющие рок-н-ролл и блюз в стране, где ранее это никто особо не играл, а потом они становились группами, продающими миллионы дисков. Точно так же и здесь. Я считаю, что инди - это хороший инкубатор, он не должен замыкаться сам на себе.
Хочу спросить вас, как человека, активно участвовавшего в "оранжевой революции" в Киеве. Как вы относитесь к тому, что сейчас происходит в России? К подъему гражданского общества, митингам, шествиям?
Для меня главным является право человека на выбор и мне кажется, что в любой стране человек имеет право проявлять свою гражданскую позицию и должен это делать. А комментировать, что хорошо, а что плохо в российской политике, я считаю некорректным, потому что я все-таки являюсь гражданином другого государства. Единственное, что хочу сказать – я всегда за то, чтобы была демократия, всегда за то, чтобы каждый человек имел право выразить свою позицию и сделать свой выбор.
То есть, если бы вам предложили, вы бы не стали поддерживать демократическое движение в России так же, как вы это делали на Украине?
Все, что происходит в Украине – это дело жителей Украины, а все, что происходит в России - это дело жителей России. Вмешиваться мне в такой ситуации просто некорректно.
То, что происходит сейчас в России – это закономерный процесс, когда средний класс, который за последние 10 лет очень сильно вырос, в какой-то момент хочет большего. Это описано во многих политических учебниках. У меня много друзей в России, часто бываю здесь. И я искренне желаю, чтобы Россия вышла из этой ситуации сильнее и чтобы все было хорошо.