Весной в интернет попала копия приказа о сокращении должности хранителя фресок Дионисия, которую около 30 лет занимала Елена Шелкова. Сотруднице Музея фресок Дионисия, включенного в список Объектов всемирного наследия ЮНЕСКО, взамен предложили место слесаря-сантехника, однако после прямых указаний Минкульта приказ был отменен. Об истории с хранителем "Лента.ру" поговорила с Михаилом Шаромазовым, директором Кирилло-Белозерского музея-заповедника, филиалом которого и является Музей фресок Дионисия. Попутно речь зашла о российском трудовом законодательстве, охране памятников культуры, обязанностях хранителя и модернизации рабочего процесса.
"Лента.ру": В последние месяцы ваше имя фигурировало в СМИ в связи с не самой приятной историей - вы подписали указ о сокращении должности хранителя фресок Дионисия и увольнении с этого поста Елены Шелковой, после чего даже столкнулись с критикой со стороны Министерства культуры. Расскажите, как получилось, что такую должность решили убрать?
Михаил Шаромазов: С одной стороны, мне, конечно, совсем не хотелось бы обсуждать эту тему, потому что история с хранителем, действительно шумно и бурно обсуждавшаяся, уже закончилась. Главное, конфликт улажен. С другой стороны, если все же говорить о природе конфликта, то нужно понимать следующее: всегда в жизни любого организма наступает время, когда необходимы какие-то изменения. Всегда происходит смена поколений, структурные изменения и прочее, и процессы эти порой достаточно болезненны.
Я, придя на должность директора музея-заповедника, в первую очередь ставил перед собой задачу выстроить более открытые отношения музея с посетителем. Хотелось, чтобы каждый турист мог увидеть выставки, любые памятники или получить мотивированный отказ, если они не доступны для посещения. Все это требует структурных изменений в работе музея, именно поэтому был создан выставочный отдел, ранее отсутствовавший в головном музее, и в начале февраля 2012 года введена должность хранителя недвижимых памятников музея. На основе этого впоследствии мы сформировали службу хранения памятников всего музея. Эти изменения привычного рабочего процесса и послужили причиной того производственного конфликта, который в итоге сложился. Я думаю, что, наверное, вдаваться в дальнейшие детали нет смысла.
Вы раньше не комментировали эту ситуацию, и поэтому хотелось бы задать вам несколько вопросов.
К сожалению, я был в отпуске и не мог участвовать в дискуссии. А сейчас мы уладили конфликт. После моего возвращения и отмены приказа мы решили все вопросы.
Давайте гипотетически предположим, что Елена Шелкова все-таки ушла бы. Кто бы занимался ее работой? Что вообще входит в обязанности хранителя фресок Дионисия?
Первый вопрос я слышал не раз. Понимаете, весь Ферапонтовский филиал - это музейная структура, которая направлена на сохранение стенописи Дионисия. Когда в 1983 году вводилась должность хранителя, там работали 4 человека научных сотрудников и экскурсоводов, а также заведующий филиалом. Тогда просто-напросто функции хранителя не на кого было возложить. Всего в штате кроме этих 5 человек были еще 5 технических работников: смотрители и рабочие.
С тех пор ситуация принципиально изменилась. В 2011 году закончилась реставрация стенописи собора. За это время была разработана специальная система фиксации температурно-влажностного состояния собора, которое можно регулировать благодаря устройству теплого пола. Сейчас в Ферапонтове трудятся уже 48 человек, из них два лаборанта - собственно структура, которая занимается мониторингом температурно-влажностного режима. Кроме того, работает отдел учета и хранения - его деятельность направлена на обеспечение физической сохранности объектов, которые находятся в музее, в том числе собора.
На страницах газет и журналов конфликт предстал в совершенно ином виде. Получалось, что памятник защищен только одним человеком. Но в музейной деятельности нет ничего, что может быть сделано только одним человеком. Любой вид музейной деятельности - это коллективная работа. В данном случае также функционировала целая структура, которая и продолжает работать.
Отвечая на последний вопрос, могу сказать, что хранитель, в том числе и хранитель собора, занимается разнообразными взаимообусловленными вещами. Например, ведет документы по состоянию памятника, отвечает за условия его существования (поддержание температурно-влажностного режима и комплекс превентивных мер, защищающих памятник от негативного воздействия), создает условия для посещения памятника, которые бы обеспечивали безопасность самого объекта. Одной из причин конфликта с хранителем стало отсутствие полного описания композиций собора, а также акта на материально-ответственное хранение. Кроме того, существовали проблемы с посещением собора.
В письме, опубликованном в "Независимой газете", Шелкова говорит, что ей некому было бы передать "весь накопленный багаж", что на смену ей никто не пришел бы.
Дело в том, что это не совсем так. Любой сотрудник музея имеет должностную инструкцию. Точно такая же инструкция, как и у любого другого, есть и у хранителя собора. Там четко сказано, кому она должна в случае необходимости передать свои полномочия: заведующей отделом учета и хранения. А если говорить о смене, которую надо воспитывать заранее, то это вопрос скорее к Елене Николаевне.
Понятно. Но, тем не менее, я не могу не задать еще один вопрос о хранителе. Приказ был подписан вами, и там было написано, что Шелковой предлагается должность слесаря-сантехника. Вы согласны, что такое предложение выглядит со стороны цинично? Каким образом оно в принципе возникло?
Все журналисты не преминули об этом написать, но им стоило разобраться в сути. Согласно нашему действующему законодательству, при сокращении той или иной функции уходящему работнику администрация обязана предложить все вакантные должности, которые теоретически он может занять. На момент сокращения у нас было три вакансии. Две из них предполагали специальное высшее образование - это должность юриста и должность архитектора в отделе капремонта и реставрации, а также вот это пресловутое место слесаря-сантехника, не требующее по должностной инструкции специального образования.
Мы не хотели ее предлагать, тем более что эта вакансия была в головном музее, то есть в Кириллове, в 20 километрах от Ферапонтова, где живет Елена Николаевна Шелкова. По моей просьбе наш юрист проконсультировался в областной трудинспекции, но там сказали, что мы обязаны предоставить все вакансии, которые может занять данный человек. Вакансия была одна, мы ее и предоставили. Я прекрасно понимал, что Елена Николаевна никогда не будет работать сантехником, но таковы требования закона. На мой взгляд, эта история могла быть менее раздутой: сама Елена Николаевна знала, что через несколько дней собирается уйти другой сотрудник и появится ставка, которую, естественно, предложили бы ей.
А что это за ставка?
30 марта уволился сотрудник выставочного отдела. То есть со 2 апреля мы могли бы уже предлагать данную должность. На момент подписания приказа этого места еще не было.
В чем заключалась ваша идея - в желании омолодить штат?
Не омолодить штат, а изменить принципиально формы работы с посетителями и создать новую службу хранения. Действующий хранитель проработал около тридцати лет, но это были тридцать лет реставрации собора - все возникавшие проблемы решались лучшими реставраторами страны. Сейчас реставрационные работы закончилась, и мы начали создавать службу хранения, то есть нужен не просто фиксатор происходящего, а целая служба, которая бы состояла из нескольких взаимозаменяемых специалистов. Важно, чтобы эта служба могла принимать решения и проводить необходимые профилактические или консервационные действия.
А что именно вы хотели изменить в работе с посетителями?
Основное требование к объектам, включенным в списки всемирного наследия, это то, что памятники должны быть максимально доступны для посетителей. Не должно быть причин субъективного характера, по которым человек не может осмотреть памятник. У нас же бывало, что человек, купивший билет (часто это делается не в самом музее, а через туроператора), мог и не попасть в собор.
Предполагается, что собор все время должен быть открыт?
Последние три года мы стараемся гарантировать практически круглогодичную доступность собора, тем более что после окончания реставрации стенописи и установки теплых полов, это стало возможным. Но я столкнулся с некоторыми трудностями.
Безусловно, когда мы говорим о посещении памятника такого уровня, как Ферапонтовский собор, мы предполагаем, что есть ряд ограничений. Но любые ограничения должны быть жестко мотивированы. Допустим, мы прилетаем в Москву, идем в Останкинский дворец Шереметевых, и там на воротах четко написано: "Сегодня идет дождь, поэтому посещение невозможно". Человек прекрасно понимает: вот погода, вот обстоятельства. У нас же все сложнее. Собор может быть закрыт по определенным показателям температурно-влажностного режима как в теплое время года, так и зимой. Кроме того, бывает больше посетителей, чем может пропустить собор. Поэтому я всегда говорил, что необходимо четкое и понятное обоснование отказа.
К нам приезжают туристы, которые едут на теплоходах, то есть это люди, ограниченные во времени - продолжительность стоянки у них лимитирована. Но если они все-таки отправляются в Ферапонтово, то они в первую очередь хотят видеть собор. Наша же задача - создать для этого все необходимые условия. В 2008 году мы столкнулись с тем, что посетители, у которых не хватало времени, устраивали перед входом в собор разборки, доходившие буквально до драк. Нам приходилось вызывать охрану, представителей органов внутренних дел, для того чтобы нормализовать ситуацию. Это недопустимо.
То есть люди дрались, чтобы попасть внутрь?
Да, одни хотели попасть без очереди, другие не хотели их пропускать и так далее. Поэтому с 1 января 2011 года я ввел приказом сеансное посещение собора: человек покупает билет на посещение собора в определенное время. Таким образом, турист знает точно, во сколько он попадет в собор, и сам рассчитывает свое время. Если ему не досталось билета, он понимает, что на то есть объективная причина: пропускная способность собора. И вот в 2011 году я столкнулся с сопротивлением - такое расписание было абсолютно новым и почему-то непонятным. Туристам нужно было предоставлять сопроводительный материал, помогать им, и здесь возникли трудности. Шло откровенное саботирование моего предложения.
Получается, что сотрудники, в частности хранитель, не хотели работать по этой схеме?
В данном случае именно с этим я и столкнулся. Просто у нас в стране отсутствует система сеансного посещения - если не брать в качестве примера какой-нибудь Алмазный фонд, но там другая ситуация.
И сколько длится сейчас сеанс посещения?
30-ти минутный сеанс включает в себя показ фильма (15 минут) о фресках, их реставрации, о Дионисии и его творчестве, который демонстрируется за пределами собора и непосредственное посещение памятника (15 минут). Группа попадает в собор каждые 15 минут. Например, один сеанс начинается в 9:00, далее в 9:15, 9:30, 9:45 и так далее.
Сколько человек может пройти за один сеанс?
20 человек. Мы это делали для того, чтобы избежать толкучки и соблюсти температурно-влажностный режим. Возникший конфликт мы уладили, и я надеюсь, что в этом году сезон мы проведем нормально.
Сколько у вас в соборе в итоге сотрудников, которые занимаются обеспечением должного состояния памятника?
Это хороший вопрос. Дело в том, что мониторингом температурно-влажностного режима, как я уже говорил, занимаются два лаборанта. Общий надзор и документация, безусловно, лежат на хранителе, который в 1983 году (когда появился) был единственным хранителем памятников настенной живописи в стране в принципе. Кроме того, есть еще 3 сотрудника отдела учета и хранения, которых можно привлечь к любым формам работы, и они выполняют функции хранителя, когда тот по тем или иным причинам отсутствует. То есть я вам назвал уже 6 человек, связанных с работами по хранению собора. К ним следует добавить хозяйственные службы филиала и головного музея.
У вас есть свои экскурсоводы?
Безусловно. Есть массовый сектор в филиале с экскурсоводами, есть выставочный отдел, который занимается экспозиционной деятельностью, организацией выставок в филиале.
Скажите, с какого рода трудностями вы обычно сталкиваетесь, когда речь идет об охране памятника такого уровня?
Здесь две проблемы. С одной стороны, та, что связана с климатом, с другой стороны - с вандализмом. Что касается климата, то, безусловно, необходимо учитывать температуру и влажность наружного воздуха, а также следить за температурой в соборе. Антивандальные меры - везде одинаковы, смотрители обязаны следить и предупреждать акты вандализма.
Сколько денег уходит из бюджета на охрану и содержание памятника, который входит в реестр ЮНЕСКО? Как распределяются средства?
Из бюджета Кирилло-Белозерского музея-заповедника примерно четверть уходит на филиал. Если говорить о финансировании реставрационных работ, то у нас на протяжении последних тридцати лет не было сорвано ни одного сезона консервационных работ из-за нехватки денег.
Вы говорили, что реставрация шла тридцать лет - с какой периодичностью?
Из-за того что памятник у нас неотапливаемый, они велись в июле. Только в это время там могут находиться реставраторы. То есть за последние 30 лет работы музея реставрации было посвящено 30 месяцев. Теплые полы появились только в 2002 году.
Давайте вернемся к ЮНЕСКО. Из-за того, что Собор Рождества Богородицы - памятник, охраняемый ЮНЕСКО, у него есть какие-либо преференции? Может быть, власти дают больше денег?
Честно говоря, я не знаю, чтобы хоть один из объектов, включенных в списки ЮНЕСКО, получал бы хоть какие-то преференции. Сохранение такого памятника - обязательство государства перед мировым сообществом. И главное здесь, я думаю, то, что ЮНЕСКО берет под особый контроль охрану таких памятников, требуя отчеты об их состоянии. Никаких других дивидендов присутствие в списках ЮНЕСКО не дает.
Скажите, а в какой степени на вашу работу влияет областной Минкульт? Помогает, следит?
Вы знаете, на протяжении всей истории музея у нас были тесные и нормальные отношения с органами контроля за состоянием памятников на территории Вологодской области. Разрешения на реставрационные работы в Кириллове и Цыпино выдает областной департамент культуры, но в последние годы область не контролирует реставрационные работы в Ферапонтове. Когда существовала Росохранкультура, мы получали разрешения в этом органе, теперь эти функции осуществляет Министерство культуры РФ.
Сколько туристов вы принимаете ежегодно?
В прошлом году музей посетили 275 тысяч человек, из них в Ферапонтове были 68 тысяч. В основном это туристы из России. Из иностранных к нам приезжают только те, кто путешествует по Волго-Балту, но на этом водном пути очень жесткий график прохождения шлюзов. Теплоходы останавливаются в Горицах, но времени их стоянки часто недостаточно для того, чтобы съездить в Ферапонтово. Большая часть "речных" туристов видят только Кириллов.
Увеличение потока туристов входит в ваши первоочередные задачи? Или у вас сейчас другие цели? Увеличение финансирования?
Когда в России начал действовать 83-й закон, то мы начали заниматься увеличением собственных доходов музея. Бюджетное финансирование покрывает далеко не все.
У вас есть спонсоры?
К сожалению, нет или почти нет.
То есть главный источник дохода - это деятельность самого музея?
Безусловно.
Вам хватает денег?
Хотел бы я посмотреть на директора, который скажет, что ему хватает. Просто у нас нет памятников в остро аварийном состоянии. Хотя, конечно, стоило бы сказать, что некоторые участки стен Кирилло-Белоозерского монастыря находятся в плохом состоянии. Но в основном мы вывели все памятники из аварийной ситуации. И это не работа последних двух лет, это заслуга деятельности музея на протяжении десятилетий, почти полувека.
А у вас своя команда реставраторов?
Нет. В последние годы нашим основным партнером является череповецкая фирма "Электра". Кроме того, мы работаем с несколькими вологодскими предприятиями. Мы очень удачно сотрудничали по деревянным памятникам с реставрационным центром Александра Попова (в Кириллове). И, конечно же, наш основной партнер - это московские Центральные научно-реставрационные производственные мастерские. Мы считаем, что нам необходимо в кратчайшее время создать собственную реставрационную мастерскую, которая бы являлась частью системы хранения и могла оперативно вмешиваться в ситуацию.
Вы сталкиваетесь со "старением" штата сотрудников? Сейчас главная проблема музеев - это нехватка молодежи, которая не хочет работать на маленькую зарплату.
Конечно, нам это знакомо. Но у нас еще не самые низкие зарплаты. В нашем музее, который находится достаточно далеко от центра, средняя зарплата специалиста в 2011 году составляла 21 тысячу. Конечно, это в нынешнее время немного, но зато в два раза больше, чем зарплата, например, сотрудников Вологодского музея-заповедника. Сейчас уходит то поколение, которое могло работать без денег с утра до ночи, просто потому что так надо было. Приходит молодежь, которая практична, которая четко знает свои права – когда рабочее время, а когда нет.
Насколько для вас важна виртуальная жизнь музея?
В этом году на нашем сайте должна появиться виртуальная экскурсия по Ферапонтовскому собору и по Кириллову. Месяца через два-три мы обновим сайты. Активная жизнь в интернете - это тоже форма привлечения туристов, но, к сожалению, нам еще очень многое там нужно сделать.
Вы как руководитель, может быть, хотели бы работать по контрактной системе?
Музейный коллектив очень неоднородный организм. Если честно, меня бы абсолютно не устраивала ситуация, при которой была бы, например, текучка хранителей. Хранители должны быть ядром музея. Например, я вижу, что после того, как обновился состав выставочного отдела филиала, у нас ушли некоторые традиции. Следовательно, и здесь текучка не всегда хорошо. С другой же стороны, у руководителя должна быть возможность обновить коллектив, когда следует сменить направление, когда он понимает, что по-старому жить нельзя и нужно искать другие формы работы. А если ты ищешь новые формы работы, соответственно, нужны новые люди. Руководитель в любом случае иногда обязан идти на непопулярные меры ради главного: обеспечения будущего памятников.
Как вы считаете, что бы вам помогло избежать таких ситуаций, которые были с хранителем фресок Дионисия?
В первую очередь нужно, чтобы реальная забота о судьбе памятника была выше личных амбиций.