Депутат Госдумы Илья Пономарев 25 декабря 2011 года вместе с сотней сторонников, обеспокоенных судьбой голодавшего Сергея Удальцова, пришел на участок одиозной судьи Ольги Боровковой. Воспользовавшись депутатским удостоверением, Пономарев вместе с журналистами даже проник внутрь зала суда. Правда, на оглашение приговора вопреки закону ни Пономарева, ни СМИ уже не пустили. В результате Удальцову дали еще 10 суток. А 29 декабря Пономарев устроил акцию в поддержку Удальцова в сквере на Пушкинской площади, которая прошла в формате "встречи с избирателями" - чтобы избежать лишних согласований.
"Ленте.ру" Удальцова и заявил, что его отсидку "удалось превратить в реальный политический фактор".
"Лента.ру": Расскажи про историю с судом над Удальцовым.
Илья Пономарев: В суде все было довольно просто. Удальцова несколько раз, что называется, перезадерживали. Причем каждый раз по абсолютно надуманным поводам. Первый раз его арестовали вообще за переход улицы в неположенном месте, это было 4 декабря. Потом ему припаяли якобы побег, это когда он уехал из больницы после того, как у него истек срок административного ареста, за то, что он не вернулся в следственный изолятор. Он говорит: "На каком основании я должен был вернуться в изолятор, если у меня истек срок?" Ему ответили: "Ничего не знаем, вы должны были вернуться и отметиться, что у вас все закончилось". А в третий раз - когда была эта история с судом как раз, ему припаяли одиночный пикет, причем октябрьский, двухмесячной давности нашли, который вообще даже не успел начаться. То есть его просто превентивно задержали и пытались обвинять в неповиновении сотрудникам полиции. Хотя было видно, что он физически бы даже не успел сопротивляться сотрудникам полиции.
Десятого числа по дороге на Болотную (я ехал со съезда "Справедливой России") я должен был за ним заехать, так как у него как раз истекал срок ареста. Я должен был заехать за ним и повезти его на митинг. Не знаю, слушали мой телефон или еще что-то, но за десять минут до моего приезда его оттуда выкрал угрозыск, из этой самой больницы, после чего ему припаяли вот этот следующий срок. В следующий раз я уже решил, что приложу все усилия, но не дам его засадить. Поэтому приехал в суд, но ему припаяли еще один срок. Его там тайно привозили в этот суд, хотели осудить молча. Но я поднял скандал, привлек людей, не дал возможности провести закрытое заседание. Пусть это сильно не помогло, но как минимум после этого о его проблеме все узнали, это было доведено до президента.
Ты еще съел бумажку какую-то?
Ну, съесть я ее точно не съел бы, понимаешь! Ну, какой смысл мне, депутату, есть бумагу?!
Это понятно, зато это было смешно.
Это было смешно, абсолютно, я не понимаю власти, которые зачем-то что-то придумывают, что выглядит заведомо неправдоподобно. Это примерно то же самое, как Мищенко заявил, что я сам себе оторвал подошву. Ну как человек сам себе может с ботинка оторвать подошву?! Ну, проведите следственный эксперимент. Как это возможно? Как можно съесть пачку протоколов? Посуху, быстро прожевать эту самую бумагу, на глазах у кучи ментов! Как это возможно технически?
Я и говорю: зачем? Это просто непонятно. Тем более я как депутат, допустим, любую бумагу в этом суде кладу просто себе в карман, говорю: "Попробуй отними". У меня неприкосновенность, меня обыскивать не имеют права. Вот ты хоть тут умри. Зачем мне есть ее?
Удобная штука - депутатский мандат.
Угу.
А зачем вообще, по-твоему, в этот декабрь и январь (декабрь, в основном) Удальцова сделали, грубо говоря, героем? Удальцов до этого во многом был довольно смешным персонажем. Человек, который ежедневно ходит на митинги малочисленные, звонит во всем СМИ, от него там, как могут, отбрыкиваются, иногда какие-то новости ставят, но все, так или иначе, посмеиваются. И тут из него делают серьезную довольно фигуру.
Я думаю, что мотивация была крайне простой. Его просто чисто тупо конкретно не хотели пускать на эти митинги. То есть боялись, что Серега во главе такой огромной массы призовет на штурм и толпа пойдет на штурм.
Он же сел еще в день выборов?
В день выборов. Его арестовали, когда он шел на акцию на Красной площади. Там тоже понятно, почему его арестовали. Потому что акция - на Красной площади, его арестовали превентивно по этой конкретной акции, а потом несколько раз продляли срок.
Делали это за счет какой-то старой октябрьской акции? То есть специально держали. Зачем?
Чтобы он не попал [на митинги] сначала 10-го, а потом 24-го.
Но это странный мотив, мне кажется. Чем он опаснее остальных?
Кроме того, тут же не надо списывать тупость системы. Удальцов у всех этих ментов реально сидит в печенках, в прямом смысле слова. Потому что, во-первых, Серега - человек вполне грамотный, он же юрист по образованию. Это на самом деле каждый раз, когда его винтят, это каждый раз происходит с нарушением закона. Менты же понимают, что каждый раз липу пишут. Кроме того, они постоянно из-за него вынуждены оставаться на выходные, писать бумаги, с ним сидеть, возить в суд, в судах каждый раз какие-то пикетирующие, пресса. То есть их это все реально раздражает, и они реально хотели его уже как-то наказать. Но такого количества административных арестов ни у кого и никогда ни при каких условиях не было. Это просто 200 дней в году. Его наказания, на мой взгляд, нам удалось превратить в реальный политический фактор. То есть его страдания в этом смысле не напрасны.
К суду тогда, я помню, не очень много людей пришло 25 декабря, человек триста, даже меньше.
Это же жанр такой, ты же понимаешь. При всем этом вся эта тематика политзаключенных реально затрагивает очень маленькое количество людей. Во-первых, народ по-прежнему не верит, что есть политзаключенные. И действия вот этих наших активистов всегда находятся на грани хулиганства, тем более это еще все в СМИ тиражируется. Даже мне как депутату иногда звонят в очередной раз, так я про себя матерюсь. Люди хотели сесть - значит, они там сели. Сколько можно дергаться по каждому поводу? Одно дело, когда очевидно вопиющее беззаконие, тем более когда риск уголовки, другое дело, когда постоянные вот эти комариные укусы. Это раздражает. Поэтому он не является мобилизующим призывом для людей.
Это другая история была все-таки: человек голодовку объявил.
Когда у него полноценно стала раскручиваться история с голодовкой, риск для жизни - смотри, сколько тогда людей к Тверскому суду вышло. Там уже достаточно много людей было.
И была эта смешная история в суде, когда пытались попасть в зал - не пускали. Смысл какой?
Да никакого. Вот просто из вредности, то есть из вредности конкретно судьи Боровковой, реальная с***а, вот и все. Она ж молодая еще, амбициозная. Она молодая симпатичная девушка. Ну ст***а, ну настроена карьеристски. Другое дело, что можно было бы поумнее быть, то есть не обязательно карьеру делать таким образом.
Потом была такая акция, в которой ты первый раз, по-моему, опробовал формат встречи депутата с избирателями?
Не первая, я это в Новосибирске постоянно применяю. В Москве я ее первый раз проводил, а в Новосибирске я подобное не один раз делал.
Я про Москву говорю. Это твое ноу-хау? В Москве, мне кажется, никто такого не практиковал до этого.
Нет, я, думаю, было такое. Уверен, что было. Просто резонанса не было такого.
Так можно хоть тысячу человек, хоть, я не знаю, 20 тысяч человек вывести?
Сколько угодно можно. Эта форма не имеет никаких ограничений. Эта форма имеет только следующие ограничения: она должна быть по смыслу встречей депутата с избирателями, то есть она предусматривает единственное средство звукоусиления, это мегафон депутата, и единственный формат - "вопрос-ответ". То есть, грубо говоря, надо, чтобы люди четко говорили, а депутат на это реагировал, или чтобы депутат что-то говорил, а люди на это реагировали. Нельзя транспаранты, потому что это уже получается митинг. Нельзя звукоусиление. Нельзя конструкции, так как это все - митинг. Там есть самое такое пограничное, к чему можно было бы придраться на Пушкинской, но они все равно должны были предупредить об этом, - это скандирование. В принципе, нигде это не оговорено, то есть это уже не относится к оформлению и так далее. Но можно было бы сказать, что скандирование - это уже форма массового участия, поэтому скандирование нельзя, это не попадает в этот формат "вопрос-ответ". Хотя, я думаю, что грань очень тонкая.
Погоди, там же выступала куча человек, кроме тебя. Получился вообще митинг. Это уже не формат "вопросов-ответов". Шаргунов, Джемаль, не помню, кто там еще был. Им же никто вопросов не задавал, они просто...
Они - условно, люди, пришедшие на встречу с депутатом.
То есть их выступления - это вопрос?
Грубо говоря, да. То, на что надо реагировать. Я на Пушкинской старался, условно говоря, выступления комментировать. Получалось - скажет такой-то, я отвечаю: "Правильно сказал, теперь пусть еще кто-то скажет". В принципе, на Пушкинской, конечно, было больше в этом плане сумбура.
Просто удивительно, что тогда не разогнали эту встречу. Или тогда было прямо ощущение такое, что не разгонят?
Менты подходили. Я, во-первых, их предупредил заранее. Я удивлен был, что не разрешили митинг как митинг, это глупость.
Там заявка была подана?
Сначала было подана заявка на митинг. Потом менты подходили ко мне. "Главное, Илья Владимирович, чтобы не было митинга". Я ответил: "Не будет". Потом в ходе акции кто-то поднимал какой-то транспарант, какие-то плакаты, я просил опустить. Один раз подняли, когда я не видел, спиной стоял. Ко мне мент подошел, потряс за плечо, говорит: "Транспарант! Нельзя!" Я в мегафон: "Пожалуйста, опустите!"
.b-dreamers { font-family: Arial, Helvetica, sans-serif; }<br />.b-dreamers a { color: #cc0b00; text-decoration: none; font-weight: bold; font-size: 22px; }<br />.b-dreamers small { display: block; color: #444138; font-size: 10px; }<br />