О том, что "Хаус" закончится после восьмого сезона, было известно еще в феврале. Тогда же на "Ленте.ру" появился прощальный текст о сериале, когда-то носившем титул самого популярного в мире. Что же, необходимость поставить точку в этом прекрасном во всех отношениях телепроекте назрела давно, и даже мы, фанаты и просто преданные любители хромого доктора, отдавали себе в этом отчет. Примерно два последних года сюжет делал загадочные зигзаги, а смотрибельность (да простит нас за это слово Розенталь) сериала неотвратимо стремилась к нулю. И пусть последний сезон не был таким же ужасным, как предпоследний, все понимали, что пора с этим завязывать.
Теперь, когда сериал завершился, когда мы знаем, что последней фразой Хауса стала адресованная умирающему Уилсону циничная ремарка "Рак - это скучно", самое время взглянуть на шоу с высоты прожитых лет. Конечно, каждый, перебирая в памяти часы, проведенные перед экраном, вспомнит что-то свое. Кто-то заметит, что медицинские загадки к концу сериала превратились в обязательные шарады у доски. Сколько напряжения было в первом сезоне во время пункции костного мозга, и как к восьмому сезону операции на мозге головном стали будничным делом! Кто-то отметит, что издевательства над подчиненными стали чередой унылых самоповторов - право слово, за столько-то лет не надоело ли Грегори Хаусу интересоваться личной жизнью очередного своего помощника? Кто-то, наконец, захочет просто вспомнить лучшие серии (на ум приходят парализованный Ричард, пытавшийся утопиться в бассейне, Синтия Никсон в роли симулянтки, оказавшейся действительно больной, и девочка, не способная чувствовать боль, из третьего сезона).
Мы же, не претендуя на объективность, решили вспомнить другое. Каждый создатель сериала знает, что последняя серия любого сезона, в теории, может стать последней серией всего шоу. Даже если сериал решено было продлить во время показа, пусть даже в самом начале очередного сезона, у сценаристов и продюсеров было время ощутить неопределенность судьбы собственного детища. Стало быть, все восемь последних серий всех восьми сезонов можно рассматривать в качестве потенциальных окончаний сериала в целом. Вот мы и составили собственный хит-парад вероятных концовок "Доктора Хауса".
Дабы сохранить подобие загадки (что создателям "Хауса" к концу восьмого сезона удавалось, прямо скажем, не всегда), начнем оглашать список потенциальных финалов с самого слабого. Это почетное место занимает, без всяких сомнений, самый последний эпизод сериала. Если коротко, то эпоха, конечно, ушла, но похоже, что нас всех обманули.
В странную последовательность галлюцинаций, являющихся Грегу после приема чего-то забористого (создатели, наконец, решили, что нашему любимому доктору пора попробовать героин), авторы зачем-то попытались впихнуть всех, кого можно (и кого нельзя). Логикой повествования тут и не пахнет: живые и мертвые персонажи водят хоровод вокруг нашего героя, стремительно нагнетая скуку. Зачем появляется Катнер? Почему Эмбер одета в розовую кофточку? При этом закономерные вопросы наподобие: "так отчего же умер, казалось бы, спасенный пациент?" - остаются без ответа. Конечно, не исключено, что глубокий замысел авторов заключался в том, чтобы противопоставить рассуждения Хауса о жизни и смерти в конце сериала рассуждениям того же доктора, высказанным восемью годами ранее (сильнейший, надо сказать, был монолог о внутренней противоречивости словосочетания "умереть с достоинством"), - однако, право слово, кто же их помнит? Да и история с раком Уилсона, будто бы написанная исключительно для того, чтобы дожать сезон до 22 серий, не делает этот последний эпизод лучше. Главное, что после этой, казалось бы подводящей итог восьмилетней истории, хочется спросить: "Эээ, и что? Все, что ли?"
На втором месте с конца удачно расположилось окончание первого сезона. Не многие помнят, но именно в этом эпизоде появляется бывшая подруга Хауса по имени Стейси (Села Уорд) - та самая, которая виновата в хромоте нашего доктора (она же, кстати, в наркотическом бреду заключительного эпизода сериала пихает в руки нашему герою какого-то младенца со словами, мол, и ты так можешь, главное - захотеть). В этом эпизоде Хаус впервые забывает про собственную заповедь о том, что все лгут, поверив этой самой Стейси. Из этого, впрочем, не выходит ничего интересного - разве что доктор буднично спасает ее мужа, а сама бывшая пассия не придумывает ничего лучше, как устроиться на работу в Принстон Плейнсборо. Ведь всем известно, что нет ничего лучше для крепкой семьи, чем жене устроиться работать поближе к бывшему бойфренду, к которому она все еще питает нежные чувства. Хотя в контексте последующих романтических похождений Хауса Стейси представляется вполне адекватной особой. Если бы сериал завершился на этом месте, то для оптимизма фанатов (на тот момент, правда, не особо многочисленных) осталось бы некоторое пространство, пусть и небольшое.
Третье место с конца занимает финальный эпизод третьего сезона. Если кто не помнит, то это та самая серия, где от нашего доктора уходят Форман и Кэмерон, а Чейза он увольняет собственными руками. Нельзя сказать, что это был бы действительно замечательный конец, однако на тот момент история доктора выглядела по крайней мере цельно. В таком окончании тоже был бы заряд оптимизма, правда, несколько иного рода, чем в предыдущем пункте. Перефразируя известный стишок, его (этот самый заряд) можно было бы описать так: "Довольный наш доктор булку жует, завтра он новый отряд соберет".
Следующей в нашем списке идет очень странная заключительная серия из второго сезона. В ней доктору попадается удивительный пациент, у которого отваливается ухо. Затем у этого же господина взрывается, хм, тестикула, что повергает Хауса в форменный экстаз - удивительные симптомы возникают один за одним, да еще и не сочетаются между собой. К несчастью, развязка этого эпизода оказывается довольно тривиальной: в нашего доктора стрелял мужчина, жену которого Хаус вылечил (параллельно из неких неизвестных терапевтических соображений рассказав ей об измене мужа). Надо сказать, что эта серия оканчивается красиво: Хаус собственноручно убивает пациента (это место в сюжете довольно долго пытаются обосновать рационально и в конце концов, махнув рукой, ограничиваются заклинанием "чтобы выйти из комы"), а потом, очнувшись, просит, чтобы во время операции его ввели в кетаминовую кому. Это один из методов борьбы с хроническими болями такой силы, как у него. Тоже был бы вполне оптимистичный конец - ведь у доктора есть шанс проснуться со здоровой ногой.
На почетном пятом месте располагается последний эпизод седьмого сезона и первая из трех концовок, напрямую связанных с Лизой Кадди. Именно здесь, как нигде в другом месте сериала, сценаристы расписались в собственной беспомощности. Ну а чего, скажите на милость, еще делать с этим сумасшедшим доктором и его подругой-начальницей, которая все эти годы потакала его капризам? Оставить их вместе сценаристам показалось слишком тривиальным решением, поэтому они сделали неожиданный финт: написали доктору Хаусу аффект, в состоянии которого он въезжает на автомобиле в гостиную Кадди. При этом последняя в глазах зрителей все равно отчего-то оказалась не жертвой, а порядочной злодейкой. Впрочем, прогулка по пляжу, которой заканчивается этот эпизод, могла бы послужить прекрасным окончанием для всего сериала. Главный герой, которого так часто сравнивали с Шерлоком Холмсом, как и легендарный лондонский сыщик, в какой-то момент решает отойти от дел. Правда, Шерлок просто переезжает в деревню, в то время как Хаус вынужден скрываться за границей из-за совершенного преступления, но, право слово, это просто один из примеров культурных различий между Англией XIX века и США века XXI-го, не более.
На шестое место мы поместили жестокое окончание четвертого сезона. Оно состояло из двух частей, в первой из которых Грегори Хаус попадает в аварию на автобусе. В течение всей первой половины эпизода он пытается что-то вспомнить, пока вдруг его не осеняет, что вместе с ним ехала Эмбер, его бывшая подчиненная и любовь Уилсона. В свою очередь, в течение всей второй половины эпизода Эмбер умирает (то есть в течение почти 40 минут жизнь покидает ее бренное тело орган за органом). Выясняется, что она отправилась забрать пьяного Хауса из бара, и наш герой по сути косвенно виновен в ее гибели. В этом же эпизоде - уж жестить, так жестить - Тринадцать узнает, что унаследовала от матери неизлечимую болезнь Хантингтона. Все это могло бы послужить пусть излишне драматичной (по-мыльному), но мрачной концовкой истории про эгоистичного доктора, чье самодурство стоило жизни девушке его лучшего друга.
Седьмое место делят сразу две концовки - шестого и пятого сезона соответственно. Обе сильны и обе могли бы послужить прекрасным завершением сериала, если бы его создатели осмелились поставить в истории доктора Хауса точку, а не странное многоточие. Пятый сезон завершается тем, что у Хауса начинаются галлюцинации: ему кажется, будто он провел ночь с Лизой Кадди. Окончательно становится ясно, что дело плохо, когда в очередной раз появляется призрак Эмбер, а помада Кадди оказывается бутылочкой со свежим викодином. Отправка Хауса в сумасшедший дом - вот лучшее из возможных мрачных окончаний. Конец гения, человека, ставившего логику выше всего и павшего жертвой несовершенства собственного разума, - ну разве можно придумать что-то более ироничное?
В свою очередь, большей смелости потребовало бы решение завершить сериал на шестом сезоне, когда Кадди решает встречаться с Хаусом. Отчего-то, глядя на зигзаги, проделанные сюжетом за все эти восемь лет, кажется, что сценаристы принципиально отказывают Хаусу в праве на счастье. В их представлении герой должен быть трагическим, в то время как на самом деле имеется просто инфантильный и довольно избалованный взрослый мужчина, так и не нашедший способную приструнить его даму. На эту роль с самого начала претендовала Лиза, поэтому счастливый союз двух этих героев смотрелся бы гармонично.
В действительности сценаристов хватило всего на пару серий следующего сезона, а потом они поспешили поссорить пару.
На этом, пожалуй, краткое путешествие по волнам нашей памяти о докторе Тырсе Хаусе можно и завершить. Сериал закончился, однако, мудрость доктора останется с нами. Ведь все по-прежнему врут, не так ли?