"Я не пойду с вилами на Кремль" Ксения Собчак объяснила, почему она не оппозиционер

Известная телеведущая Ксения Собчак в последние месяцы много раз давала повод говорить о себе как об активном участнике оппозиционных выступлений в Москве. Она стала вести политическое ток-шоу "Госдеп", несколько раз выступала на митингах "За честные выборы", посещала лагерь #ОккупайАбай на Чистых прудах. "Лента.ру" поговорила с Собчак, чтобы уточнить ее политические взгляды и узнать про дальнейшие планы на жизнь.

"Лента.ру": Скажите, в чем заключалась цель вашего прихода в политику? В том ли, чтобы ваше политическое ток-шоу показывали на центральном телевидении?

Ксения Собчак: Начнем с того, что не было никакого моего прихода в политику. Я просто стала говорить о вещах, которые считаю важными для себя и своего поколения. Я считаю, что для моего поколения важно, в том числе, чтобы у нас было другое политическое вещание на центральных телеканалах. Я вношу в это свой посильный вклад. Я считаю, что по уровню, по живости, по динамике, по разговору с молодежью "Госдеп-2" - политическое и молодежное ток-шоу принципиально другого рода. Я хочу, чтобы таких программ было больше.

Но такая ситуация на телевидении возникла не сейчас и даже не вчера. Вы же раньше не заявляли…

Раньше я занималась другим, не обращала на это внимания. Мне кажется вполне естественным и нормальным, что человек в разное время своей жизни занимается разными вещами. Когда мой отец стоял в проеме окна на Исаакиевской площади, меня это тоже, скажу вам честно, совершенно не интересовало. Мне было 12 лет, и я была скорее обеспокоена тем, купят ли мне новую куклу в коллекцию. Разный возраст, разные интересы.

Достаточно долгое время я абсолютно искренне, без всякого притворства жила другими интересами, интересами жизни в глянце, можно сказать. Это тоже было очень искренне. Я не говорю, что все это время я притворялась, а на самом деле с утра до вечера читала газету "Коммерсантъ". Нет. Я жила каким-то своим образом, мне эта жизнь нравилась, а потом у меня начали меняться интересы. Где-то лет в 25-26 я начала больше интересоваться политикой, обществом, стала постепенно, на своей шкуре, понимать, как это работает. Многие говорят мне: "Как вы так изменились за три месяца?" Да, я изменилась, но не за три месяца - уже несколько лет в круг моего общения входят Немцов, Быков, Парфенов, Ефремов… Все это люди, которые имеют отношение [к оппозиции - "Лента.ру"]. Был среди них и Прохоров - но сейчас я тоже не могу сказать, что люди, с которыми я общаюсь, только политики.

То есть, не то чтобы меня, извините, переклинило в декабре и я отправилась на митинги, нет. Это был процесс. Просто в какой-то момент ты понимаешь, что не можешь больше молчать.

Да, но до декабря вы не ходили на митинги, а потом это вроде как стало модно...

Сам факт перестановки [Путина и Медведева] что-то во мне сильно поменял. Я была на первом митинге на Болотной, когда еще не было понятно, модно это или нет. На первый митинг я пошла просто в толпе, я даже никому об этом не говорила, не писала, не снимала себя на камеру. Меня кто-то снял, и потом эту фотографию везде растиражировали. Я просто встала и пошла.

Не жалеете? Есть известные истории с ТЭФИ, с "Муз-ТВ". Ваши доходы же во многом зависят…

Не во многом, а в основном.

Если вам полностью обрежут этот канал, что вы будете делать?

Я уже делаю. Я пошла и устроилась на работу.

В журнал SNC, ага. Ну, то есть, вы готовы перейти на стандартную зарплату журналиста?

Ну да, а что? К Венедиктову младшим редактором? Я бы пошла (смеется).

Это тысяч 30 рублей.

Мне много не нужно.

То есть вы готовы пожертвовать всем ради неясных перспектив?

Во-первых, я уверенный в себе человек. И я уверена, что даже если я сейчас сюда устроюсь мыть полы (интервью проходило на телеканале "Дождь" - "Лента.ру"), то через два месяца я буду младшим редактором, через три месяца - старшим, а через полгода я опять буду в эфире. У меня нет сомнений в собственной состоятельности в этом смысле. И для меня, наоборот, это амбициозная задача, потому что всю жизнь (и это единственное, что меня по-настоящему задевало) меня совершенно несправедливо упрекали, что благодаря заслугам моей семьи я пользовалась каким-то покровительством и так далее. И мне это было особенно обидно слышать, потому что такого никогда не было.

Все, что я делаю на телевидении, я делаю от начала и до конца сама. И вся моя карьера, которая, собственно, начиналась с "Дома-2", об этом свидетельствует. Никто мне не давал теплого места, уютного и имиджево правильного на федеральном канале, я все в этой жизни брала сама, своим трудом, так что я человек, который умеет и любит трудиться. Значит, будет какое-то время тяжело, значит, будут 30 тысяч, потом 50 и так далее.

Да ради чего, собственно?

Для меня, честно, так вопрос не ставится. Еще за ночь до Болотной я не думала, что туда пойду. У меня день расписан. Я проснулась, мне моя помощница переслала расписание: утром съемка, потом укладка, потом еще одно интервью, съемка, потом работа, заезд в "Твербуль", там проверка. Но я на это смотрю и понимаю, что сейчас люди, разделяющие близкие мне ценности, куда-то пойдут и я не могу не пойти вместе с ними. Это не был вопрос желания или обдумывания, поэтому и жалеть об этом нельзя. Это как если бы сейчас два чувака стали бить мальчика, и нормальный человек должен вписаться в это, даже понимая, что его тоже побьют. Принятие таких решений находится за уровнем рациональности.

Вот вы говорите, что не приходили в политику, но если спросить любого, кто следит за происходящим, то он наверняка скажет, что теперь вы политик.

Я высказываю свою позицию. На самом деле, это абсолютный сюрреализм, когда мне все говорят: "Вы лидер оппозиции. Вы оппозиционер". Это очень смешно. Я все-таки политолог по образованию, и знаю, что оппозиционеры - это люди, которые выдвигают некую альтернативную концепцию устройства государства. В этом смысле Удальцов - единственный, кто реально является оппозиционером. У него есть своя платформа - коммунизм. Плохо ли это, хорошо ли, но это альтернатива.

Все, кто выходят и говорят "Мы хотим честных выборов", они не оппозиционеры. Я в этом смысле не оппозиционер. И вообще, если люди просят соблюдения законов и честных выборов, то они, скорее, стоят на страже государства, а не наоборот. Я всегда выхожу с какой-то позитивной программой, я никогда не говорю о том, что надо все разрушить - мол, всех на нары, всех повесить на столбах. Я всегда говорю, что нужны позитивные сдвиги, не связанные с какой-то жесткой экстремистской позицией. Но это уже воспринимается как какая-то невероятная степень агрессии. Вот это для меня совершенно за гранью.

Но многие сегодня не видят, как без ухода Путина можно добиться позитивных перемен. Как же быть?

Я считаю, что нужно стремиться к переменам, потому что сейчас стремиться больше не к чему. Понятно, что просто так Путин власть сейчас не отдаст. Если я поставлю себя на его место, то мне тоже трудно будет понять, почему он должен это сделать. Как человек, который много лет занимается психологией, я знаю одну вещь: для того чтобы разрешить какую-то ситуацию, нужно поставить себя на место другого человека, встать в его ботинки. Я всегда пытаюсь понять логику другого человека. И логика Путина ясна. Он видит какую-то кучу людей, которые не умеют самоорганизоваться в единое целое, которые кричат "Уходи в отставку!" и набирают себе политические очки громкими лозунгами. При этом вполне справедливыми.

Я не спорю, что те лозунги, которые они выкрикивают, являются справедливыми, что это не просто бессмысленные оскорбления. Но дальше человек, который обладает всей полнотой власти, чье избрание признано международным сообществом, имеющий армию, полицию, ОМОН и прочие силовые структуры, - почему он должен отдать власть кучке людей, которые его явно ненавидят, которые кричат "Путина на нары!" и действительно хотели бы его посадить? Естественно, он будет этих людей репрессировать максимально жестко и не захочет вести с ними какой-либо диалог.

Я предлагаю, чтобы все эти лидеры нашли возможность объединиться в одну демократическую объединенную партию, разделившись фракционно, выдвинули бы свою программу. Пусть будет программа-минимум: реальные выборы мэра Москвы, час оппозиции на федеральном канале. Пусть это не будет полностью свободное телевидение, давайте будет хотя бы час. Давайте будет судебная реформа, давайте будет заново формироваться система выборов губернаторов. Тогда еще есть шанс, что этому компромиссному варианту будет очень сложно противостоять. Что говорят на это оппозиционеры? "Да это все равно не поможет, никто нас не послушает".

То есть вы не готовы подписаться под лозунгом "Путин, уходи"?

Вы хотите сказать, что я не говорю "Путин вор", "Путина на нары"? Да, я этого не говорю. Потому что, во-первых, в моем положении так говорить неправильно, и я говорить этого не буду. Есть вещи, которые связаны с моей внутренней этикой. Я много раз об этом говорила. Для меня это было нелегкое решение. Я не буду так говорить о человеке, который много сделал для моей семьи, для моего отца.

Во-вторых, на сегодняшний момент, когда выборы признаны, реализовать этот лозунг можно только путем насильственного свержения власти. Если мы пойдем по этому пути, то есть большая вероятность, что это приведет либо к хаосу, либо к тому, что тех людей, которые могли бы сейчас объединить всех вокруг себя и показать силу оппозиции, просто пересажают или перестреляют. Я очень бы не хотела, чтобы так произошло в моей стране. Поэтому я считаю, что нужно исходить не из идеалистической конструкции.

В идеальном мире, конечно, хочется прямо сегодня перевыборов, со свободными СМИ, с одинаковым количеством времени на дебаты, полную перестройку системы и так далее. Но это в идеальном мире. Мне в принципе не нравится, когда со сцены произносятся оскорбительные лозунги - и не только в адрес Путина, но и в адрес Навального или Каспарова.

Какой смысл что-то создавать, если вам ничего не дадут?

Что значит "ничего не дадут"? Кстати, ради такого дела я готова работать, объединять и, в том числе, начать участвовать в политике. Если создавать политическую силу, если объединяться, если не тешить амбиции каждого маленького лидера, а выходить общим фронтом и создавать программу, которая за 2-3 года наберет обороты, то, поверьте, даже такой авторитарный руководитель, как Путин, будет вынужден с этими людьми разговаривать.

Давайте помечтаем. Представим себе единый демократический фронт с несколькими ярко выраженными лидерами, которые реально начинают собирать голоса по регионам, имеют огромную платформу поддержки…

Откуда она наберется-то, эта огромная платформа поддержки? Нельзя же левых объединять с правыми.

Это мы увидим в ближайшее время. Но я считаю, что на сегодняшний момент можно объединяться по другому принципу. За выборы. Это общее. В ситуации, когда мы выступаем за сам факт существования честных выборов, можно объединяться. Сейчас уже существуют определенные вещи, которые были внесены в законодательство. Понятно, что это профанация и подмена. Можно все время видеть негатив, его очень много, более чем достаточно. Но можно постараться найти и позитивное.

Я мыслю категориями того, что в самой ужасной ситуации надо искать позитивные решения. Мне не нравятся те поблажки, которые были сделаны, понятно, что это такой "фасадный ремонт", который ни на что не влияет. Естественно, пройти все эти фильтры будет очень тяжело. Естественно, что это минимальная либерализация системы, но давайте хоть так будем пробовать.

Стоит ли соглашаться на условия Кремля, который все равно сделает по-своему?

А что, идти с вилами на Кремль? Я не хочу, например. Я считаю, что это приведет к еще худшим последствиям. Если мы выберем человека, неважно, кто это будет, который придет к власти насильственным путем, я не буду уверена, что он честно захочет эту власть дальше делегировать или что у него есть какой-то опыт руководства. Я вообще не очень понимаю, что за проблема - подождать еще год. Мы жили так очень много лет. Все равно, я уверена, что кризис будет раньше, чем через 6 лет. Я не верю, что это все продержится так 6 лет. Разве нет у нас хотя бы года, чтобы организоваться, чтобы показать какой-то результат, чтобы выиграть хотя бы несколько региональных выборов и выиграть их не случайно, не каким-то хаотическим образом, а через какую-то структуру?

Есть система праймериз, которая сейчас строится, есть люди, которые что-то делают. И в этом смысле Навальный всегда был очень конструктивен. Поддержка, которую ему стали оказывать и благодаря которой он стал считаться лидером оппозиции номер один, была основана на позитивной программе, а не отрицательной.

Вас, кстати, не смущает, что он националист?

Я готова поспорить с такой формулировкой вопроса. Я не знаю, националист он или нет, и вы не знаете.

Мне кажется, все знают это. И он этого не скрывает, называя себя умеренным националистом.

Я, например, читала его диалог с Акуниным, и там он объясняет это несколько иначе, и говорит о каких-то других вещах. Я не знаю, может быть, он националист. Вопрос в том, что у нас нет шанса как-то проверить это, кроме как поняв его реальную платформу и посмотрев на действия, которые будут с этим связаны. Потому что говорить можно все, что угодно. Я вам сейчас могу сказать, что я демократ, а потом прийти к власти и ввести сталинский режим.

Есть мнение, что он говорит, что он демократ, а придет к власти и введет сталинский режим.

Есть такое мнение, да. И это в том числе меня и пугает. Но не только касательно Навального или кого-то еще. Даже когда мы берем человека на работу секретарем, мы даем ему месяц испытательного срока. Это нормальная практика, потому что человек должен за месяц показать, достоин ли он той зарплаты и той работы, которую мы ему даем. А здесь мы хотим перевыбрать президента или временное правительство, не дав людям даже испытательный срок.

В недавнем опросе ФОМа были названы самые популярные оппозиционеры - это Парфенов, Шевчук и Акунин, а у вас как раз самый большой антирейтинг, больше 50 процентов.

У меня самый большой антирейтинг при том, что у меня очень большой положительный рейтинг, исходя из того, сколько людей меня знает. Статистика показывает многое, но, как бикини, скрывает главное, потому что если у вас есть какие-то базовые знания в математике, вы поймете, что все познается в пропорциях. Если человека знают 93 процента, как сказано обо мне в этом рейтинге, и это самый большой процент узнаваемости, то, соответственно, 20 процентов от этих 93-х - это в разы больше, чем положительный рейтинг любого другого оппозиционера из этого опроса, у которого отрицательный рейтинг меньше.

Да, но и в разы больше людей вас не воспринимают вообще. Может быть, таким образом вы ухудшаете рейтинг оппозиции? Вы не думали об этом?

Я не думаю, что ухудшаю имидж оппозиции. Я думаю, что люди, которые обладают рациональным складом ума и пониманием ситуации, видят и знают, что происходит. Мне нет смысла кому-то что-то доказывать. Во всяком случае, я могу сказать, что не чувствую этого количества отрицательно настроенных людей, но я точно чувствую, что очень многие люди разделяют мою позицию. Люди на улице подходят и говорят спасибо, пытаются помочь.

А зачем вы согласились работать на русскоязычном грузинском канале?

Мне позвонил продюсер, говорит: "Слушай, предлагаю тебе сделать политическую программу". Я говорю: "Я ее буду делать на условиях, что мы просто высылаем кассету и делаем то, что мы считаем важным, без цензуры, в ту или иную сторону". – "Да, ок". Если что-то подобное мне предложит завтра австралийское телевидение, то я соглашусь. Я бы хотела работать на Первом канале, но если мне Первый канал не предлагает, то…

Но грузинский канал - это не австралийский канал. Это канал, который ведет пропаганду на российский Кавказ.

Какая связь между пропагандой на Кавказ и моей программой? Я считаю, что каждый человек должен отвечать за свое. Если завтра на телеканале "Дождь" появится программа про что угодно, с чем я несогласна, это не значит, что это имеет какое-то отношение ко мне. В этом и есть суть телевидения, что оно показывает разные взгляды. На этом же канале работает Ганапольский. И что, он является человеком, который расшатывает ситуацию на Кавказе? Нет, он профессиональный журналист, он там делает свою работу. По поводу ситуации с войной и Саакашвили я всегда говорю: это не имеет отношения к нам, это очевидная провокация с той стороны. Это моя позиция, я никому не подыгрываю, я веду дискуссию. Это то же самое, что задавать вопрос человеку, который делает утром на канале НТВ детскую программу, как он может там работать, если там трупы вечером показывают.

Если мне завтра предложат работать на Первом канале и делать там неподцензурное ток-шоу о политике, ту же программу "Госдеп", я с радостью буду там работать, потому что это и есть способ поменять мир. Если вы вспомните перестройку, то именно с этого все началось - с того, что на съездах стали показывать других людей, и выходил к трибуне Собчак, или выходил Сахаров, и все люди прилипали к экранам. А если бы они отказывались туда ходить и говорили: "Зачем мы будем в этом участвовать?", - то этого вообще всего бы не было. Конечно, нужно пользоваться любой возможностью, надо добиваться того, чтобы туда приглашали и чтобы там высказывать свою позицию. Нужно идти туда и со своей позицией, со своей силой убеждения, в любых условиях об этом говорить.

Разговор - это диалог, а диалога не получается уже 10 лет. Какой смысл?

Нужно продолжать диалог до того момента, пока это не принесет каких-то плодов. Я за ненасилие, за ненасильственный протест. Мой любимый политик - Ганди. Я понимаю, что это далеко, наверное, от российской действительности…

Путин тоже хотел с Ганди поговорить.

Ну это скорее было шуткой в его стиле. Понятно, почему Парфенов и Акунин лидеры. Потому что люди верят им, что они это сделали не ради того, чтобы стать президентом или там премьер-министром, что они это сделали ради справедливости. Я надеюсь, что, может быть, когда-нибудь люди, в том числе, поверят в то, что я действительно сделала это без какого-то умысла и без какой-то корыстной цели, что правда. А может быть, не поверят никогда, и это тоже будет результат, но важно, что я знаю, зачем я это все сделала. Ради правды нельзя ставить людей под дубинки, цель не может оправдывать средства.

А вы считаете, кто-то подставил 6 мая людей под дубинки?

Я не считаю, что кто-то подставил людей, я вообще говорю, что этого нельзя делать. Ради правды нельзя кошелек воровать, я так считаю. Я не говорю про какую-то конкретную ситуацию, я говорю вообще, что цель не оправдывает средства. Нельзя с жуликами и ворами действовать жуликоватыми и воровскими методами.

А 6 мая, я считаю, и с той и с другой стороны был ряд провокаций. Кто там какую долю внес, мы уже никогда не узнаем. Это можно бесконечно спорить. Если произошла драка, то виноваты оба. Потому что умный человек в драку просто не полезет, в принципе. Он ее не допустит. Если вы у меня спросите: "Кто первый начал?" - я скажу: "Первые начали омоновцы, в этом сомнений нет". Но влияет ли это на то, кто виноват? Нет. Потому что мое мнение: аргумент "кто первый начал" - это аргумент семиклассника, хулигана в школе. А аргумент умного человека: "неважно, кто начал, важно, кто не участвовал". Умный человек и человек, который берет на себя ответственность за то, чтобы его не показали в контролируемых пропагандой СМИ экстремистом, он не будет подставляться таким образом, чтобы дать этим СМИ шанс показать себя отморозком. Зная, что в их руках вся пресса, все камеры, вся эта машина пропаганды, зачем им давать лишний шанс? Не нужно себя подставлять и давать даже малейшую возможность так себя выставить.

Вы как умный человек вообще не пошли туда 6 мая. А 12 июня пойдете?

Не знаю. Не уверена. У меня есть сомнения. Может быть пойду, может быть, не пойду, я еще пока подумаю.

Еще раз говорю: я решаю проблемы по мере их поступления. Сейчас скажу так: с одной стороны, я разделяю то, что хотят эти люди [оппозиционеры], но мне совершенно не нравится сейчас, на данном этапе, в какую сторону это все двигается. Радикализация меня отпугивает. Я человек средних, умеренных взглядов, я хочу жить в буржуазной европейской стране. Я не хочу жить ни в коммунистической России, ни в националистической России. Я хочу жить в Европе.

И не в путинской России?

И не в путинской. Я хочу жить в европейской стране.

А что люди хотят, вы знаете?

Люди разное хотят, сколько людей, столько мнений. Кто-то хочет жить в националистической России, кто-то в путинской, их тоже очень много. Если пойдет так дальше, я могу сказать, что людей, выбирающих Путина, станет гораздо больше, когда они посмотрят на тех, кто готов с вилами куда-то топать. И это будет трагедия. Потому что тогда произойдет настоящая компрометация оппозиционного движения. Потому что на самом деле компрометируют оппозиционное движение не люди типа меня, а люди, которые высказывают крайне радикальные позиции, отпугивая тот самый средний класс, ради которого вот лично я и выходила на Болотную.

Так это ваши друзья радикалы и есть. И Яшин, и Навальный.

Во-первых, кто-то из них мои друзья, кто-то не мои друзья, это вообще не имеет никакого отношения к делу. Я дружу с Ренатой Литвиновой. Это делает меня человеком нетрадиционной ориентации? Нет. Почему же, если я дружу с Яшиным и у меня с ним очень личные какие-то отношения, какое это имеет отношение к тому, что я являюсь радикалом? Нет, я не радикал. Я просто терпимый и толерантный к разным мнениям человек. Кто-то из вышеперечисленных мне очень симпатичен не только как человек, но и как политик. А кто-то не симпатичен как политик. Это нормальная человеческая ситуация.

Это все вам, людям, которые мыслят мир черно-белым, невозможно понять. Меня все время спрашивают, как это я благодарна Путину как человеку, но выступаю против него. Как это так? Поймите, я не против него выступаю и не за него, я выступаю против несправедливости. Против той системы, в которой мы живем, против отсутствия возможности для развития. Вы мне приведите хоть один факт, где я позиционирую себя как радикального политика?

Вы вышли на #ОккупайАбай, а было очевидно, что весь этот лагерь - радикальный вызов властям.

Мы действовали в легальной форме.

С позиции властей – нет.

С моей позиции, это были легальные действия. Собраться в парке у памятника и сидеть на траве, на гитарке…

Кто-то считает, что в полицейских камнями кидаться - это тоже легально.

Есть две вещи, на которые я ориентируюсь. Первая - это уголовный и гражданский кодекс, я их соблюдаю. А второе - это мое внутреннее ощущение правильности или неправильности. Я, например, считаю, что кидаться камнями в ОМОН - неправильно. А сидеть на траве и петь песни, я считаю, это правильные действия.

А они думают: что тут неправильно, если те сами первые начали? Если тебя бьют, ты должен ответить.

Ты не должен участвовать в этом. Если ты не хочешь попадать в такие ситуации, ты в них и не попадаешь. Ответить на что? На то, что кто-то тебя ударил дубинкой?

Да.

Я считаю, что насилие порождает еще большее насилие. Это мое личное мнение. Понимаете? И говорить, что только один ОМОН налетал с дубинками - это тоже неправда. Там было много провокаторов. Я уверена, что там было много засланных людей. Но также я уверена, что там были просто какие-то сумасшедшие, которые всегда приходят на массовые мероприятия. Я уверена, что кто-то был и не провокатор, кто считал важным кинуть чем-то в ОМОН. Там разные люди, там и анархисты, и националисты, это толпа.

Вот вы говорите, что вы что-то делаете, надеетесь, что люди поверят в то, что вы сделали это без умысла. Что именно вы хотите сделать?

Скажу еще раз: я не занимаюсь политикой. Я выхожу к людям, показывая личный пример того, что можно не бояться. Что я теряю работу, теряю огромные деньги и не боюсь этого. И в этом нет ничего страшного, и жизнь на этом не кончается.

Сейчас главная проблема в нашем обществе в том, что каждый держится за свою кормушку. И мы все боимся отойти от своей кормушки, потому что понимаем: сейчас мы что-то не так скажем и с нами вот так поступят. И мне кажется, что если я смогу кого-то сделать смелее, это будет гораздо больший вклад, чем вся моя телевизионная карьера. Убедить в том, что не нужно бояться. Не нужно держаться, как коровы, за свое стойло, не нужно держаться за эти деньги, пусть большие, пусть очень большие. В любом случае, это не страшно - от этого отказываться.

Это невероятно круто, что ты про себя всегда это знаешь. Что я вот стала так жить, и я себя такой счастливой чувствую, настолько, я себя чувствую очень круто. Я стала понимать, грубо говоря, что такое, когда рай и ад у тебя внутри. Когда ты сам знаешь, что ты реально этим всем пожертвовал ради чувства справедливости. У тебя другое ощущение жизни появляется. Ты настолько себя чувствуешь другим человеком, это настолько другое ощущение. Вот я 10 лет работала, и у меня такого ощущения не было, сколько бы я ни занималась благотворительностью, сколько бы я ни помогала кому-то. Всегда было ощущение, что я что-то этим зализываю, я же так живу круто, я столько зарабатываю, ну вот тут надо как бы быть хорошей. Никому ничего не говорить еще… А сейчас у меня вообще другое ощущение, сейчас я внутри себя чувствую себя хорошим человеком. И это очень важное внутреннее ощущение. Может быть, кто-то другой скажет, что я плохой человек. Но это не имеет никакого значения.

Это вы после выхода на Болотную стали чувствовать себя хорошим человеком?

Нет, после того, как поняла, что я это делаю не ради какого-то результата, а потому что показываю собственный пример, не боюсь, делаю то, что многие люди не осмелятся, хотя думают так же. Не боюсь не просто выйти на митинг, а высказывать такую позицию, говорить об этом, писать в "твитере" на полумиллионную аудиторию, делать программы на эту тему, писать статьи, задавать неудобные вопросы. Я не думаю, к сожалению, что в нашей стране есть огромное количество людей, которые на это способны.

Мне кажется, определенное количество есть.

Есть, слава богу. Но их не очень много. К сожалению, их не намного становится больше.

У нас и мест не так много, чтобы вопросы задавать и чтобы их услышали.

А это от нас от всех зависит. Никто не мешает на той же премии ТЭФИ выйти Познеру или кому-то еще и что-то спросить, как в свое время это сделал Парфенов. Никто не мешает.

Познер даже у Медведева ничего такого не спросил.

Я об этом и говорю. Ничего не мешает, как я вышла и спросила про то, что считала важным (у Чулпан Хаматовой про участие в кампании за Владимира Путина - "Лента.Ру"). Нет никакой преграды, чтобы это сделать, кроме собственного страха.

А вам не кажется, что журналист, а вы же считаете себя журналистом, должен стоять над схваткой, а не участвовать в политике, как это делаете вы или, скажем, Пархоменко?

Не считаю. Наоборот, у журналиста не может не быть позиции. Он же не психолог. Он может быть над схваткой во время дискуссии, я всегда стараюсь быть именно таким журналистом. Но внутри процесса это нужно разделять. Я иду на митинг, я не беру с собой журналистское удостоверение. Я не буду им прикрываться, если там будет какая-то неприятность. Но это не значит, что я потом не приду домой, и не напишу текст об этом так, как я это буду видеть со своей точки зрения.